Георгий Вернадский - Россия в средние века Страница 17

До середины XVI столетия Новгород оставался одним из важных центров русской духовной культуры.

7. Легенды

Падение Новгорода произвело чрезвычайное впечатление на современников, как в самом Новгороде, так и в Москве. Это отражено во множестве легенд, некоторые из них могли появиться даже до войны 1471 г. Большинство легенд было, скорее всего, создано в церковной среде и представляло продолжение литературных традиций архиепископа Евфимия и его окружения.

Легенды могут быть классифицированы на две основные группы: предостережения и пророческие видения; повествования, направленные на увеличение престижа новгородской церкви и ее святых.

К первой категории относится повествование о скрытом смысле детали фрески Христа Панкратора на куполе Святой Софии в Новгороде. В образе Вседержавца в греческом и русском религиозном искусстве, особенно в иконописи, правая рука Спасителя обычно «открыта» – т.е. пальцы находятся в положении благословения. На фреске Панкратора в Новгороде рука «сжата». Предположительно, фреска была написана в 1144 г. (собор построен в 1045-1052 гг., вновь расписан в XVI веке и реставрирован в XIX веке).94 Сжатая рука пережила реставрацию. Согласно Н.П. Кондакову, сжатая рука была обычной в мозаиках XI в. и перешла во фрески XII века.95 В третьей Новгородской летописи, однако, в истории создания фрески говорится (она относится к 1045 г., к году, когда началось строительство Святой Софии в Новгороде), что художники пытались три раза изобразить руку Господа в жесте благословения, но каждый раз, когда возвращались к работе, рука чудесным образом оказывалась опять в сжатом состоянии. Наконец, голос свыше позвал художников, указав им писать фигуру с правой рукой не открытой, а сжатой, «ибо в этой руке моей я держу Новгород, и когда эта моя рука откроется, Новгороду придет конец».96 Интерпретация тайны сжатой руки пришла на ум новгородцам, лишь когда положение Новгорода стало рискованным. По моему мнению, повествование могло быть создано вскоре после войны 1456 г., возможно, в 1460 г., когда Василий II посетил Новгород, и новгородские опасения и ненависть вспыхнули вновь. Новгородцы затевали его убийство, но побоялись мести Ивана III (которого Василий оставил в Москве).97

Кажется, что как новгородцы, так и московиты чувствовали в это время, что Иван III был человеком, призванным сокрушить Новгород. Эти чувства отражены в истории пророчества монаха Михаила из Клопского монастыря близ Новгорода. Михаил, как кажется, в юности переехал из Москвы в Новгород. Он никому не говорил о своем происхождении, но ходили слухи о его принадлежности по крови московскому княжескому роду. Он не скрывал своих промосковских симпатий, и ко времени гражданской войны 1440-х гг. уже бранил Шемяку за его восстание против Василия II. Михаил умер в 1452 г. Согласно повествованию, архиепископ Евфимий II посетил Михаила в Клопском монастыре 22 января 1440 г. Как только Евфимий вошел в его келью, Михаил сказал ему, что «сегодня радость большая в Москве». Затем он объяснил, что как раз сейчас у великого князя Василия родился сын и был наречен Иваном. «Разрушит он обычаи Новгородской земли и принесет гибель нашему городу».98 Мы не можем сказать, правдиво или нет это повествование. Если оно придумано, то около 1460 г.

Другая история пророчества о грядущем несчастии для Новгорода содержится в видении пономаря Тарасия из Хутынского монастыря (одного из наиболее крупных новгородских монастырей, основанного Св. Варлаамом в конце XII века). Однажды Тарасий должен был прийти в монастырскую церковь в полночь. Как только он вошел, все свечи зажглись сами, и Тарасий увидел Св. Варлаама, выходящего из своей гробницы. Три часа Варлаам молился перед иконами. Тарасий находился в благоговейном страхе. Затем Варлаам подошел к нему и попросил его подняться наверх, чтобы он мог увидеть, как Бог намеревается поразить Новгород. С колокольни испуганный Тарасий увидел, что озеро Ильмень распростерлось высоко над городом. Когда Тарасий рассказал об этом Варлааму, последний предавался молитве еще три часа, а затем послал Тарасия еще раз на колокольню. В этот раз Тарасий увидел сонм ангелов, поражающих огненными стрелами. Третьим предзнаменованием были горящие облака. Варлаам сказал Тарасию, что Новгород будет поражен наводнением, чумой и великим пожаром. Существует множество версий этой истории.99 По моему мнению, наиболее ранние могли появиться между 1456 и 1470 гг.

