Руслан Скрынников - Царь Борис и Дмитрий Самозванец Страница 17

Господство государственной собственности породило первую «великую утопию» в истории России. При отсутствии майората и многодетности дворянских семей неизбежные разделы имения между сыновьями грозили землевладельцу разорением и нищенской сумой. Впервые в XVI в. государство взяло на себя обязательство обеспечить поместьями тех, кто несет государственную службу, и не только дворян, но и их потомков на все обозримое будущее. Со своей стороны, дворянство приняло принцип обязательной службы с земли, который не мог быть навязан землевладельцам силой. Однако принцип государственного обеспечения и регулирования не приостановил процесс дробления земельных владений. Разруха конца XVI в. знаменовала полное крушение утопии.

Современники отметили факт дворянского «оскудения» уже при Грозном. В неотправленном письме к царю Курбский мрачными красками рисовал положение обнищавшего дворянства: «Воинской же чин строев ныне худеишии строев обретеся, яко многим не имети не токмо коней, ко бранем уготовленных, или оружии ратных, но и дневныя пищи…»1.

Одной из главных причин упадка боярства в XV в. было дробление боярских вотчин. Наделение московских служилых людей поместьями помогло преодолеть кризис старого боярства. Однако стремительное расширение фонда государственных поместных земель прекратилось после присоединения Новгорода и Пскова. Московские власти не осмелились провести массовых конфискаций вотчин в других присоединенных землях — Твери и Рязани. Упадок поместья явственно обозначился уже при Грозном. За первую половину XVI в. удельный вес мелких поместий (до 150 га пашни) в Новгородской земле увеличился почти вдвое2. Во второй половине века процесс биологического размножения дворян сохранил свою интенсивность, следствием чего явилось дальнейшее дробление поместья. Однако явление приобрело новые черты. В начале века разделу подвергались сравнительно крупные поместья, и наследники имели возможность продолжать службу. Во второй половине столетия огромное число измельчавших поместий разорилось и перешло в разряд пустующих государственных земель3. К 1580 г. в Новгороде запустело более 40 процентов «обеж» (обжа — единица обложения в Новгороде). Подавляющая часть опустевших и заброшенных имений приходилась на долю мелких поместий. К концу XVI в. запустело более 90 процентов пашни, которую крестьяне и помещики обрабатывали в первой половине столетия4. Таким был итог столетнего господства государственной собственности в новгородских владениях Москвы.

Новгородское поместное ополчение получило в Разрядах наименование «кованой рати». Владельцы процветающих поместий исправно несли службу в тяжеловооруженной коннице, закованные в железные, «кованые» доспехи. Во второй половине XVI в. их называли дворянами «полковой службы». Кризис поместной системы привел к появлению рядом с помещиками, несшими «полковую службу», нового социального персонажа — «сына боярского с пищалью»5. Такие люди либо имели совсем небольшие поместья, либо были безземельными. Они не могли содержать боевого коня и не имели рыцарского вооружения, а потому не могли служить в «кованой рати». Ружье было традиционным оружием в руках горожан (пищальников) и стрельцов, но не дворян. Для детей боярских отказ от традиционного рыцарского вооружения и переход из конного ополчении в пехоту означал нечто большее, чем смену оружия. Стрельцы не принадлежали к привилегированному сословию. Служба детей боярских «с пищалью» приравнивала их к стрельцам — служилым людям «по прибору», не принадлежавшим к дворянству, — служилым людям «по отечеству».

Подвергшиеся дроблению и растерявшие крестьянское население, поместья не могли противостоять экономическим бедствиям, поразившим страну дважды на протяжении трех десятилетий. «Великое разорение» 70–80-х годов XVI в. и голод 1601–1603 гг. нанесли громадный ущерб не только крестьянству, но и низшим, наиболее многочисленным слоям дворянства. Мелкопоместные дети боярские подверглись разорению в неслыханных ранее масштабах.

Своеобразное положение сложилось во вновь освоенных южных уездах, где власти пытались заново насадить поместную систему. Возникшая там военно-служилая система отличалась от традиционной рядом черт. Во-первых, в степных уездах не было достаточных дворянских контингентов. Во-вторых, в «диком поле» количество распаханных земель было невелико, а крестьянское население отличалось малочисленностью. Особенностью южных «украин» было то, что казацкая колонизация «дикого поля» опережала правительственную. Казацкое население имело опыт борьбы с кочевниками, и власти, испытывая острый недостаток в воинских людях, стали привлекать для охраны южных границ казаков, предоставляя им земельное обеспечение.

