Эльдар Ахадов - Лермонтов и другие Страница 16

«В поддержку этой теории выступил СА. Шлугер, который на основании собранных им обширных материалов пришел к заключению, что «ненцы по своему расовому облику не однородны и делятся на две большие самостоятельные группы или на две различные расы: на лопаноидную расу, доминирующую у ненцев Архангельской области, и кетскую, преобладающую в Приполярье Омской области». … Д. В. Бубрих на основании лингвистических сопоставлений высказал следующие соображения: самоедский язык обнаруживает большую близость к западным группировкам финно-угорских языков (лопарские, прибалтийско-финские, мордовские, марийские), нежели к восточным (пермские и угорские). Особенно он близок к лопарской группировке. (Хомич Л. В. Ненцы. Очерки традиционной культуры – С.-Петербург: «Русский двор», 1995).

Завершить это повествование о сихиртя – первых жителях Ямала, хотелось бы ещё одной легендой, рассказанной Головневым А. В., Зайцевым Г. С. и Прибыльским Ю. П. (История Ямала. – Тобольск: Яр-Сале, 1994, с. 12—14):

«По легендам, в незапамятные времена сихиртя пришли на Ямал из-за моря. Сначала они поселились на острове, а затем, когда его берега стали обрушиваться под ударами штормов, переправились на полуостров. Конец «эры сихиртя» и наступление «эпохи ненцев» («людей») подробно описывается в ярабц» «Няхар» Сихиртя» (сказитель Пак Худи). Вкратце содержание мифа таково.

На Лад яра Саля (Мысу с песчаной вершиной) находится стойбище трех братьев-сихиртя, с которыми живет их сестра. Однажды к ним прибывают посланники владыки нижнего мира Нга с требованием отдать ему в жены девушку-сихиртя. Получив отказ, Нга сокрушает землю – в небе сходятся черная и белая тучи, раздается удар грома, перевернувший Лад яра Саля вверх дном. Лишь девушка-сихиртя чудом уцелела, оставшись в беспамятстве лежать на нарте. Очнувшись, она обнаруживает, что чумы ее братьев погрузились под землю, и отныне им уготована жизнь в сопках.

В дальнейшем героине удается извлечь из-под земли трех своих племянников и при их участии восстановить жизнь на Лад яра Саля. Первенствующую роль в этом сыграл Мандо мянг – герой, пришедший на семисаженных лыжах со стороны восхода солнца. В конце концов, главные стихии мира – небо, вода и подземелье – признают могущество новых героев и подчиняются им. Так рождаются ненецкие боги.

Перерождение героев-сихиртя в ненецких богов можно считать свидетельством преемственности двух культурных традиций. Что касается «переворота земли», то в нем видится символическое описание действительного потрясения – или природно-климатического кризиса, или военных баталий. В других сказаниях причиной ухода сихиртя под землю называется нашествие ненцев-оленеводов. Вероятно, и упадок хозяйства, связанный с истощением охотничьих угодий, и межэтнические конфликты сыграли свою роль в исчезновении («уходе под землю») сихиртя.

Вместе с тем несомненно, что часть сихиртя влилась в состав ненцев. Другими словами, сихиртя – не только предшественники, но отчасти и предки ненцев (большую часть которых составили выходцы из приобско-уральской тайги). Вполне возможно, что ненцы унаследовали от сихиртя некоторые хозяйственно-культурные традиции (приемы охоты на морского зверя, рыболовства, религиозные представления). Следует также иметь в виду, что за собирательным фольклорным образом «сихиртя» скрывается огромная эпоха дооленеводческой истории Ямала, протяженность которой измеряется несколькими тысячелетиями. За это время произошло немало миграций, войн, культурных изменений. Поэтому сегодняшний разговор о сихиртя – лишь первый шаг к познанию ямальских древностей».

«Суди о жизни по силе и шуму ветра» говорит главный герой сказания «Единственный сын старика Лабта»…. Каждый человек – живое облако, над которым трудится ветер времени. Меняются формы облака и его пути. Однажды, оно исчезнет так же, как и возникло из небытия. Но ветер времени будет дуть и шуметь по-прежнему. И жизнь не иссякнет.

