Мурад Аджи - Тюрки и мир. Сокровенная история Страница 16

О том весьма убедительно свидетельствуют записи Бара Дайсана, одного из основоположников богословия в Сирии, он выступал проповедником алтайской веры в Бога Небесного, за что потом христиане объявили его книги еретическими. Это он записал рассказ послов из Северной Индии, прибывших в Сирию в пору царствования императора Марка Аврелия (218–222). Вот что сообщили послы о шаманах (саманеях): «Они живут вне города, проводя весь день в беседах о Боге Небесном. У них есть обители (монастыри. – М. А.) и храмы, построенные царем, в которых назначены управители, получающие от царя для содержания собирающихся продукты… По звуку колокола саманеи удаляют всех посторонних, пришедших в обитель, а сами приступают к молитвам. После того как они помолятся, вновь раздается колокольный звон». К слову, тогда на Западе о монастырях услышали впервые, никто даже не понял, что это такое.

Наследие царя Канишки назвать «диким», «языческим» не поворачивается язык. Скорее рождается чувство гордости за Алтай и его культуру, к которой устремился цивилизованный мир. И начинаешь догадываться о смуте, которая захлестывает души людей, не верящих в Бога Небесного, чернящих Его. Они подавлены слабостью и страхом, страдают от собственного бессилия и, чтобы скрыть свой страх, придумывают небылицы.

Придумывают, забывая, что именно к тюркской культуре просыпался тогда интерес разных народов. Он подкреплялся и тем, что люди воочию видели дары Божии: железо, достаток в стране, прекрасную армию, которые убеждали ничуть не хуже, чем обряд богослужения или слова проповедников. Может быть, даже и лучше.

Не потому ли Алтай, Парфия, Кушания стали духовными центрами Востока?

Сюда шли посланцы других народов. Шли сами. Для чужестранцев были открыты духовные учебные центры и Гандхарская школа искусств, она объединила культуру Древнего Востока, ваяя новый ее лик. С тех пор искусство Востока обрело те свои оригинальные черты, которые отличают его поныне.

Алтайский «звериный стиль», парфянская монументальность, индийская стройность, бактрийское изящество здесь сошлись, смешались, но не перепутались. Стали оригинальнее, чем прежде. То есть стали восточным (алтайским, тюркским) орнаментом или… историческим сюжетом. В схватках зверей, в растениях художник видел конкретное – жизнь. Но ту жизнь, которая бывает лишь в воображении, ее населяли тотемные знаки, духи, покровители родов. И если барс терзал корову, то зрители видели в этой сцене кровавого пиршества совсем не то, что мы. Настоящее искусство тем и прекрасно, что оно образно.

Происхождение гандхарского искусства вызвало немало противоречивых гипотез. Искусствоведы отмечают общее в искусстве Северного Китая, Южной Сибири, Парфии и Северной Индии, то есть регионов, где жили «алтайцы». Многие усматривают в нем явное влияние «звериного стиля». Но исток художественной традиции подчеркнуто игнорируется.

Те культурные традиции продолжает иранский город Кум – город духовенства, искусства и науки, где многое изменилось, а преданность Единобожию осталась. «Ходай» говорят там, как на Алтае, обращаясь к Всевышнему. И будут говорить всегда. История города началась в доисламские времена, судя по всему, город тогда называли не Кум, а Кам, его и сейчас так зовут сами иранцы.

«Интеллектуальных» городов в Кушанском ханстве было несколько, они потом стали оплотом мысли и теории ислама. Здесь творили великие ученые Востока, продолжая традиции «древних», так называли когда-то своих алтайских предков мусульмане. А их наследие – «науками древних».

И как напоминание о том, в истории осталось изобретение, которое, пожалуй, лучше всяких слов иллюстрирует происходящее в те годы. В Кушании изобрели бумагу, «кагит» назвали ее. Бумагу делали из конопли в Чуйской долине, на берегу реки Талас (Таласу). Изобретение стимулировал дефицит на выделанные телячьи шкуры, на которых писали религиозные тексты, научные трактаты…

Тюрки превратили и Кашмир в священный край, в место паломничества и мысли Среднего Востока. Золотым храмом, из-за которого спорят индийцы и пакистанцы, владел тогда только Бог… Благородство царя Канишки, словно крона мощного древа, защищало тюркский мир от невзгод, принося человечеству щедрые плоды.

Сторонники Будды созвали в Кашмире IV собор, там они признали Тенгри и его учение, которое обогатило духовный мир Востока махаяной, то есть новой философией. Теперь это одно из основных направлений буддизма. Оно проповедует единство мира, его гармонию, сострадание и взаимопомощь, призывает к достижению идеала в человеке, в его устремлениях и окружении. Этому учил тюркский царь своих подданных, к этому звала алтайская вера.

