Анатолий Левандовский - Франкская империя Карла Великого. «Евросоюз» Средневековья Страница 17

Можно сколько угодно удивляться аргументации этого решения, но само существо его сомнений не вызывает.

Казалось бы, все ясно – в новом качестве повторялся опыт отца Карла, Пипина Короткого: там – поддержка папы и королевский титул, здесь – спасение папы и императорская диадема.

Однако существует другое современное свидетельство, которое до сих пор оставляет в недоумении историков. Царедворец и биограф Карла Эйнгард сообщает, что его государь был весьма неприятно поражен случившимся. Согласно Эйнгарду, Карл даже заявил, что знай он о намерении папы заранее, он никогда бы не пошел в этот день в собор!

Свидетельство удивительное. Как быть с ним? Проще всего – так иногда и поступают – пренебречь, мотивируя неосведомленностью Эйнгарда. Однако такое решение вряд ли приемлемо. В чем другом, а в делах придворных Эйнгард был осведомлен отлично. Постоянно общаясь с королем, он хорошо знал его настроения и ничего перепутать не мог. По-видимому, отмеченное им действительно имело место. Карл почему-то публично проявил свое недовольство актом 25 декабря 800 года. Но почему?

Историки пытались объяснить этот факт по-разному. Одни утверждали, что Карл был раздражен инициативой папы. Но это заблуждение. Как мы уже видели, инициатива исходила от короля, а Лев III был всего лишь исполнителем. Другие полагают, что Карла огорчила внезапность акта, король-де считал неподходящим выбранный момент. Но с этим также нельзя согласиться: трудно было выбрать лучший момент для провозглашения империи, чем Рождество 800 года! Видимо, дело в чем-то другом. Внимательное сличение источников позволяет согласиться с теми историками, которые связывают тайну поведения Карла с его восточной политикой. Все упиралось в позицию Византии. Но для большей ясности начинать все же следует не с христианского, а с мусульманского Востока.

Слон Харуна Ар-Рашида

Позднейшая традиция увела завоевательную политику Карла Великого далеко на юго-восток. Согласно героическому эпосу Средневековья, он был не только инициатором и организатором первого Крестового похода, но и сам в нем участвовал – путь вдоль Дуная, по которому в XI–XII веках прошли Готфрид Бульонский и Фридрих Барбаросса, их современники недаром окрестили «дорогой Карла Великого». Эпические поэты утверждали даже, будто Карл овладел Константинополем, а также завоевал Сирию, Палестину и Трапезунд. В этих поэтических сказаниях есть зерно истины: юго-восточная политика Карла, о которой так скупо и лапидарно сообщают современные свидетельства, действительно занимала немалое место в его политической программе; последняя же начала осуществляться с события, носящего почти анекдотический характер.

Еще Вольтер подметил, что очень часто в истории малые события заканчивались весьма большими последствиями; скажем точнее: на поверхности лежит малое, второстепенное, а за ним скрывается главное, большое.

Так было и на этот раз. Все началось со слоновьего клыка.

Однажды из стран заморских королю Карлу доставили некий диковинный предмет. То был большой полированный рог, украшенный причудливой резьбой. Королю объяснили, что это клык слона. Карл был изумлен. Он не представлял себе зверя, из зуба которого можно было вырезать подобный рог. И у него возникло страстное желание – во что бы то ни стало этого зверя увидеть.

Так повествует легенда. А вот что рассказывает подлинный источник – «Анналы Франкского королевства».

В 797 году король Карл снарядил посольство к халифу Багдада. В состав посольства вошли доверенные лица Лантфрид и Зигимунд, а также еврей Исаак (видимо, толмач). Цель, поставленная перед посольством, официально была сформулирована вполне ясно: достать и привезти слона.

Первые вести с Востока Карл получил лишь два года спустя.

Выше упоминалось, что зимой 799 года в Ахен прибыл монах из Иерусалима с подарками от патриарха; видимо, он и рассказал Карлу нечто о судьбе сановников, отправленных в Багдад. Отпуская иерусалимского гостя, Карл направил вместе с ним дворцового священника Захария с ответными дарами и крупной суммой для раздачи милостыни.

Захарий справился быстро. К концу 800 года он возвратился с двумя сопровождавшими его монахами и прибыл в Рим, где в то время находился франкский государь. Именно этих монахов и принимал Карл 23 декабря, за два дня до коронации. Послы передали благословение патриарха, а также различные реликвии, в числе которых находились ключи от Иерусалима.

