Василий Ключевский - Лучшие историки: Сергей Соловьев, Василий Ключевский. От истоков до монгольского нашествия (сборник) Страница 17

Убийство князей Бориса и Глеба. Миниатюра из Радзивилловской летописи. XV в.

Летописец так рассказывает об убиении Бориса. Святополк ночью пришел в Вышгород, тайно призвал какого-то Путшу и вышегородских боярцев – Тальца, Еловита и Лешька, и спросил их: привержены ли они к нему всем сердцем? Путша с вышегородцами отвечали: «Можем головы свои сложить за тебя». Тогда он сказал им: «Не говоря никому ни слова, ступайте и убейте брата моего Бориса». Те обещались исполнить его желание как можно скорее. Здесь останавливает нас одно обстоятельство, почему Святополк обратился к вышгородским боярцам с предложением убить Бориса? Нам кажется очень вероятным, что по освобождении из темницы Владимир уже не отдал Святополку волости Туровской, как ближайшей к границам польским, а посадил его где-нибудь подле Киева, чтоб удобнее наблюдать за его поведением, и что новая волость была именно Вышгород, куда теперь Святополк и обратился к старым своим слугам, которые были готовы сложить за него свои головы.

Гривна. Киев. XI в.

Путша с товарищами пришли ночью на Альту и, подошедши к шатру Борисову, услыхали, что князь поет заутреню; несмотря на осторожность, Святополк не мог утаить своих замыслов, и Борис знал, что сбираются погубить его. Убийцы дождались, пока князь, помолившись, лег в постель, и тогда бросились на шатер, начали тыкать в него копьями, пронзили Бориса и вместе слугу его, который хотел защитить господина собственным телом; этот отрок был родом венгр, именем Георгий. Борис его очень любил и дал ему большую золотую гривну, в которой тот и служил ему; убили тут же и других многих отроков Борисовых, а у этого Георгия отсекли голову, потому что не могли скоро снять гривны с шеи; Бориса, еще дышавшего, убийцы завернули в шатерное полотно, положили на воз и повезли. Но Святополк, узнав, что Борис еще дышит, послал двух варягов прикончить его, что те и сделали, пронзив его мечом в сердце; тело его принесли тайно в Вышгород и положили в церкви св. Василия. За этим убийством следовало другое – у Бориса оставался единоутробный брат Глеб, сидевший в Муроме. «Бориса я убил, как бы убить Глеба?» – говорит Святополк в рассказе летописца; но Глеб был далеко, и потому Святополк послал сказать ему: «Приезжай поскорее сюда: отец тебя зовет, он очень болен». Глеб немедленно сел на коня и пошел с малою дружиною. Когда он пришел на Волгу, к устью Тмы, то конь его споткнулся на поле во рве и намял ему немного ногу, после чего князь пришел к Смоленску, а отсюда поплыл в барке и остановился в виду города на Смядыне. В это время настиг его посланный от брата Ярослава из Новгорода: «Не ходи, велел сказать ему Ярослав: отец умер, а брата твоего Святополк убил». Глеб сильно тужил по отце, но еще больше по брате. Между тем явились и убийцы, посланные от Святополка; они овладели Глебовою баркою и обнажили оружие. Глебовы отроки потеряли дух; тогда главный из убийц, Горясер, велел немедленно зарезать Глеба, что и было исполнено поваром последнего; этого повара звали Торчин: имя указывает на происхождение. Сперва тело Глеба бросили на берег между двумя колодами, потом свезли в Вышгород и положили вместе с братом, уже в княжение Ярослава. Страдальческая кончина и прославление двух братьев-друзей не остались без сильного влияния в последующей истории. Русская земля и преимущественно род княжеский приобрели святых покровителей «молитвенников за новые люди христианские и сродники свои, земля благословилась их кровию!» Но кто же эти новые светильники? Это два князя, погибшие от родного брата, который хотел единовластия! Можно думать, что святость Бориса и Глеба и проклятие, тяготевшее над Святополком, не раз удерживали впоследствии братоубийственные руки; мы увидим, как после стесненный князь останавливал притеснителя напоминанием, что он хочет быть вторым Святополком. Святые Борис и Глеб и проклятый убийца их Святополк были беспрестанно в памяти князей, и, разумеется, духовенство не пропускало случая напоминать им о них. С другой стороны, Борис пал жертвою уважения к родовым понятиям, погиб оттого, что не хотел поднять руки на старшего брата и своею смертию освятил эти родовые понятия; пример его должен был сдерживать попытки младших пользоваться обстоятельствами и вооружаться против старших для отнятия у них этого старшинства.

В. И. Шереметьев. Святополк Окаянный. 1867 г.