Sari gelin

Много раз слышал я эту народную песню, исполняемую разными певцами, и просто мелодию… но только сегодня вдруг осознал, что завораживающая тайна её многовековой популярности не только и не столько в описании чувств молодого человека, осознающего безнадежность своей любви к девушке… а, может быть, совсем в другом – в безнадежном чувстве глубокой ответной, но так и неразделенной любви. Любви к Родине своей. Родине, которую человек вынужден покинуть навсегда. Сары гялин! Осенняя невеста – это вся наша щедрая Осенняя страна, пахнущая свежими вкуснейшими яблоками и плодами граната, покрытая увядающими листьями нежного айвового цвета, пахнущая теплым материнским хлебом из тандыра и свежим овечьим сыром… Сары гялин – осенняя земля родины, земля цвета спелой пшеницы, яблок, хурмы, айвы, груш, солнечная земля мечты, на которую кому-то уже не суждено вернуться никогда… ибо жизнь коротка, а путь к Сары гялин – бесконечен, как надежда и вечное прощание… Как эта песня о безграничной любви к солнечной девушке-осени… Спросите у любого, кто находится далеко от родины: какую мелодию вспоминает он, когда тоскует о своей земле? Государственный Гимн? Оперу «Кёр оглу»? Или песню «Сары гялин»? И сто человек из ста скажет: «Сары гялин». Эта песня, как «Темная ночь» Марка Бернеса во время Великой Отечественной войны, гораздо ближе людям, чем любые гимны и любые парады. Что попросит спеть в последние минуты жизни умирающий? Государственный гимн? Или «Сары гялин»? О чём он вспомнит? О государственном флаге или о теплых руках своей матери, о родном дворе, о юности своей и о спелых губах любимой, которую он так и не целовал никогда?.. Ответ понятен…

Особенности азербайджанской поэтической речи не терпят грубого буквального перевода. В ней всё построено на интонациях и оттенках сказанного, на сакральном смысле произнесённого. Именно это более всего привлекает слушателей.

Если обратиться к тексту песни «Сары гялин» и попытаться собрать в нем информативную часть, то мы можем обратить внимание на то, что текст этот состоит из двух катренов классической восточной поэтической формы – рубаи. Той формы стиха, которой прекрасно владели не только тюркские поэты, но и персидские. Судя по смысловому содержанию, стилистике, ритмике и поэтической отточенности, этот текст принадлежит двум разным авторам. Первые четыре строчки – одному, вторые четыре – совершенно другому.

Saçın ucun hörməzlərGülü sulu dərməzlərBu sevda nə sevdadırSəni mənə verməzlər

Bu dərənin uzunuÇoban qaytar quzunuGün ola mən bir görəydimNazlı yarımın üzünü

Приблизительный перевод:Не принято заплетать концы волос.Не принято срывать цветы, покрытые росой.Что это будет за любовьЕсли тебя не выдадут замуж за меня?Пастух, верни мне ягнёнкаиз этого глубокого узкого горного ущелья,Чтобы случился такой день, когда яЕщё раз мог бы увидеть лицо той,Которая стала сладкой раной моего сердца.

Слова песни Neynim aman, aman и Sarı gəlin в большей степени являются напевом и несут не столько смысловую, сколько музыкальную нагрузку.

По поводу самого текста хотелось бы отметить, что именно из него следует следующее: Səni mənə verməzlər – тебя за меня не отдадут, означает, что препятствием для любви является не нежелание девушки выйти замуж за любящего её, а невозможность брака по иным причинам. Может быть, потому, что этого не хотят её родственники, или племя, род девушки и его племя враждебны друг другу, или они стоят на слишком разных ступенях общественного положения. В любом случае: не она против брака, а её за него не выдают.

Saçın ucun hörməzlər – эта форма глагола – именно hörməzlər – возможно указывает на то, что, в тех краях или в том племени не принято было заплетать косы девушкам и молодым женщинам. Это вполне возможно, если обратить внимание на традиции некоторых кавказских народов. Например, длинные волосы считались красотой женщины и в Чечне, и в Ингушетии, где молодые женщины носили волосы за спиной, не заплетая их в косы. Там же сохранилась присказка: «Девочка – ничего особенного, но волосы ее свели меня с ума». Известно, что головной убор у многих народов Кавказа не был лишь утилитарным средством защиты головы. Он считался символом общественного положения, сохранения сакральной чистоты женщины. Например, одним из элементов наряда ингушской невесты была шапочка – кий. Представительницы некоторых других народов Северного Кавказа тоже использовали похожий головной убор. Кий шили из желтого, красного, голубого, зеленого бархата и шелка. Гордились позументами и разноцветными шелковыми кантами, изображающими национальный орнамент. Эту шапочку носили молодые девушки и до свадьбы. Возможно, Сары гялин – просто девушка с распущенными волосами в желтой, расшитой золотыми нитями, шапочке? В таком случае, блондинка она или брюнетка – уже не важно.