Случай более конкретного видения изложен в «Житии» святых Зосимы и Савватия, основателей Соловецкого монастыря. Однажды Зосима должен был отправиться по делам монастыря в Новгород. Среди иных дел ему надлежало увидеться с Марфой Борецкой, чтобы пожаловаться на обиды монастырских людей, нанесенных управителями Борецких. Согласно повествованию, Марфа сначала отказалась принять Зосиму. Возвращаясь от нее, он сказал своим ученикам, которые сопровождали его: «близко время, когда двери этого дома будут закрыты и дом будет пуст». Марфа раскаялась, позвала Зосиму назад в свой дом, попросила о благословении и пригласила его на обед. Сидя за столом, Зосима увидел, что среди присутствующих бояр шестеро были без голов. Он склонил свою голову и после этого не прикасался ни к какой пище. Вскоре, гласит повествование, новгородцы были разбиты на реке Шелонь (1471 г.), и шесть бояр были взяты в плен и казнены.100 Краткая версия истории о пророческом видении Зосимы включена в Никоновскую летопись.101 Там упоминаются четыре боярина, а не шесть, в соответствии с толкованием летописцем числа казненных. Очевидно, что именно во время посещения Зосимы Марфа решила совершить свое второе дарение Соловецкому монастырю.

Давайте теперь обратимся к другой группе легенд, направленных на возвеличивание новгородских святых и новгородской церкви. Некоторые легенды этого типа появились в среде монахов Хутынского монастыря, и одна вошла в новгородскую летопись 1461 г.102 Согласно ей, Иван III однажды посетил монастырь и приказал открыть гробницу его основателя Св. Варлаама. Когда помощники Ивана III попытались это сделать, из гробницы поднялось пламя, и испуганный Иван III бежал из церкви, оставив там свой жезл. Наполовину обожженный жезл предстал позднее перед молящимися.103

Другая легенда этого типа связана с монахом Сергием, который, как упоминалось, был назначен московскими властями архиепископом новгородским вместо смещенного в 1483 г. Феофила. Как мы знаем, Сергий был встречен новгородцами с откровенной ненавистью. Как видно из легенды, новгородцы обвинили его среди всего прочего в поругательстве памяти архиепископа Моисея (который жил в XIV столетии). В «Житии» Моисея, написанной Пахомием Логофетом, сказано, что Сергий однажды пришел в церковь, где был похоронен Моисей и приказал открыть гробницу, чтобы он мог увидеть останки Моисея (мотив схож с историей Ивана III и гробницы Варлаама). Священник отказался и сказал Сергию, что только епископ может сделать это. Сергий вышел: прочь со словами: «У меня нет желания смотреть на тело этой деревенщины» (имея ввиду Моисея). После этого Сергий потерял разум, и митрополит должен был отозвать его назад в Московию. Некоторые новгородцы полагали, что Сергий был чудесным образом наказан за свое неуважение к Моисею другим новгородским святым – архиепископом Иоанном (XII в.). Московиты обвиняли новгородцев в навлечении колдовством психической болезни на Сергия.104

Глава III. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ИВАНА III

1. Основные факторы

Главной целью в жизни Иван III стало создание единого русского государства под верховной властью одного правителя, государства настолько сильного, чтобы существовать во враждебном мире. Именно на достижение этой цели были направлены все его действия как внутри страны, так и за ее пределами. Мы, таким образом, не можем провести резкой границы между его национальной и внешней политикой. Когда он стал великим князем московским, Великороссия еще оставалась раздробленной, и традиции киевского периода были живы. Не только правители местных великих княжеств, таких, как Тверское, Рязанское или Новгородская земля, но даже сами младшие московские князья не желали признавать верховной власти Ивана III.

Когда русским противникам Ивана III стало ясно, что их сил недостаточно, чтобы противостоять укреплению великокняжеской власти, они обратились за помощью к Литве и Золотой Орде. Иван III счел это предательством и объединил интересы своей русской национальной политики с внешней дипломатией. Это не могло не отражаться на ходе борьбы между ним и его противниками на Руси.