Сборник статей - Отечественная война 1812 года. Неизвестные и малоизвестные факты Страница 17

Только арьергард 4-го пехотного корпуса под командованием генерал-майора И. С. Дорохова (Изюмский гусарский, 1-й и 18-й егерские и два казачьих полка, рота легкой артиллерии, всего около 4 тысяч человек при 12 орудиях), державший передовые посты на Немане, оказался отрезанным, так как при открытии военных действий своевременно не получил приказа об отходе, и был вынужден отказаться от попыток пробиться к 1-й Западной армии. После нескольких столкновений с противником Дорохов принял решение идти на соединение со 2-й Западной армией через местечки Вишнев и Воложин. Его отряд, искусно маневрируя и избегая встреч с превосходящими силами неприятеля, совершил, двигаясь усиленными маршами, отступление от местечка Ораны к Воложину (потеряв всего 60 человек), и 23 июня (5 июля) вошел в соприкосновение с казачьим корпусом генерала от кавалерии М. И. Платова близ Воложина. А 26 июня (8 июля) отряд Дорохова соединился с частями 2-й Западной армией у местечка Ново-Свержень, составив в дальнейшем боевое охранение ее левого фланга.

Захватив Вильно, Наполеон отрезал 1-ю Западную армию от армии Багратиона (разрыв между ними вскоре составил 270 верст) и занял выгодное стратегическое положение, однако навязать Барклаю де Толли генеральное сражение ему не удалось. Вскоре кавалерия Мюрата выявила движение больших масс российских войск на Лидской и Ошмянской дорогах. Это было отступление авангарда 4-го пехотного корпуса генерала И. С. Дорохова от Оран к Ошмянам и движение 6-го пехотного и 3-го резервного кавалерийского корпусов под командованием Д. С. Дохтурова от Лиды к Сморгони на соединение с 1-й Западной армией. В ходе этого движения боковой арьергард под командованием полковника К. А. Крейца (Сибирский драгунский и два эскадрона Мариупольского гусарского полка) имел 17 (29) июня дело под Ошмянами с кавалерийской бригадой генерала П. К. Пажоля.

По данным французской разведки, 6-й пехотный корпус был причислен к 2-й Западной армии, поэтому Наполеон первоначально расценил это движение как попытку армии Багратиона выйти на соединение с 1-й Западной армией и пробиться к Свянцанам. Направив 2-й и 3-й армейские корпуса, 3-ю пехотную дивизию 1-го армейского корпуса и два корпуса кавалерийского резерва для преследования отступавшего Барклая де Толли, он сформировал для флангового удара по войскам Багратиона три колонны (около 60 тысяч человек) под командованием маршала Л. Н. Даву, которому надлежало атаковать авангард и затем всю 2-ю Западную армию. Выяснив через некоторое время истинное положение дел, Наполеон все же решил использовать открывавшиеся перспективы для достижения успеха против 2-й Западной армии – именно она стала его главной мишенью. Сборный корпус маршала Даву (две дивизии 1-го армейского корпуса, Легион Вислы и 3-й корпус кавалерийского резерва – всего примерно 45 тысяч человек) был двинут в направлении Минска с задачей наступать на фланг Багратиона, а группировка Жерома Наполеона (5-й, 8-й армейские корпуса и 4-й корпус кавалерийского резерва) должна была преследовать отступавшую 2-ю Западную армию.

1-я Западная армия, избежав разгрома, продолжала отход, а о 2-й армии во французских штабах не имелось точных сведений. Маршал Л. Гувьон Сен-Сир, оценивая в своих мемуарах Виленскую операцию, посчитал, что захват нескольких повозок – «результаты ничтожные для первых действий армии в 500 000 человек». Главная же неприятность для Наполеона заключалась в том, что не удалось реализовать предвоенный операционный план и наиболее мощный удар, который он мог нанести в течение всей кампании, пришелся по пустому месту и привел лишь к чрезмерному напряжению сил и средств, оказавшихся напрасными.

Вступление в Москву

Владимир Земцов

Утро 14 сентября было холодным и пасмурным. В 8 часов в Малых Вязёмах император Наполеон вместе с Бертье сел в карету и отправился по дороге на Москву. Не доезжая верст 12, был встречен Мюратом, едущим от авангарда. Здесь, на пологом берегу Сетуни, возле красивой церкви Спаса Нерукотворного, состоялся более чем часовой разговор французского императора с Неаполитанским королем. Прохаживаясь по церковному двору, Мюрат доложил о том, что произошло утром на подступах к Москве, а Наполеон изложил свои соображения по поводу намерений русских и отдал приказы на дальнейшие действия авангарда.

Что мог сообщить Мюрат Наполеону, и какие приказы отдал ему император?