То благое пожелание легло в текст, который отчеканен на медных пластинах, они до сих пор остаются святыней буддизма для миллиарда верующих в Китае, Монголии, Японии, на Тибете и в Сибири. С них, с тех пластин, вернее, с IV собора, началась новая ветвь буддизма – северная, получившая название «ламаизм».

…Так приход тюрков дал второе рождение Индостану и Среднему Востоку, вдохнул в них новую жизнь. Жизнь с Богом Небесным.

Ближневосточный плацдарм

Когда волны Великого переселения достигли Северного Кавказа, а случилось это в начале III века, алтайцы обосновались и там. Труден и долог был их путь. Не одно поколение людей успело смениться за то время, как они вышли с Алтая. Казалось бы, могут ли остаться следы того давнего перехода?

Могут. Они сохранились, академик В. В. Бартольд в своих знаменитых лекциях привел тому выразительный пример. Ссылаясь на греческого географа Птолемея, он заметил, что в начале II века тюркское название реки Яик (Даикс) становится известным в Европе.

Это событие – новая веха в переселении народов. Тюрки достигли такого высокого уровня, что иные их роды начали осваивать ранее недоступные северные территории. Они вышли в степь. Имя кипчак прочно закрепилось за ними, было некой противоположностью имени огуз, то есть тех, кто пошел на запад южной дорогой. Великое переселение приняло иной, чем прежде, характер, оно стало массовым, а не эпизодическим, как при Ахеменидах, Аршакидах, Кушанах. Заселялись земли, где прежде могли обитать лишь отдельные семьи. Самые смелые. Туда, на северо-запад, и потянулась дорога длиною в века – степь очень трудная природная зона Земли, не признающая поспешности при освоении.

Сменились поколения, прежде чем на карте появилось слово «Итиль». Клавдий Птолемей, который жил в начале II века, естественно, о нем не слышал, как ничего не знал он и о Великом переселении народов. Впрочем, не знали о нем и сами тюрки, они просто жили – заселяли новые земли, шли вперед, не думая, как их действия назовут потомки и современники.

Они жили жизнью, понятной только им.

Средняя скорость их движения на запад не превышала сорока километров в год! Один конный дневной переход за год позволяли они себе. Миллиметрами на карте прирастала их страна. Так продолжалось два с половиной века. Там, в степи, словно сами собой, за это время выросли первые города и селения, ветвились дороги и тракты.

На пути к западу от Алтая сначала было Семиречье, небольшое ханство, археологи нашли здесь руины двадцати древних городов. Те города лежали к северу от Кушании и долго то пользовались ее помощью, то воевали с ней. Текла обычная жизнь тюркского мира. Единая культура в нем видна невооруженным глазом, всюду обитал один народ – братья, которые и ссорились, и мирились… Потом путь Великого переселения пролег дальше на запад, пока ко II веку не достиг Яика.

Реки были важными путевыми вехами. Заселяя их берега, тюрки давали им свои географические имена. Порой названия говорят о том, о чем люди уже и не помнят. Самая дальняя река называлась Илин (Лена) – Восточная, Анасу (Енисей) – Мать-река, Обе (Обь) – Бабушка-река… едва ли не вся топонимика Южной Сибири тюркская: Бия, Катунь, Иртыш, Тобол, Кут, Ишим. Сотни названий, сотни имен.

Э. М. Мурзаев в этой связи замечает: «Нетрудно выявить тюркизмы в топонимии стран Ближнего и Среднего Востока: Демирчай, Сарычай, Аджичай, Карансу, Карасу, Кызылузен, Акболак в северо-западной части Ирана. В Ираке текут небольшие реки Нарынчай, Куричай, Аксу в бассейне р. Тигр. В Афганистане в Амударью впадает полноводная р. Кокча. Не от этнонима ли курама произошло имя Курам – правого притока р. Инд в Пакистане? В Индии, в Кашмире, отмечается селение Кызыллянгар. Топонимические тюркизмы заметны в Северном Китае за пределами Синьцзяна, в Ганьсу, во Внутренней Монголии… Мало кому известно, что тюркские географические названия есть в Тибетском нагорье, в его западной и северной части».

Показательно, всюду, где селились тюрки, появлялись тюркские географические имена. Великое переселение народов было щедро на открытия.

Следующей после Яика стала река Итиль (Волга). Надо заметить, она впадала в Каспийское море совсем не там, где сейчас. Ее устье лежало на триста с лишним километров южнее, у предгорий Кавказа. Именно желание утвердиться на могучей реке, и особенно на Кавказе, в этой природной «крепости», влекло сюда пришельцев с Алтая.