Елена Мельникова - Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды Страница 17

В средневековой Скандинавии (в первую очередь на материале Свеаланда в Швеции) выявлена сеть центров основных административно-территориальных округов – сотен (в других областях Швеции, в Дании и Норвегии – херадов)[233]. Большинство из них в Свеаланде носят название Туна, к которому нередко присоединяется имя языческого бога (Þórs-tuna, Ull-tuna и др.)[234]. Рядом с тунами обнаружены могильники вендельского времени (VII–VIII вв.) с погребениями родо-племенной знати (Туны в Альсике, в Баделунде и др.). Судя по руническим надписям, туны являлись также местами тингов – народных собраний[235], т. е. административными, а также культовыми центрами[236]. Таким образом, туны совмещают ряд функций, выполняя роль, характерную для племенных центров, и тесно связаны с позднеплеменной организацией.

Для Руси подобная Свеаланду система сотен реконструируется Б. А. Рыбаковым[237], который отметил, что городища располагались гнездами, в каждом из которых насчитывалось приблизительно 10 укрепленных поселений, и предположил, что такое гнездо соответствует в традиционном административном делении «тысяче» или «племени»; селища, расположенные вокруг каждого городища, входили в «сотню». Вероятно, функции городищ могли быть близки тунам. Позднее в таких гнездах поселений нередко возникал древнерусский город[238].

В период разложения родо-племенного строя формируются крупные межплеменные конфедерации – союзы племен (земли или княжения), которым, в реконструкции Б. А. Рыбакова, соответствуют «тысячи» – позднейшие «тьмы» в фискальной системе татарского времени: Киевская, Смоленская и т. д. Центрами союзов племен (словен, кривичей, полян) и их земель считаются древнейшие племенные «города», упомянутые в недатированной части летописи: Новгород, Смоленск, Полоцк, Киев, имеющие соответствие, видимо, в Старой Упсале – племенном центре свеев (Свеаланд). Они исполняли сходные функции: общественно-административную (тинг в Упсале и вече в древнерусских городах); культовую (языческие капища в Упсале, Киеве, Новгороде). Центры племенных союзов вырастали в зонах особой концентрации населения[239] и, сохраняя древние традиции, возглавили более широкие «предгосударственные» объединения.

С VII в. в Скандинавии, наряду с тунами – племенными центрами, появляется новый тип поселений, носивший название husaby[240]. Он рассматривается как королевские усадьбы, управлявшиеся слугами конунга – bryti и предназначенные для сбора дани с местного населения, в первую очередь в продуктовой форме, отчего именно хусабю являлись местом остановки конунгов и их дружин во время постоянных переездов по подвластной территории. Формирование системы хусабю в Свеаланде «Сага об Инглингах» прямо связывает со становлением Упсальского удела (Uppsala öð) – королевского домена[241].

В силу сложившегося типа расселения королевские усадьбы являлись хуторами, представление о которых дают раскопки одной из них, на о. Адельсё (оз. Меларен). Поблизости от усадьбы находился могильник, три больших «королевских» кургана и «курган тинга»[242].

Наибольшая концентрация топонимов Hus(a)by отмечается на территории Упсальского удела. На остальной территории Свеаланда хусабю имеются в каждой из сотен, наряду с тунами. Нередко они расположены поблизости от границ сотен (херадов), т. е. возникали на ранее неосвоенных землях[243]. Каждый административно-территориальный округ, таким образом, приобретает два центра, очевидно, представляющих две различные системы власти: формирующуюся королевскую с зачатками государственного управления (хусабю) и местную, восходящую к племенному строю (туны). Происходит как бы наложение двух сетей административных центров, соответствующих двум противостоящим системам власти: центральной и местной. Формирование сети хусабю как опорных пунктов королевской власти свидетельствует о ее укреплении и стремлении закрепить за собой глубинные районы подчиненной территории, о возникновении ее прямого противостояния племенным формам общественной организации, что отмечает важный шаг в сложении государственности.

