А. Давыдов - Анархизм: история и ментальность русского бунта Страница 17

В данном высказывании отразилась идея Прудона о «неурезанном трудовом доходе», нещадно раскритикованная Марксом. Ротшильдам действительно неоткуда будет взяться, но откуда возьмутся машины у пахаря, если рабочий не будет заинтересован в более производительном труде? А он не будет заинтересован, так как всё необходимое и в нужном для него количестве будет получать на общественных складах независимо от результатов своего труда.85 А если производительность труда и общий объём производства материальных благ не вырастет, и не вырастет в колоссальных размерах, то как будут жить учителя, врачи, библиотекари, изобретатели, художники, литераторы, вообще все, кто не занят непосредственно в материальном производстве?

На этот вопрос и у анархистов, и у коммунистов один ответ: труд станет творческой потребностью, займёт почётное место. Таким образом, априори и без всяких доказательств принимается, что сразу после социальной революции, после обобществления средств производства (а у анархистов – и средств потребления) рабочие и крестьяне станут сознательными тружениками и будут трудиться ещё лучше, ещё старательнее, расходовать всё больше и больше физической и умственной энергии совершенно бескорыстно, во благо всего общества, а не самих себя и своих семей. Да и семей-то не будет. И всё это произойдёт немедленно, сразу.

Кропоткин приводил выдуманное им же самим возражение вероятных оппонентов – мол, революция не может произойти на всём земном шаре в одно время и какой-нибудь богач, нажив состояние в других странах, ещё не совершивших революцию, приедет в революционную страну, окружит себя слугами, будет эксплуатировать их. Это возражение он опровергал тем, что источником богатства одних является бедность других и если не будет в анархическом обществе бедных, не будет и богатых. Для теоретика анархизма источник всех состояний – крупных и мелких – в торговле, финансах, промышленности, в землевладении является исключительно бедность других. «А раз оно так, то анархическому обществу нечего будет бояться неизвестного Ротшильда, который явился бы вдруг и поселился в его среде. Если каждый член общества будет знать, что после нескольких часов производительного труда он будет иметь право пользоваться всеми наслаждениями, доставляемыми цивилизацией, всеми удовольствиями, которые даёт человеку наука и искусство, он не станет продавать за ничтожную плату свою рабочую силу. Для обогащения такого Ротшильда не найдётся нужной бедноты».86

Подчеркнём, что Кропоткин даже не отвергал значение управленческого труда, которым занимались в числе прочих «Ротшильды», он его просто не замечал, не видел его значения. Как и более чем преувеличивал степень сознательности рабочих и крестьян в случае передачи в их собственность и распоряжение орудий производства.

В деле экспроприации Кропоткину было «всё просто и понятно»: «Экспроприировать – взять назад в руки общества – нужно всё то, что даёт возможность кому бы то ни было – банкиру, промышленнику или землевладельцу – присваивать себе чужой труд». Его не пугало предупреждение даже сочувствующих анархическим идеям людей: человечество не меняется в один день, поэтому не следует торопиться и заходить слишком далеко с планами экспроприации и анархии. Теоретика анархизма страшило совсем другое – что экспроприация произойдёт в слишком незначительных размерах, остановится на полпути и революционный порыв разменяется на мелочи, на полумеры. Это своё опасение он связывал с тем, что в обществе всё взаимосвязано и частичная экспроприация может привести к дезорганизации производства и обмена, к сохранению массы тунеядцев и посредников, живущих за счёт чужого труда, т.е. собственников фабрик и заводов, землевладельцев, банкиров, торговцев.

Кропоткин выдвигал также требование экспроприации предметов потребления. Он обосновывал это прежде всего тем, что для «производителя», т.е. рабочего и крестьянина, жильё, пища, одежда являются такими же орудиями производства, как и машины, сырьё и прочее. Анархист верил, что народ понимает революцию именно так и как только ему удастся свергнуть правительства, «он прежде всего постарается обеспечить себе здоровое помещение, достаточное питание и достаточную одежду, не платя никому никакой дани».