13 сентября основные силы русской армии вышли из деревни Мамоново и вплотную подошли к Москве, расположившись в 2 верстах впереди Дорогомиловской заставы. В 11 часов вечера русская армия вошла в город и начала продвигаться по его улицам, выходя на Рязанскую и частично Владимирскую дороги. Арьергард русской армии, находившийся под командованием Милорадовича, к вечеру 13-го расположился примерно в 10 верстах от Москвы, близ Фарфоровых заводов. Чуть дальше к Москве были разбросаны по холмам недостроенные русские укрепления.

В тот день, 13 сентября, в 9 утра авангард французской армии во главе с Мюратом подошел к деревне Перхушково. Не встретив сопротивления, Мюрат, миновав деревню, двинулся дальше. Он шел медленно, пытаясь выяснить намерения врага, которые были еще не вполне ясны. Французское командование было почти уверено, что русская армия отступает к Москве, но, продвигаясь все ближе и ближе к столице, почему-то не решается на новое сражение. Если бы в намерениях Кутузова, как считал Наполеон, было оставить Москву, ему логичнее было бы уже изменить направление отхода и устремиться либо на север, прикрывая Петербург, либо, что более вероятно, выбрать южное направление.

В половине 9-го вечера 13 сентября Наполеон поручил Бертье отправить Мюрату следующее письмо: «Если неприятель не находится перед вами, то надо опасаться, не перешел ли он вправо от вас, на Калужскую дорогу. В таком случае очень возможно, что он бросится на наш тыл. Неизвестно, что делает Понятовский, который должен находиться в двух лье вправо от вас. Прикажите ему двинуть свою кавалерию на Калужскую дорогу. Император остановил здесь корпуса Даву и Нея до тех пор, пока не получит от вас известий о том, где находится неприятель. Его величество с нетерпением ожидает известий о том, что происходит на вашем правом крыле, т. е. по дороге из Калуги в Москву». Действительно, вечером 13-го, император, находясь в усадьбе Малых Вязём, выразил удивление тем, что Мюрат все еще не получил никакого предложения от неприятеля о мире или о перемирии, между тем, как он (неприятель) не предпринимает никаких мер к обороне столицы.

В то время, к вечеру 13-го, Мюрат был уже «в виду Филей» и сообщил императору, «что враг укрепил Воробьевы горы, а также еще одну гору». Около 9 утра 14-го сентября Неаполитанский король отправился на аванпосты, дабы спешившись, лично провести рекогносцировку неприятельских позиций. Он хорошо видел несколько русских укреплений, но не заметил вблизи их никаких ведетов (сторожевая и разведывательная служба в войсках). Все это свидетельствовало о том, что русские первоначально хотели принять бой, но затем отказались от этой мысли. Мюрат немедленно поспешил к императору, которого и встретил в селе Спасском.

То, что, прохаживаясь по церковному двору, сообщил Неаполитанский король императору, было в высшей степени важно: русские отказались от боя за Москву! Их армия, судя по всему, не перешла на Калужскую дорогу, а отступала через город. Все говорило о том, что под Бородином русские получили удар такой силы, от которого они уже не были в состоянии оправиться, а значит, будут в самое ближайшее время вынуждены просить мира. Такой вариант развития событий виделся Наполеону наиболее предпочтительным: русская кампания слишком затянулась, а французская армия сама нуждалась в скорейшем отдыхе. Мюрату было приказано как можно скорее отправиться обратно к авангарду и продолжать оказывать давление на отступавшего неприятеля.

К полудню 14-го сентября Мюрат, возвратившись из Спасского, приказал авангарду идти вперед. Это движение, соединенное с приближением войск Богарне к Москве с северо-запада, а войск Понятовского – с юго-запада, заставило генерала Милорадовича принять дерзкое решение. Осознавая, в каком опасном положении оказалась русская армия, растянувшаяся по улицам Москвы и обремененная тысячами раненых и многочисленными обозами, и не видя возможности долго удерживать неприятеля возле Поклонной горы и Воробьевых гор малыми силами арьергарда, Милорадович решился вступить в переговоры с Мюратом. Своего рода предлогом для начала контактов с неприятелем стала записка, подписанная Кайсаровым, дежурным генералом при Кутузове, доставленная Милорадовичу: «Оставленные в Москве раненые поручаются гуманности французских войск». Милорадович поручил штабс-ротмистру лейб-гвардии Гусарского полка Ф. В. Акинфову не только вручить эту записку лично Мюрату, но и сказать ему от имени генерала, что «если французы хотят занять Москву целою, то должны, не наступая сильно, дать нам спокойно выйти из нее с артиллериею и обозом; иначе генерал Милорадович перед Москвою и в Москве будет драться до последнего человека и вместо Москвы оставит развалины».