В эпоху становления государства на Руси великокняжеская власть также стремилась закрепить за собой подвластные племенные территории при посредстве системы погостов – пунктов для сбора дани, полюдья[244], в этом отношении сопоставимых с хусабю. В «Повести временных лет» возникновение системы погостов непосредственно связывается с обложением подвластных территорий данью при Олеге (882 г.): «Нача городы ставити, и устави дани словѣномъ, кривичемъ и мери»[245] и «реформами» княгини Ольги (947 г.)[246]. Однако в отличие от хусабю древнерусские поселения, которые можно отождествить с погостами на основании обнаруженных там дружинных древностей, наделялись более широким набором функций, прежде всего ремесленной и торговой.

Вместе с тем уже в VI–VII вв. в Скандинавских странах и Восточной Европе появляются поселения, которые исследователи отличают от сельских на основании относительно развитой торгово-ремесленной деятельности и определяют как протогородские (или предгородские) центры. В литературе они обычно называются виками[247]. В Дании уже до 800 г. существуют Хедебю и Рибе, в эпоху викингов возникают Орхус, Виборг, Роскильде; в Швеции до VIII в. функционируют Экеторп и Хельгё, с VIII в. – Бирка (на о. Бьёркё), позднее вырастают Лунд, Сёдертэлье и др., в Норвегии – Скирингссаль. В крупнейших из этих поселений (Хедебю и Бирке) с IX в. производится чеканка монет, что являлось королевской регалией[248]. Из «Жития св. Ансгария» явствует, что конунг Упланда имел своих представителей в Бирке, собиравших там торговые пошлины, но его основной резиденцией была расположенная неподалеку, на о. Адельсё, усадьба. Хусабю известны также и вблизи Хедебю и Скирингссаля. Вместе с тем и в Бирке, и в Хедебю, судя по наличию погребений дружинников, стояла дружина конунга, что свидетельствует о том, что вики, будучи непосредственно связаны с королевской властью и дружиной, были включены как в военно-стратегическую, так и общую систему кормлений, сбора дани и ее реализации на международных рынках. На эти функции во многом ориентировано и их ремесло.

В Восточной Европе ранние ремесленные поселения – Пастырское городище, возможно, Зимновское городище, позднее Хотомель и др.[249]. Однако эти единичные поселения еще не были связаны между собой и были, видимо, центрами местной округи. Они сопоставимы с ранними скандинавскими центрами типа Экеторпа и Хельгё.

В VIII в. возникают полиэтничные торгово-ремесленные поселения на севере Восточной Европы – прежде всего в Ладоге, однотипной Хедебю[250]и другим протогородам Балтийского региона. Им близки и торгово-ремесленные поселения при дружинных погостах. Характер их ремесла и торговли был во многом ориентирован на нужды великокняжеской дружины, постоянно пребывавшей на погостах, судя по дружинным курганам в составе некрополей возле поселений в Гнездове, Шестовице, Тимереве. Типологически и, видимо, генетически близки перечисленным памятникам Городище под Новгородом, Сарское городище под Ростовом. По уровню развития ремесла и торговли (прежде всего внешней), по связи с дружиной древнерусские погосты близки Бирке и другим викам[251].

Но в отличие от ранних торгово-ремесленных поселений они представляют собой уже отчетливую раннегородскую сеть, расположенную на основных речных магистралях и связанную как со столичным Киевом[252], так и с сетью балтийских протогородов, прежде всего через Ладогу, включенную в систему великокняжеских центров.

Показательно, что крупнейшие погосты располагались, как правило, вблизи древнейших племенных центров: Гнездово – под Смоленском, Шестовица – под Черниговом, Городище – под Новгородом[253]. Возможно, сходную роль играло Сарское городище под Ростовом. Расположение княжеских погостов на водных магистралях вблизи древнейших городов, вероятно, указывает на то, что их социальные силы – дружина – были призваны не только взимать дань, но и противостоять центробежным устремлениям боярской верхушки древнерусских городов – старых племенных центров. Очевидно, что, помимо внутриполитической (военно-административной) функции, погосты наделялись и фискальной функцией: сбора, а затем и сбыта дани на международных рынках, т. е. функцией перераспределения прибавочного продукта. Об этом могут свидетельствовать клады серебряных монет и вещей, призванных украсить быт дружинной верхушки и подчеркнуть ее высокий социальный статус. Вероятна дифференциация функций погостов как центров формирующегося государства и «племенных» городов как центров местной округи[254].