Ближайший к Киеву князь, Святослав, сидевший в земле Древлянской, узнав о гибели Бориса и Глеба, не стал спокойно дожидаться такой же участи и бежал в Венгрию; но Святополк послал за ним в погоню, и Святослав был убит в Карпатских горах. Тогда, по словам летописца, Святополк начал думать: перебью всех братьев и приму один всю власть на Руси. Но гроза пришла на него с севера. Ярослав новгородский для защиты от отца призвал к себе заморских варягов; те стали обижать новгородцев и жен их, тогда новгородцы встали и перебили варягов на дворе какого-то Парамона. Ярослав рассердился и задумал отомстить хитростию главным из убийц; он послал сказать им, что на них не сердится более, позвал их к себе и велел умертвить; по некоторым известиям, убито было 1000 человек, а другие убежали. Но в ту же ночь пришла к нему весть из Киева от сестры Предславы: отец умер, а Святополк сидит в Киеве, убил Бориса, послал и на Глеба, берегись его. Ярослав стал тужить по отце, по брате и по новгородцам, которых перебил вовсе не вовремя. На другой день он собрал остальных новгородцев на вече в поле и сказал: «Ах, любимая моя дружина, что вчера избил, а нынче была бы надобна, золотом бы купил», и, утерши слезы, продолжал: «Отец мой умер, а Святополк сидит в Киеве и убивает братьев, помогите мне на него». Новгородцы отвечали: «Хотя, князь, братья наши и перебиты, однако может по тебе бороться». Причину такого решения новгородцев объяснить легко. Предприятие Ярослава против Владимира было в выгоде новгородцев, освобождавшихся от платежа дани в Киев: отказаться помочь Ярославу, принудить его к бегству – значило возобновить прежние отношения к Киеву, принять опять посадника киевского князя, простого мужа, чего очень не любили города, а между тем Ярослав если убежит, то может возвратиться с варягами, как Владимир прежде, и уже, конечно, не будет благосклонен к гражданам, выгнавшим его от себя, тогда как в случае победы Ярослава над Святополком они были вправе ожидать, что Ярослав не заставит их платить дани в Киев, уже потому, что сам прежде отказался платить ее. Что же касается до поступка Ярославова с убийцами варягов, то мы должны смотреть на его следствия по отношениям и понятиям того времени; из летописного рассказа мы видим уже всю неопределенность этих отношений: новгородцы ссорятся с варягами, дело доходит до драки, в которой граждане бьют варягов, князь хитростию зазывает к себе виновников убийства и бьет их в свою очередь. В понятиях новгородцев, следовательно, все это было очень естественно, и потому трудно было им за это много сердиться; у нас нет никакого основания принимать убийство варягов за дело целого города; это была частная ссора и схватка, на что указывает определение места – двор Парамонов; число жертв мести Ярославовой явно преувеличено: трудно было обманом зазвать такое количество людей, еще труднее перерезать их без сопротивления в ограде княжеского двора; мы видим, что не все знатные новгородцы были перерезаны, оставались бояре и старосты, которые после собирают деньги для найма варягов. Отвечали на вече те, которые остались в живых, остались в живых те, которые не участвовали в убийстве варягов, а те, которые не участвовали в убийстве варягов, были по этому самому равнодушны к делу. Поступок Ярослава был совершенно в понятиях того времени: князь должен был каким бы то ни было способом схватить убийц варяжских и отдать их на месть варягам, родственникам убитых. Итак, если это было частное дело и обыкновенное, то целому городу не для чего было много обращать на него внимания; Ярослав жалеет не о том, что перебил новгородцев, но о том только, что этим убийством отнял у себя воинов, которые в настоящих обстоятельствах были ему очень нужны, и новгородцы отвечают в этом же смысле: хотя наши братья и перебиты, но у нас все еще достаточно народа, чтоб биться за тебя.

Впрочем, это место летописи нуждается еще в другом объяснении: почему Ярослав так испугался следствий своего поступка с новгородцами? Для чего так жалел об избитии дружины? Ведь она была нужна ему и прежде, ибо он готовился к войне с отцом; для чего же он не подумал об этом прежде убиения новгородцев? Дело объясняется тем, что Ярослав знал о медленных сборах Владимира, о его болезни, которая мешала ему спешить походом, мог надеяться на борьбу Святополка с Борисом, которая надолго оставила бы его в покое. Но теперь дела переменились: Владимир умер, Святополк начал княжить, убил Бориса, послал убить Глеба, хочет бить всех братьев, подобно соседним государям; опасность, следовательно, наступила страшная для Ярослава; сестра писала: берегись! Оставаться в бездействии – значило жить в беспрестанном страхе от убийц, нужно было или бежать за море, или выступить немедленно против Святополка, предупредить его, одним словом, поступить по примеру отца своего Владимира.