Сожжение Москвы крымцами в 1571 г. послужило толчком к реорганизации сторожевой службы в южных уездах государства. Многие «сторожа» из мелкопоместных детей боярских (рязанцев и пр.) были отставлены от пограничной службы и переведены на городовую, а на их место определены служилые люди «по прибору», прежде всего казаки. Организация казачьих гарнизонов по замыслам властей должна была резко сократить денежные расходы казны на содержание воинских отрядов. Конные казаки, прибранные в степные гарнизоны, получали небольшие поместья и служили (согласно боярскому приговору) «з земли без денег»6.

Согласно росписи 1604 г., Орловский уезд выставил «в поле» 129 детей боярских полковой службы и 287 детей боярских с пищалями (самопалами). Помимо того, в уезде было им помещено несколько сот казаков. Их высший земельный оклад составлял 50 четвертей7. Среди орловских служилых людей преобладали низшие категории — дети боярские с пищалями и казаки, что было связано с преимущественным распространением в уезде мелкопоместного землевладения. Такое положение следует признать типичным для большинства южных городов. Этот вывод находит подтверждение в разнообразной документации.

В 1597 г. охрану Засечной черты на пространстве от Брянских лесов до Рязани несли 78 детей боярских конных с пищалями, 160 засечных сторожей, 460 казаков и стрельцов (преимущественно из ближайших городов) и другие ратные люди8.

Среди помещиков Рижского уезда, явившихся на смотр в 1597 г., только 44 человека числились детьми боярскими полковой службы, зато прочие дети боярские — 301 человек — служили с пищалями. Ряжская десятая с полной очевидностью доказывает, что службу с огнестрельным оружием несли наименее обеспеченные помещики, утратившие возможность служить «конно, людно и оружно»9.

После голода 1601–1603 гг. численность высшей категории служилых людей сократилась, а низших — увеличилась. В походе против самозванца 1604 г. участвовало «ряшан полковых 28 человек, да с пищальми 336 человек», а также казаков из Ряжска «500 человек конных с пищальми»10.

Службу в степных уездах несли, в основном, ратники «с пищалью». Степным помещикам сплошь и рядом нарезали крохотные поместные «дачи», наполовину состоявшие из нераспаханного «дикого поля». Писцовые книги по Орлу, Путивлю и другим городам указывают на полное отсутствие крестьян в мелких имениях. Дети боярские низшего разряда имели минимальные поместные оклады и служили «с пищалью без денег»11. Иначе говоря, они не получали ни ренты, ни казенного жалованья.

В конце XVI в. правительство осуществило важную социальную реформу. Оно освободило от податей барскую запашку в помещичьих усадьбах, тем самым проведя резкую разграничительную черту между привилегированным высшим и тяглыми низшими сословиями. Однако преимущества, вытекавшие из законов об «обелении» пашни, распределялись очень неравномерно среди различных групп, или «чинов», дворянского сословия. Наименьшие привилегии получили мелкопоместные дворяне, более всего нуждавшиеся в льготах. Владелец поместья в 50 четвертей мог претендовать на «обеление» (освобождение от государевых податей) лишь 5 четвертей пашни. Чем большим был поместный оклад (а следовательно, и благосостояние) служилого человека, тем большими преимуществами он пользовался12. Правительство предоставляло наибольшие преимущества и привилегии средним и высшим слоям поместного дворянства, исправно несшим конную полковую службу, содержавшим боевых холопов, обеспечивавшим поступление в казну податей со своих крестьян. Их обеспечивали землями и денежным жалованьем в первую очередь. Совершенно иной было политика в отношении степных помещиков, служивших в пищальниках.

Московское правительство не жалело сил на то, чтобы насадить поместную систему в южных уездах и тем самым создать себе прочную опору на вновь присоединенных землях. Однако эти усилия не привели к желаемым результатам, поскольку власти не смогли обеспечить новых помещиков пашней и крестьянами.