Альфонс Ламартин - История жирондистов Том II Страница 16

Он бросается отдать приказание своему войску наступать на укрепленные возвышенности, соединяющие Кюэм с Жемаппом. Батальоны, стоящие неподвижно под ружьем с самого рассвета, уже ропщут на медлительность своего генерала. По знаку Дюмурье вся линия приходит в движение, батальоны строятся в три длинные колонны, одновременно затягивают «Марсельезу» и беглым шагом пересекают узкую долину, отделяющую их от возвышенностей. Сто двадцать орудий австрийских батарей беспрерывно изрыгают огонь на эти колонны, которые отвечают только боевым гимном. Выстрелы, направленные слишком высоко, пролетают над головами солдат и поражают только последние ряды. Две колонны начинают взбираться по склонам холмов. Третья, шедшая через лес, внезапно настигнутая восемью австрийскими эскадронами, останавливается, отступает и укрывается за селением. Эта нерешительность сообщается правой и левой колоннам. Дюмурье посылает молодого Батиста Ренара узнать о причине замеченного им беспорядка. Бесстрашный Батист стремительно пересекает пространство, отделяющее дивизию Дюмурье от леса, мимоходом собирая французскую кавалерию и направляя ее на помощь опрокинутой колонне. Но в это же время бригада генерала Друэна, изрубленная саблями, рассеивается окончательно. Клерфэ с высоты своей позиции замечает необычайное смятение, вызванное на равнине бригадой Друэна, и направляет туда всю кавалерию. Этот натиск, ужасный для неопытных батальонов, отрезает их и гонит врассыпную до передовой линии.

Центр оказывается увлечен в водоворот смятения, когда герцог Шартрский, сражающийся впереди, оглядывается и видит свои пришедшие в расстройство батальоны. Тогда, развернув лошадь, уже раненую в круп осколком гранаты, он с обнаженной саблей бросается на неприятельских гусар; за ним следуют его брат, герцог Монпансье, младшая из сестер Ферниг и несколько адъютантов. Герцог пересекает долину, пистолетными выстрелами расчищая себе путь, и бросается в самую жаркую схватку, продолжающуюся еще между остатками его готовых отступить бригад. Голос молодого генерала, лица его спутников, горящие жаждой победы, вид шестнадцатилетней девушки с пистолетом в руке задерживают бегство солдат, и вокруг молодого герцога образуется ядро из добровольцев от всех батальонов. Он наскоро строит их, ободряет и увлекает за собою. «Вы будете называться Жемаппским батальоном, — кричит он им, — а завтра вас будут звать батальоном Победы, которая находится в ваших рядах!»

С криком «Да здравствует республика!» он переходит долину под прикрытием огня, открытого кавалерией центра. Жемаппский батальон, усилившийся на пути благодаря присоединившимся к нему остаткам разбитых бригад, бросается на укрепления и по телам убитых взбирается на них. Людей, поднимающихся снизу, едва хватает, чтобы заместить собой убитых выстрелами с редутов. Герцог Шартрский и его отряд не могут продвинуться ни на шаг; они чуть не отброшены снова в долину, как вдруг генерал Ферран показывается из Жемаппа, взятого им только что штурмом, во главе шеститысячного отряда. Очутившись меж двух огней, австрийские генералы приказывают своим батальонам отступать, оставив Жемаппские высоты и редуты.

Во время этого отступления герцог Шартрский и генерал Ферран направляют свои объединенные силы — легкую пехоту и кавалерию — на арьергард австрийцев. Окруженный таким образом арьергард не имеет времени соединиться с главным корпусом; части пехоты удается спастись, побросав оружие и оставив раненых на произвол неприятеля, кавалерия мчится прямо в болота, окружающие подножие холма, и бросается в Хайн, глубокую и быструю реку с крутыми берегами. Четыреста или пятьсот человек и более восьмисот лошадей потонули в ней при переправе. Река, вода в которой поднялась от осенних дождей, унесла трупы людей и лошадей и выкинула их на берег милей ниже.

Дюмурье почувствовал, что теперь необходимо сомкнуть оба фланга, наполовину одержавших победу, чтобы слить их с центром, который уже не мог оказать им поддержки, особенно после поражения трех бригад в лесу; шагом спустился он с возвышенности, задумчивый, решившись командовать отступление. По лицу его было видно, чего ему стоило это решение. До тех пор он оставался только осторожным тактиком, а не победоносным генералом. Якобинцы и Конвент держали в эту минуту над его головой одновременно венок победителя и топор гильотины. От триумфа или гибели его славы в этот день зависело — то или другое опустится на его голову. У него не потребуют отчета в нескольких тысячах жизней, которые погибнут или будут сохранены благодаря его осторожности; у него потребуют отчета в славе французской армии и в победе революции, которые ускользнули бы от него вместе с победой в бою!