Привлекает к себе внимание задача, которую ставил Кропоткин перед экономической наукой в анархическом обществе, задача, не решённая экономистами всех направлений и до настоящего времени: «Изучение потребностей человечества и средств к их удовлетворению без лишней траты сил».87

Кропоткин был уверен, что настоящая социальная революция должна отличаться от предыдущих революций не только своими целями.

Основной недостаток трёх революций во Франции (1793, 1848 и 1871 годов) он видел в том, что народ героически боролся за свержение старого режима, но затем отступал на задний план. А новые правительства из более или менее честных людей занимались прежде всего вопросами политическими – организацией республики (1793), организацией труда (1848), свободной коммуны (1871). А народ голодал. Голодал, потому что в это время приостанавливалась работа, торговля прекращалась, капиталы скрывались и в результате рабочему приходилось труднее, чем при старых порядках.88

И теоретик анархизма провозглашал принципиально важную для него как анархиста задачу: «революция должна и может обеспечить каждому помещение, одежду и хлеб».89

При этом Кропоткин категорически отвергал в качестве способов немедленного решения этой задачи создание «национальных мастерских» или организацию «общественных работ» для безработных, как это было в прежние революции.

На самом деле, для практического решения задачи немедленного обеспечения всех и всем необходимо, по мнению анархиста, чтобы «народ немедленно же завладел всеми продуктами, имеющимися в тех местностях, где вспыхнула революция, составил им опись и чтобы он устроился так, чтобы ничего не пропадало даром, но чтобы все могли воспользоваться имеющимися накопленными продуктами и таким образом пережить критический период» (этого должно было хватить на несколько месяцев). Необходимо также, продолжал он, обеспечить фабричных рабочих сырьём и направить работу на производство предметов, необходимых крестьянам, вместо производства предметов роскоши для богачей. И, наконец, нужно сделать годными для обработки неиспользуемые земли и улучшить уже используемые.

В результате социальная революция окажет человечеству самую большую услугу, которую только можно оказать, – создаст «такое положение вещей, где всякая форма наёмного труда станет невозможной и неосуществимой и где единственным подходящим решением вопроса явится коммунизм, т.е. именно отсутствие наёмного труда».90

Чем обосновывал Кропоткин возможность немедленного перехода к коммунизму и того, что экспроприация средств производства и предметов потребления (особенно) не превратится в неприкрытый грабёж на основе права сильного, что производство не остановится после его обобществления, крестьяне не передерутся из-за лучших земель при отсутствии каких-либо государственных институтов и законов? Верой и только верой. Верой в успешное распространение идеи анархического коммунизма ещё до революции, верой, что эта идея подсказана самим народом, т.е. отражает его умонастроение, его сущность.

И тогда, был уверен светоч анархизма, признаваемый выдающимся учёным умом и в настоящее время: «Если же (выделено авт. – В.Б) коммунистическое влияние окажется достаточно сильным, дела примут совершенно иной оборот. Вместо того, чтобы грабить булочные, а на другой день опять голодать, восставший народ возьмёт в свои руки хлебные склады, бойни, магазины съестных припасов – одним словом, все имеющиеся в наличности пищевые запасы».

Среди проникнутого «коммунистическим влиянием» народа: «Сейчас же найдутся добровольцы, мужчины и женщины, чтобы составить опись, инвентарь всего находящегося в магазинах и хлебных складах, и через двадцать четыре часа восставшая коммуна будет знать то, чего Париж не знает до сих пор, несмотря на все статистические комитеты, и чего он никогда не мог узнать во время осады, а именно – сколько в нём находится съестных припасов. А через сорок восемь часов уже будут изданы в миллионах экземплярах точные списки всех имеющихся продуктов, указаны места, где они находятся, и способы их распределения.

В каждой группе домов, в каждой улице, в каждом квартале организуются группы добровольцев для заведования съестными припасами; и они, конечно, сумеют столковаться между собою и сообщить друг другу о результатах своей работы».91