Борис Юлин - Бородинская битва Страница 17

5-я пехотная дивизия 1-го армейского корпуса маршала Даву имела отличную репутацию. Полки дивизии, вокруг имени которых нередко возникали легенды (к примеру, 57-й линейный еще с Итальянского похода носил прозвище «грозный»), состояли из испытанных, большей частью французских солдат-ветеранов. Командовавший дивизией сорокатрехлетний дивизионный генерал Жан-Доминик Компан был одним из самых опытных и талантливых генералов французской армии. На 2 сентября 1812 года 5-я дивизия включала в себя 4 полка линейной пехоты, сводный вольтижерский полк и две артиллерийские роты. Всего: пехоты 9838 человек, артиллерии — 520 человек, лошадей (в артиллерии) — 462; 30 орудий. Всего же против защитников укрепления было направлено 35 тыс. пехоты и кавалерии, 180 орудий.

Неприятель, охватывая Шевардинский редут с севера и юга, пытался окружить войска Горчакова. По русской версии боя, французы дважды врывались на редут, и каждый раз пехота Неверовского выбивала их. На Бородинское поле спускались сумерки, когда противнику еще раз удалось овладеть редутом и ворваться в деревню Шевардино, но подошедшие русские резервы из 2-й гренадерской и 2-й сводно-гренадерской дивизий отбили редут. Бой постепенно ослабел и наконец прекратился. Кутузов приказал генерал-лейтенанту Горчакову отвести войска к главным силам.

Петр Петрович Коновницын

Вот как описывает бой за Шевардинский редут Михайловский-Данилевский: «Коновницын принужден был отступить и приблизиться к Бородину. Полки арьергарда начали входить в состав корпусов, к коим принадлежали, и, вступая на позицию, открывали взорам неприятеля русскую армию, устроенную в боевой порядок. Доступ к ней преграждался редутом при Шевардине. Наполеон приказал овладеть им. Защита редута как отдельного укрепления была бы с нашей стороны без цели, если бы князь Кутузов не имел надобности выиграть несколько времени, приводя к окончанию инженерные работы, начатые на позиции».

Как видно из описания, арьергардный бой плавно стал перетекать в бой за Шевардинский редут. При этом очевидна и помеха, создаваемая редутом для развертывания французов, и решимость Наполеона эту помеху убрать. Отсюда и нестандартное, смелое решение атаковать с марша фланговый редут в виду главных сил противника.

Бой за Шевардинский редут

«Неприятель шел, по большой дороге и по сторонам, в трех колоннах, державшихся на одной высоте. Часа в два пополудни французы начали переходить Колочу у Фомкина и Валуева и направляться на редут. Понятовский следовал туда же от Ельны. В редуте было 12 батарейных орудий. Войска, назначенные для обороны его, под начальством князя Горчакова, состояли из 27-й дивизии, пяти гренадерских полков, 5-го егерского, двух сводных гренадерских батальонов, двух драгунских полков и 2-й кирасирской дивизии. Князю Горчакову надобно было защищать редут, вправо деревню Шевардино и влево лес, на Старой Смоленской дороге. Завязалась перестрелка. Державшись более часа, наши егеря и фланкеры отступили, потому что неприятель, под личным управлением Наполеона, пошел на укрепления колоннами, предшествуемый огнем многочисленной артиллерии. Чрезмерное превосходство сил, двинувшихся в атаку, заставило князя Горчакова ввести тотчас в дело гренадер, но пока они подходили, редут и стоявшие для его обороны войска были засыпаны ядрами, гранатами, картечами, пулями. Французские колонны ворвались в укрепление, однако торжество их было непродолжительно. Гренадерские полки, перед которыми шли священники в облачении, с крестом в руках, скоро поравнялись с укрепленной батареей и выгнали из нее неприятеля. Завязался рукопашный бой. То наши опрокидывали французов, то французы подавали нас назад. Два раза неприятель вторгался в редут, но не мог в нем утвердиться. Кровопролитие продолжалось до вечера. Редут, село Шевардино и лес на левом крыле остались окончательно за нами.

Казалось, что с наступлением мрака сражение прекратилось, потому что пальба с неприятельской стороны затихла. Когда совсем смерклось, послышалось между редутом и Шевардиным приближение войск. Сперва нельзя было в темноте увидеть числа их. Загоревшиеся в расположении неприятельском стоги сена озарили светом своим густую колонну, направлявшуюся косвенно в правый фланг наш. Князь Горчаков послал за 2-й кирасирской дивизией, а Неверовскому с 27-й дивизией велел остановить французов, которые в темноте не могли видеть русских войск. Неверовский приказал бывшему впереди полку ссыпать порох с полок, и подойдя к неприятелю, ударить в штыки. Приказание исполнено в мертвой тишине. Взятые внезапно во фланг, французы оробели, остановились, побежали. Наши смешались с врагами, кололи и гнали их. Подоспела 2-я кирасирская дивизия и довершила поражение неприятеля, принужденного в бегстве своем бросить 5 орудий. Три подбитые пушки остались на месте, две вывезены кирасирами. Сражение прекратилось. К полуночи заметили снова приближение французских колонн. Долее удерживать редут стало бесполезно, по отдаленности его от позиции. Главнокомандующий велел князю Горчакову отступить».