Он пришпорил коня и поскакал на плато Кюэм. Там все было тихо ввиду грозной линии пехоты и имперской конницы, усеявшей своими батальонами и эскадронами вершины редутов. В эту минуту там не присутствовал ни один из командовавших генералов: Дампьер пошел перевязывать свои раны, а Бернонвиль держал свои бригады наготове, чтобы идти на помощь батальонам, атакованным австрийцами.

Первыми отрядами, встреченными Дюмурье, оказались две пехотные бригады, состоявшие из трех батальонов парижских новобранцев и 4000 фанатически преданных ему ветеранов Молдского лагеря. Случай свел их в этот критический для Дюмурье момент. При виде своего генерала солдаты отдают ему честь, бросают в воздух головные уборы и кричат: «Да здравствует Дюмурье! Да здравствует наш отец!» Их энтузиазм передается и батальонам новобранцев. Взволнованный и тронутый, генерал проходит перед фронтом обеих бригад, называя солдат по именам, и дает клятву, что приведет их к победе. Они обещают идти за ним до конца.

В нескольких шагах от этого места сражаются десять эскадронов французской кавалерии, в рядах которых пули, сыплющиеся с редутов, прокладывают глубокие борозды. Дюмурье спешит туда во главе своих эскадронов и посылает адъютанта сказать Бернонвилю, чтобы тот поспешил начать атаку, потому что главнокомандующий уже начал сражение. Австрийцы издали узнают Дюмурье по движению, которое возникает вокруг него, по восторгу и крикам французов, и посылают целую дивизию имперских драгун, чтобы смять это ядро. Солдаты Молдского лагеря, недвижимые, как во время смотра, окружают парижские батальоны и подпускают нападающих драгун на десять шагов, целятся в головы лошадей и убивают более двухсот из них: лошади падают, увлекая за собой всадников. Дюмурье пускает в ход гусаров Бершени, которые начинают рубить саблями имперских драгун. Плотная масса австрийской кавалерии в беспорядке бежит по дороге в Моне и приводит в замешательство колонну венгерской конницы. Бернонвиль спешит на помощь со своим резервом и занимает плато Кюэм, покинутое австрийцами. Дюмурье слезает с коня, солдаты приветствуют его криками радости. Он строит колонну из всех оставшихся частей и затягивает «Марсельезу»; ему вторит весь его штаб и парижские новобранцы.

Под это пение, заглушающее грохот пушек, колонна идет приступом на редуты. Волонтеры и солдаты перелезают через изуродованные трупы товарищей, штыками прикалывают тела венгерцев к лафетам их пушек. Среди густого порохового дыма, окутывающего поле, с трудом можно отличить француза от врага, и нередко сражающиеся узнают друг друга только тогда, когда удар уже нанесен.

Обе стороны проявили чудеса храбрости во время этой битвы, среди зловещей тишины, нарушаемой только лязгом железа, глухим стуком, с которым трупы падали с парапетов, да громким победным криком, раздававшимся с каждого уступа редутов, когда французы завладевали ими и водружали на них знамена своих батальонов. Тут не было ни бегства, ни пленных; все венгерцы погибли у своих орудий, держа в руках обломки штыков и ружей.

Едва победа на правом фланге склонилась на сторону французов, Дюмурье поспешил к центру, чтобы добиться победы и здесь. Он отделил шесть эскадронов стрелков и во главе этой конницы во весь опор помчался к лесу, чтобы напасть на австрийскую кавалерию, как вдруг увидел приближавшегося к нему галопом герцога Монпансье. Молодой принц мчался сообщить ему о победе герцога Шартрского. А вскоре и Тувено принес весть о торжестве левого фланга при Жемаппе. Дюмурье обнял обоих вестников победы; крик радости, вырвавшийся из груди генерала и его офицеров, был повторен эскадронами и пронесся от Кюэма до Жемаппа, из уст в уста, по всей линии высот, занятых теперь французами.

Дюмурье, который хотел и мог воспользоваться результатами своего успеха, посылал адъютанта за адъютантом к генералу д’Арвилю, командовавшему Валансьенской армией. Она занимала, в качестве резервного корпуса, высоты Сипли, вблизи предместий Монса. Дюмурье умолял генерала поспешно перейти долину, отделяющую Сипли от горы Пализёль, взобраться на три редута, возвышающиеся над этой долиной, и таким образом обрезать австрийцам путь к Монсу.