Все эти события, если поставить их в ряд, синхронный другим политическим актам Карла, довольно знаменательны. Они показывают, что дело, начавшееся с желания приобрести слона, имело весьма серьезную подоплеку и зашло довольно далеко.

Прежде всего, церковная миссия из Иерусалима не могла быть отправлена без санкции халифа, владевшего Палестиной. Значит, посольство Лантфрида и Зигимунда наряду с официальной целью имело и некое неофициальное поручение, о котором источники по вполне понятным причинам молчат и с которым послы прекрасно справились. О характере этого поручения можно судить по последствиям. Если халиф проявил такое внимание к королю, что разрешил, несмотря на свое отрицательное отношение к христианам, установить прямую связь между Ахеном и Иерусалимом (причем связь, сопровождаемую таким символическим жестом, как присылка европейскому монарху ключей от Иерусалима), значит, он был сильно заинтересован предложениями, которые ему сделали послы. Что же это были за предложения? Нетрудно догадаться, на какой почве могли сблизиться мусульманский Багдад и христианский Ахен. У них были общие соперники и враги. К ним принадлежали, прежде всего, испанские Омейяды, будущие халифы Кордовы, самозванцы и еретики с точки зрения багдадских Аббасидов, только и помышлявших о том, как бы их ослабить и уничтожить. В этом плане та ожесточенная борьба, которую начал в 788 году Карл в Испании, вполне устраивала Харуна ар-Рашида (напомним: борьба эта как раз активизировалась в преддверии 800 года!). Еще более объединяла интересы обоих государей политика в отношении Византии… Но о Византии – разговор особый. Этот большой вопрос нуждается в специальном экскурсе, который будет дан ниже. Прежде же чем переходить к «большому», покончим с «малым».

Предвидим законный вопрос, который давно вертится на языке любознательного читателя:

– А как же слон? Был ли слон?…

Абул-Аббас – белый азиатский слон, подаренный багдадским халифом Гарун-Аль Рашидом императору Карлу Великому в 798 году

Спешим ответить: да, слон был. И не только был, но даже имел весьма звучное имя. Франкская летопись сохранила это имя для потомства: слона звали Абу-ль-Аббас. Мало того. Эйнгард уверяет, что слон, отосланный Карлу Великому, был единственным слоном Харуна ар-Рашида!..

…Когда после коронации, весной 801 года, император возвращался из Рима на родину, его близ Верчелли нагнали восточные послы. Они сообщили Карлу, что еврей Исаак, отправленный четыре года назад к Харуну ар-Рашиду, благополучно возвращается с многочисленными подарками и со слоном. Исаак, однако, задержался в Северной Африке, ибо у местных правителей не оказалось достаточных транспортных средств. Карл незамедлительно послал своего канцлера Эрканбальда в Лигурию, дабы тот подготовил корабль для доставки заморского гостя. Исаак с грузом прибыл в Порто-Венере в октябре 801 года. Оттуда он двинулся на север, но в связи с приближающимися холодами не рискнул переправлять слона через Альпы и зазимовал в Верчелли. Очевидно, путешествие через горные перевалы оказалось не из легких, ибо в Ахен слон был доставлен только 20 июля 802 года. Разумеется, он произвел фурор и затмил все другие подарки. О нем сообщили все местные летописи, в том числе даже такие, которые славились своей лаконичностью. 802 год для франкского государства можно смело назвать «годом Слона», ибо гость из далекой Индии вытеснил все другие события, сколь бы важными они ни были.

Карл поместил слона в свой знаменитый охотничий парк, славившийся различными чудесами природы, и здесь Абу-ль-Аббас стал объектом для всевозможных, в том числе и «научных» наблюдений, которыми тогдашние эрудиты смело оперировали в своих трудах. Так, известный грамматик и географ Дикуил, возражая автору одного компилятивного сочинения, упрекал его за утверждение, будто слон никогда не ложится. «Слон, – писал Дикуил, – напротив, лежит подобно быку, что все люди Франкского государства наблюдали на слоне императора Карла…»

Но недолго длилось безмятежное пребывание Абу-ль-Аббаса в уютном охотничьем парке. У императора была привычка во время походов или путешествий возить с собою своих детей, а то и весь двор. Не желая расставаться со своим любимцем, Карл и его стал повсюду таскать за собой. Так продолжалось до 810 года, ставшего роковым для заморского животного. В этом году император отправился на север, в Саксонию. Перейдя Рейн, он стал поджидать войско. И вот во время этой стоянки и околел бедный Абу-ль-Аббас. Не исключено, что он стал жертвой эпидемии, косившей в этом году скот по многим северным областям.