Александр Больных - Подлодки в бою. «Топи их всех!» Страница 16

Но достаточно лирики, перейдем к сухим фактам. За весь 1914 год Адмиралштаб заказал 22 средние подводные лодки (так называемые Mittel), но это происходило в рамках обычных программ развития флота. В то же время в одном только ноябре было заказано 27 малых лодок типов UB-I и UC–I. Положение не изменилось и в следующем году, все началось с заказа 10 больших подводных заградителей типа UE крайне неудачного проекта. Сами немецкие подводники дали им нелестное прозвище «Kummerkinder» – «дети скорби». А потом маховик закрутился в прежнем направлении. В апреле 1915 года было заказано еще 12 лодок типа UB-II – немного улучшенные, но все равно маленькие лодки, увеличение водоизмещения со 127 до 263 тонн мало что давало, да и на вооружении по-прежнему имелось только два торпедных аппарата. Только летом в кораблестроительные программы просочились непонятным образом 15 средних подводных лодок, но главными так и остались 48 лодок типов UB-II и UC–II. До конца года было заказано еще 12 средних лодок и снова 15 малых заградителей. То есть, объявив о начале неограниченной подводной войны, немецкий флот так и не посмел выйти за пределы прибрежной зоны. Конечно, легко сейчас задним числом упрекать немецких адмиралов в том, что они не сумели предусмотреть дальнейшего развития событий, ведь можно было предположить, что ситуация изменится, и ориентироваться на вчерашний день неразумно.

В общем, 1915 год завершился совершенно непонятно. Обе стороны имели основания быть довольными, и обе стороны имели основания быть недовольными, потому что английская блокада уже начала сказываться, но еще не возымела решающего действия, а немецкая подводная война принесла результаты, но не настолько серьезные, чтобы заставить англичан задуматься. Кстати, может, и напрасно, ведь если бы перед англичанами серьезные проблемы возникли раньше, раньше было бы найдено и противоядие. Но в результате ни немцы, ни англичане ничего менять не собрались.

Вообще-то мало кто помнит, но весной 1916 года немцы чуть было не начали неограниченную подводную войну, что могло принести им определенные успехи, однако эта война закончилась, так и не начавшись. 4 марта кайзер Вильгельм II поддался на уговоры моряков и отдал приказ начать с 1 апреля тотальное истребление всего, что плавает по морям, омывающим Британию. Но не получилось, совсем некстати очередной немецкий командир отличился в очередном военном преступлении, утопив очередной пассажирский пароход.

Впрочем, это блестящее деяние стало финалом целой серии атак против нейтральных пассажирских пароходов.

16 марта был торпедирован и потоплен голландский пароход «Тубантия», зашедший в Дувр за почтой. Несколько дней спустя там же был потоплен голландский пароход «Палембанг».

Однако, в отличие от этих инцидентов, гораздо более серьезные последствия имело потопление 24 марта пассажирского парома «Сассекс», курсировавшего в Ла-Манше между Фолкстоном и Дьеппом. Подводная лодка UB-29 лейтенанта Пусткухена торпедировала пароход, на котором находилось 380 пассажиров, в том числе много американцев. При взрыве погибли 50 человек, но пароход не затонул. Сигнал SOS был принят французским дозорным отрядом, и адмирал де Винье немедленно отправил на помощь «Сассексу» все имеющиеся корабли. Когда адмирал Бэкон узнал, что французы не могут найти поврежденное судно, он отправил в море все свои эсминцы. В 23.10 эсминец «Африди» нашел «Сассекс» в 14 милях западнее Булони. Продолжительность поисков объясняется тем, что в радиограмме «Сассекса» были указаны неправильные координаты. Французский траулер снял с парома женщин и детей, британские эсминцы забрали остальных пассажиров.

«Сассекс» удалось отбуксировать в Булонь. Там в одной из спасательных шлюпок были найдены осколки германской торпеды, что сразу сделало невозможными попытки оспаривать факт атаки. Германское министерство иностранных дел попыталось доказать, что паром подорвался на минном заграждении. Позднее граф фон Бернсторф назвал эту ноту самым неудачным документом, отправленным из Берлина в Вашингтон в годы войны. Потом начался детский лепет относительно того, что Пусткухен-де принял это судно за войсковой транспорт, так как на палубе находилось много людей. Когда эти объяснения были отвергнуты, родилась новая версия: «Командир UB-29 принял пароход за новый шлюп типа „Арабис“». Но все эти неуклюжие попытки лишь подлили масла в огонь. Американцы восприняли эту атаку как демонстративный вызов и доказательство бесчестности германского правительства. Берлин попытался было спустить дело на тормозах, но последствия очередного преступления немцев оказались гораздо тяжелее, чем предполагали канцлер и Адмирал-штаб. Американское правительство отправило немцам ноту, которая завершалась следующими словами: «Если имперское правительство немедленно не объявит о прекращении принятых им в настоящее время методов ведения войны против пассажирских и грузовых пароходов, правительству Соединенных Штатов не остается иного выхода, как полностью прервать все дипломатические отношения с Германской империей».

