Сергей Нефедов - История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции Страница 16

Однако оставалась проблема вооружения новой армии. К 1662 году было организовано производство мушкетов на Ченцовском заводе под Тулой – тем не менее оружия не хватало, и свыше 60 тысяч мушкетов было закуплено в Голландии.[210] Но самое главное: нужно было вооружить новую армию новым оружием, легкими полковыми пушками. На этот раз пришлось создавать «новое пушечное дело» без шведской помощи – и это оказалось намного труднее. Царь просил прислать из Голландии книгу о том, «какие пушки надобно… и в обозе и в полкех… и какими лехкими снастями их возить». Гебдону было предложено срочно «призвать из немецких земель… огнестрельных мастеров, которые б умели стрелять из верхова и ис полковова наряду… и гранатных мастеров, которые составляют составы, как стрелять из верховых и ис полковых пушек».[211] В 1660 году в Голландии было закуплено 300 пушек – по-видимому, это были шведские пушки, поскольку голландцы и прежде продавали России шведские чугунные орудия. По сообщению А. Роде созданием новых моделей русских пушек руководил датский полковник Николай Бауман, причем царь Алексей (подражая Густаву Адольфу?) не только присутствовал на испытаниях, но и сам рисовал чертежи артиллерийских орудий.[212] Одновременно в Новгороде пытались делать «кожаные пушки» (это была шведская модель, предшествовавшая «полковым пушкам»), а на московском Пушечном дворе мастер Иванов отлил шесть 3-фунтовых медных пушек, имевших вес 20 пудов. Однако не всякий литейщик обладал мастерством Иванова, и эти пушки не пошли «в серию»; на вооружение были приняты 2-фунтовые орудия, имевшие тот же вес, но больший запас прочности. В 1664 году в Москве было отлито 60 медных 2-фунтовых пушек; позднее на тульских заводах стали отливать чугунные 2-фунтовые орудия; таким образом, русская армия получила полковые пушки – но менее мощные, чем пушки де Геера.[213]

Россия не могла сражаться сразу с тремя противниками, Швецией, Польшей и Крымом, поэтому правительство поручило А. Л. Ордину-Нащокину заключить мир со Швецией. Ордин-Нащокин попытался протестовать: он предлагал продолжить войну и, завоевав один из балтийских портов, прорубить для России «окно в Европу». Однако правительство лучше понимало опасность ситуации; оно отвергло настояния Ордина-Нащокина и заключило мир.[214]

После перемирия со шведами противниками России оставались поляки (которые к тому времени изгнали Карла X) и крымские татары. Летом 1660 года 70-тысячная русская армия под командованием князя Шереметева выступила в поход на Львов; ядро этой армии составляли полки «иноземного строя». Шереметев должен был действовать вместе с новым украинским гетманом Юрием Хмельницким, сыном Богдана Хмельницкого, но украинцы перешли на сторону Польши; в результате русское войско было окружено на Западной Украине превосходящими силами поляков и татар. Окруженные русские построили движущийся табор из телег и полтора месяца отступали, отбиваясь от нападавших со всех сторон врагов. Однако в конце концов в русском таборе закончилось продовольствие, и в безвыходном положении Шереметев подписал соглашение о капитуляции.[215]

Имперский посол Мейерберг дал следующую оценку действиям новой русской армии: «Пехотинцы дерутся превосходно, перестраиваясь на месте, пока находятся за укреплениями или плотно огорожены переносным забором из поперечных брусьев, из которых во все стороны выставлены пики… А конники никогда не показывают опытов такой же военной храбрости, потому что дворян, недостойных этого названия, никак нельзя заставить, чтобы они напали на неприятельский строй… Они бегут, бесстыдно покидая пехоту и подвергая ее плену или смерти».[216]

