Василий Вишняков - Конструкторы Страница 17

Зато когда достигнута наконец гармония — происходит чудо: всё на месте, всё как надо, всё наилучшим образом. Как в хорошей шахматной партии, когда позиция становится выигрышной, — все фигуры стоят активно, все взаимно защищены и в распоряжении гроссмейстера несколько ходов, один другого сильнее. В проигрышной же позиции всё наоборот — и король открыт, и фигурам некуда ходить, и ферзю мешает собственная же пешка…

Да, хорошая конструкция всегда гармонична. И только гармоничная конструкция жизнеспособна. Более того, гармоничная конструкция не может не завоевать, обязательно должна завоевать себе право на жизнь!

…Главный конструктор, очень довольный, посветлев лицом, уже взял цветной карандаш, чтобы чёткой подписью утвердить чертёж. Но вот карандаш его неожиданно замер, а на лицо набежала тень. Грифель ткнулся в дульный срез пушки.

— Ствол выходит за габариты танка?

И словно током дёрнуло Метелина. Да, сомнений нет — проекция ствола при положении «вперёд» пересекает переднюю линию корпуса. Это значит, что, преодолевая, например, вертикальную стенку, танк ударит в неё не лбом корпуса, а стволом пушки, который на это не рассчитан. А спускаясь, скажем, в овраг, может упереться своим длинным стволом в землю. Какая уж тут гармония?! Розоватый свет, в котором так приятно виделось будущее, исчез, Метелин ясно увидел тусклые зимние сумерки, свой серый чертёж, скучно белеющий на столе, усталое, буднично озабоченное лицо Михаила Ильича.

— Это какое-то наваждение, — зло усмехнулся он. — Опять тупик!

— Ну зачем же так сразу — тупик? — спокойно возразил Кошкин. — Мы ещё с вами подумаем, посмотрим, что можно предпринять.

— Придётся отказаться от длинного ствола, оставить прежнюю пушку.

— Надо подумать. Длинный ствол — это повышение начальной скорости снаряда, а значит, и бронепробиваемости. Рассуждая логично, можно предвидеть, что в будущем стволы танковых пушек станут ещё длиннее.

— Вряд ли. Тут, вероятно, такой же тупик, как с колёсным ходом.

— От колёсного хода мы отказались правильно. Он бесперспективен для танков. А вот о длинноствольной пушке этого не скажешь, — не согласился Михаил Ильич. — Увеличение бронепробиваемости — магистральный путь развития танкового оружия. Тут надо искать выход. Подумаем, Саша, хотя бы до утра. Утро вечера мудренее.

«Думай не думай, а положение безнадёжное!» — решил Метелин. Но, вернувшись в свой отсек, всё же занялся подсчётами и к часу ночи установил интересный факт: при максимальном угле возвышения ствол за габариты почти не выходит. Отсюда предложение — стопорить пушку по-походному в положении, когда стволу придан максимальный угол возвышения.

Утром Метелин поспешил в кабинет главного. Михаил Ильич выглядел бодрым, радостно-возбуждённым.

— Вот посмотри-ка, Саша! — сказал он, пододвигая к нему листок с карандашным рисунком. — Кажется, и эту крепость мы одолеем.

На рисунке Метелин увидел танк, у которого очень длинный ствол пушки был развёрнут назад и поддерживался подставкой, укреплённой на кормовом листе брони. Ствол напоминал довольно толстое бревно.

— Артиллеристы тянут свои пушки стволом назад, — объяснил Михаил Ильич. — Почему бы и нам не последовать их примеру? В этом случае нет и не может быть никаких ограничений ни по длине ствола, ни по калибру! А развернуть пушку в боевое положение при хорошем электроприводе не проблема.

— Отличное предложение, Михаил Ильич. Лучше моего.

— А что у тебя? — живо, с интересом спросил Кошкин. — Ну-ка, выкладывай.

Познакомившись с расчётом, он весело сказал:

— Ну вот видишь — не так страшен чёрт, как его малюют. Я за твоё предложение. Пушка со стволом, поднятым вверх, как копьё, — это даже красиво. Готовь чертёж стопора по-походному. В таком виде всё пройдёт как по маслу, даже наши недруги прикусят язык.

— Сомневаюсь, Михаил Ильич.

— С пушкой назад проскочить было бы труднее, — засмеялся Михаил Ильич. — Хотя, возможно, что именно за этим способом будущее. Особенно для тяжёлых танков.