Несколько иное описание Шевардинского боя даст с французской стороны Сегюр: «Тотчас были захвачены деревни и леса. На левом фланге и в центре — это были Итальянская армия, дивизия Компана и Мюрата; на правом фланге — Понятовский. Атака стала всеобщей, так как армия Италии и Польская появились одновременно на двух крылах большой императорской колонны. Эти три массы отбросили на Бородино русские арьергарды, и вся война сконцентрировалась на одном участке. Прикрытие было снято, и был открыт первый русский редут; слишком выдвинутый вперед от левого фланга их позиции, он защищал его, не будучи сам защищенным. Неровности местности должны были стать его преградой».

И снова, несмотря на отличия, описание указывает на редут как на преграду к развертыванию и показывает атаку французов с марша, без предварительного развертывания и рекогносцировки, на русское укрепление.

Далее Сегюр пишет: «Компан ловко воспользовался рельефом местности, ее возвышения послужили платформой его пушкам, чтобы бить по редуту, и убежищем его пехоте, чтобы построить ее в колонны для атаки. 61-й полк шел первым: редут был взят одним махом и в штыки, но Багратион послал подкрепления, и его отбили. Три раза 61-й полк вырывал его у русских и три раза он был отбит, но наконец он был удержан, весь окровавленный и наполовину разрушенный.

На следующий день, когда император делал смотр этому полку, он спросил, где же его третий батальон: «Он остался на редуте!» — ответил ему полковник. Но дело не было еще закончено там: соседний лес кишел еще русскими стрелками; они выходили каждую минуту из этого логова, чтобы возобновить свои атаки, которые поддерживали три дивизии. Наконец атака Шевардина Мораном и та, что из лесов Ельни Понятовского докончили надоевшие войска Багратиона, и кавалерия Мюрата очистила равнину. Это стало результатом упорства испанского полка, который обескуражил врагов: они уступили, и этот редут, который был аванпостом, стал теперь нашим <…>

Император спал мало. Генерал Коленкур пришел с захваченного редута. Ни одного пленного не попало в наши руки, и Наполеон, удивленный, забросал его своими вопросами. «Разве его кавалерия не атаковала вовремя? А эти русские решили победить или умереть?» Ему ответили, что, доведенные до фанатизма их военачальниками и привыкшие драться с турками, которые кончают своих пленных, они предпочли покончить с собой, чем сдаться противнику. Император погрузился тогда в глубокое раздумье».

Старший из Коленкуров, бывший посол в России, описывал бой за Шевардино более кратко и еще менее героически для русских: «Император оставался лишь один момент в своей палатке, находившейся, по обыкновению, в центре гвардейского каре, а затем поспешил туда, где наше правое крыло атаковало два редута, поддерживающих левый фланг неприятеля».

Здесь самым важным является момент, что Коленкур воспринимал атакующие Шевардинский редут силы как правый фланг армии Наполеона. То есть первоначально главные силы французов естественным образом развертывались на поле западнее и северо-западнее Бородина, как и хотел Кутузов. Но Наполеон не принял правила игры противника. Далее Коленкур описывает собственно бой: «Эта атака была проведена с такой силой, что мы овладели редутами меньше чем в течение часа. Войска получили приказ оставаться в боевой позиции, а пехота — сохранять каре. Хорошо, что император проявил эту предусмотрительность, так как через полчаса после наступления вечерней темноты, когда бой давно уже был окончен, русские кирасиры, поддержанные пехотой, энергично атаковали наше каре, направляясь к этим редутам; они, бесспорно, надеялись в сумятице ночного сражения принудить нас эвакуировать редуты и отбить их обратно. Первое каре, захваченное врасплох, потеряло несколько человек и орудий, но остальные, предупрежденные пальбою первого каре, держались твердо. Русские кирасиры потерпели большой урон от нашего артиллерийского и ружейного огня, а к тому же их атака была плохо поддержана, и они должны были отступить и отказаться от обладания этими редутами, которые служили ключом к русским позициям. Наши войска выиграли даже некоторое пространство, преследуя кирасиров в темноте, и мы утвердились на опушке леса, которую для врага было бы весьма важно сохранить за собой хотя бы для того, чтобы задержать наши атаки и следить за нашими передвижениями».