Одновременно через испанского посла была доведена информация, что Вашингтон удовлетворится только безоговорочным выполнением всех его требований. И немцы пошли на попятную. 24 апреля подводные лодки получили приказ адмирала фон Хольцендорфа: «До дальнейших приказаний подводные лодки должны действовать против торговых судов в соответствии с Призовым правом». И, несмотря на это, потери союзников в апреле резко подскочили. В этом месяце было потоплено 190 000 тонн, скажем, в феврале эта цифра еще равнялась 95 000 тонн, зато в мае потери союзников сократились до 120 000 тонн. При этом тоннаж, потопленный лодками, входившими в состав Флота Открытого Моря, упал в 4 раза, лишь успехи Средиземноморской флотилии шли по нарастающей. В результате, по настоянию командующего Флотом Открытого Моря адмирала Шеера, немецкие субмарины получили приказ поддерживать действия флота. Но и здесь им не особо повезло.

Немецкое командование надеялось, что добьется определенных успехов, ведь количество лодок заметно выросло по сравнению с 1914 годом и их характеристики улучшились. В то же время увеличилось и численное превосходство британского флота, поэтому Шеер намеревался использовать субмарины как своего рода «уравнитель шансов». Случай представился практически немедленно. Адмирал запланировал совершить набег на Сандерленд, чтобы выманить Гранд Флит в море и постараться нанести ему частичное поражение, операция была назначена на 23 мая. В соответствии с этим уже 17 мая в море были отправлены 9 подводных лодок, которые имели приказ к 23 мая занять позиции перед главными английскими базами, причем 7 из них находились на пути линейных крейсеров адмирала Битти. Лодки должны были оставаться на позициях до 1 июня. Еще 8 лодок получили вспомогательные задачи, что уже само по себе свидетельствует о неважном качестве хваленых немецких штабистов.

Гладко было на бумаге, но забыли про овраги, которые можно встретить даже в море. Из-за различных проволочек немецкий флот вышел в море только вечером 30 мая, причем план операции изменили на ходу, теперь предполагалась вылазка в район Скагеррака. Лодки, все это время болтавшиеся перед английскими базами, имели массу неприятностей в виде стычек с патрульными судами, хотя потерь не понесли. Но в результате, когда штаб Флота Открытого Моря 30 мая отправил радиограмму, предупреждая лодки о возможном выходе англичан, ее приняли всего 4 субмарины, из которых только 2 посчастливилось увидеть англичан. Выстроенная Шеером западня рассыпалась сама по себе. Рано утром 31 мая U-32 выпустила 2 торпеды в легкий крейсер «Галатея», но промахнулась, U-66 атаковать противника не сумела. 30 мая к Лоустофту было спешно отправлено еще 6 лодок, чтобы постараться перехватить Гарвичские силы, если они выйдут в море. Увы, и этот поход оказался безрезультатным.

Столь же неудачными оказались и попытки перехватить британские корабли, возвращающие после битвы. Например, 1 июня в 10.15 дешифровальный отдел в Ноймюнстере на основании перехваченных радиограмм сообщил, что поврежденный британский линкор находится в 100 милях к северу от Тершеллинга и следует курсом WSW. Шеер приказал постараться перехватить его.

U-46, которой командовал капитан-лейтенант Лео Хиллебранд, находилась в самой удобной позиции для этого. Еще до того, как была получена радиограмма Шеера, справа по носу были замечены два корабля. Один немцы приняли за четырехтрубный эсминец, хотя на самом деле это был крейсер «Фиэрлесс», а второй – за линкор типа «Айрон Дьюк». Линкор имел заметный крен на правый борт и дифферент на нос и шел зигзагом, держа скорость около 12 узлов. Напомним, что адмирал Берни еще в 02.30 перенес флаг на «Ривендж». Примерно в полдень U-46 выпустила 4 торпеды из носовых аппаратов с дистанции 3000 метров. Но как раз в момент пуска торпед «Мальборо» (а это был именно он) резко отвернул влево, и торпеды прошли мимо, почти вплотную слева по борту. Как сообщает германская официальная история: «После контрманевра, который совершил линкор, очевидно заметив подводную лодку, Хиллебранд пришел к выводу, что дальнейшие атаки будут бесполезны, так как волна, шедшая с юго-запада, становилась все сильнее. Преследование противника в надводном положении тоже ничего не обещало, хотя можно было ожидать дальнейшего снижения скорости линкора, учитывая его повреждения. Единственный эсминец явно не мог обеспечить надежное прикрытие. Принятое решение вполне понятно, если учесть огромное нервное напряжение и усталость экипажа после продолжительного патрулирования у Тершеллинга. Поэтому U-46 повернула на север, и еще одна блестящая возможность нанести противнику новые потери пропала».