Поперечные брусья с пиками, о которых говорит Мейерберг, назывались «испанскими рогатками»; такого рода противокавалерийские «ежи» использовались и в шведской армии. Это был существенный элемент новой тактики регулярных армий: находясь под защитой этих переносных укреплений, солдаты могли отражать атаку кавалерии огнем из мушкетов и пушек.[217] Овладение новой тактикой говорит о том, что несмотря на все неудачи, реформаторы добились своей цели: они создали регулярную армию европейского типа. Они смогли это сделать, не взимая с населения чрезвычайных налогов, с помощью приема, который в наше время называют инфляционной политикой. Как отмечалось выше, этот прием в свое время использовал Густав Адольф, и русские руководители, конечно, знали, к чему привела политика шведского короля: медные деньги со временем обесценились, и начался быстрый рост цен. Однако Густав Адольф успел создать армию и одержать победу; разграбление побежденной Германии решило все финансовые проблемы. Морозов и Милославский надеялись на победу и шли ва-банк. В первые два года войны на содержание войск было истрачено 1300 тыс. рублей, но курс медных денег был еще достаточно устойчив. Затем – в связи с созданием новой армии – расходы резко возросли, и правительство увеличило чекан медной монеты; за пять лет ее было выпущено на 20 млн. рублей. Естественно, началась инфляция. Обычная цена четверти ржи в Вологде составляла около 90 денег; в конце 1658 года цена выросла до 160 денег, а к осени 1661 года – до 2,5 рублей (500 денег).[218] «Многие помещики и вотчинники и крестьяне на медные деньги и не продают, – жаловались московские купцы, – и в таком дорогом хлебе… скудные людишки погибают».[219] 25 июля 1662 года в Москве вспыхнул «медный бунт»: толпа посадских людей требовала выдать ей на расправу «изменников», чеканивших медные деньги – в том числе Милославского и Шорина. К восставшим присоединились и солдаты стоявших под Москвой полков, недовольные тем, что им платят медью.[220]

Это было уже второе восстание против правительства реформаторов. На этот раз Милославский учел прошлый опыт и знал, что делать. Были вызваны полки стрельцов, а в подкрепление к ним – все офицеры из Немецкой слободы на Кукуе. Бунт был подавлен, однако положение продолжало ухудшаться; в январе 1663 года четверть ржи в Вологде стоила 24 рубля. Между тем солдатам и офицерам новой армии платили медными деньгами, а крестьяне не продавали хлеб на медь.[221] «В Быхове хлебных запасов нет, ратные люди едят траву и лошадей», – докладывал смоленский воевода в 1662 году.[222] В самом Смоленске на рынке не было хлеба, потому что крестьяне, собрав урожай, прятали его в ямы – боялись, что солдаты отнимут зерно. Дезертирство приняло массовый характер; в Москве сам царь два раза упрашивал войско не покидать службы.[223]

Таким образом, новая армия была создана на медные деньги и начала распадаться, когда эти деньги обесценились. Правительству в конце концов пришлось отказаться от чеканки медяков и вернуться к серебряной монете. Чтобы получить эту монету, реформаторы еще раз использовали прием монополизации внешней торговли. В 1662 году была взята в монополию торговля основными экспортными товарами: пенькой, юфтью, поташем, смолой, соболями, салом, лесом. Все перечисленные товары забирались у купцов с выплатой компенсации медными деньгами и продавались иностранцам за серебро. С 1661 года власти стали собирать стрелецкую подать хлебом, в следующем году, оклад этой подати был увеличен вдвое; в целом поместные крестьяне платили примерно 0,3 пуда с души. С февраля 1663 года солдатам стали платить серебром – но меньше, чем раньше: одним по 2, а другим по 3 копейки в день. Тем не менее государственные доходы не могли обеспечить содержание армии, и уже в 1664 году правительство начало переговоры о мире с Польшей. Польша была тоже обессилена войной, и в конечном счете России удалось удержать за собой Смоленск и левобережную Украину.[224]

Окончание войны позволило уменьшить военные расходы. Половина солдат была отправлена в отпуск без содержания, а другая расквартирована в слободах, где солдаты получали лишь небольшие оклады и подобно стрельцам могли подрабатывать торговлей или ремеслами. По некоторым сведениям, обе эти половины регулярно сменялись, то есть солдаты из гарнизонов отправлялись в отпуска, а отпускники возвращались на службу.[225] Но как бы то ни было, регулярная армия сохранялась и в случае необходимости могла быть пополнена новыми наборами «даточных».

Таким образом, русская регулярная армия была создана задолго до петровских реформ – и это признавал сам Петр I. В начале своего манифеста о Воинском уставе Петр писал: «Понеже всем есть известно, коим образом отец наш… в 1647 году начал регулярное войско употреблять и устав воинский издан был…» Необходимую для новой армии военную промышленность тоже создал не Петр – она была создана Виниусом и Марселисом. Петр Великий продолжал начатые до него реформы – при этом он во многом подражал своим предшественникам: снова вводил соляную пошлину и медные деньги, снова монополизировал внешнюю торговлю и отнимал богатства у церкви.