Метелина не раз удивляло, что главный так легко отказывается от своих предложений, принимая чужие. Что это — беспечность или щедрость таланта? Не меньше удивляло и то, что Кошкин внешне спокойно реагировал не только на обычные неполадки в работе, но и на тайное, а иногда и явное противодействие многим своим начинаниям. Самого Метелина эти бесчисленные, часто нелепые препятствия раздражали и угнетали до того, что порой просто опускались руки. Как-то не выдержал, заговорил с главным на эту тему.

— Всё очень просто, Саша. — Михаил Ильич улыбнулся. — Каждое действие вызывает, не может не вызвать, противодействие. Это закон природы, одно из основных положений диалектики. Отсюда неизбежность борьбы, а борьба — основа развития, без неё нет движения вперёд. Поэтому, предпринимая какое-то действие, надо просто предвидеть возможное противодействие и быть готовым к борьбе.

— Но ведь часто это противодействие основано чёрт знает на чём, выдвигаются возражения, одно нелепее другого!

— Это только кажется. Нет ничего легче, чем считать каждого своего оппонента глупцом или злодеем. Некоторые так и делают. Извини, но это неумные и недалёкие люди. Надо в любом случае пытаться понять, чем вызваны те или иные возражения. Тогда самое, казалось бы, нелепое из них поможет увидеть какую-то слабость в собственной позиции и исправить ошибку. Столкновения мнений, борьба неизбежны и естественны, как сама жизнь. Так к этому и следует относиться. Маркса как-то спросили, что главное в его жизни, и он ответил: «Борьба».

Вот так всегда у главного конструктора — за простыми и обычными, казалось бы, поступками и действиями — принципиальная позиция, философское обоснование.

— А трудно бывает убедить людей в своей правоте, — продолжал Кошкин, — на мой взгляд, потому, что человеческое сознание консервативно. В природе действует закон инерции, существует инерция и мышления. Каждый предпочитает своё устоявшееся мнение чужому, непривычному. Человеческое сознание — не чистый лист бумаги, на котором легко написать всё, что вздумается. Это, скорее, черновик, исписанный и исчёрканный вдоль и поперёк так, что и слово-то вставить трудно. Вот почему новая светлая мысль часто наталкивается на упорное неприятие. Наверное, поэтому Маркс сказал, что самая неприступная крепость — это человеческий череп…

Удивительный человек! А может быть, общение с таким человеком, работа под его руководством — трудная, но громадной важности, беспокойная и наперекор всему успешная, — и есть счастье, дарованное ему, Метелину, судьбой?

11. Рейсы сквозь снега

В начале марта неожиданно начались снегопады. Кипенно-белые сугробы занесли заводской двор, снег покрыл крыши цехов, шапками повис на уже наливавшихся весенним соком ветвях деревьев. Отступила весна…

В предрассветной мгле раннего утра из заводских ворот вышли один за другим два танка, сверху почти до катков укрытые брезентами. За ними двинулся мощный тягач «Ворошиловец» с цыганской кибиткой, тоже обтянутой брезентом. Странная колонна бесформенно-неузнаваемых машин, ревя двигателями и подминая гусеницами пушистый снег, двинулась по Московскому шоссе. Ни одного прохожего не было в этот час на пустынных улицах окраины города. Лишь кое-где в окнах низких, засыпанных снегом домиков светились ранние огни.

Кошкин в армейском полушубке, валенках и меховой шапке-ушанке сидел на месте командира первого танка. Накануне он простудился. Но остаться на заводе или ехать в Москву поездом наотрез отказался.

— Раньше не болел, а теперь просто не имею на это права. Я должен ехать.

Немало энергии: потратил Михаил Ильич на организацию этого необычного рейса двух первых танков Т-34 своим ходом в Москву. Это была его идея — вместо обычных ходовых испытаний на военном полигоне, где танки один за другим ходят по кольцевому маршруту, провести их по реальным просёлочным дорогам, через овраги и реки, через леса и болота — почти тысячу километров до самой Москвы. А там, после пробега, — показ правительству в Кремле. Кошкин не забывал решившие всё слова: «Пусть они сделают предлагаемую ими машину, а мы посмотрим, так ли она хороша, как они говорят о ней». А из Кремля — на Карельский перешеек для боевых испытаний в реальных суровых условиях военных действий.

Каких только возражений не высказывали против этой, казалось бы, такой логичной и целесообразной идеи! Начиная с того, что танки секретные и вести их открыто через десятки городов и деревень недопустимо. А если выйдут из строя какие-то механизмы где-то в поле или в лесу? Где и кто их будет ремонтировать? Наконец, даже исправный танк может намертво застрять в овраге или в болоте, а ведь это новая секретная машина! Кошкин отвечал: «Танки надёжны, поломок не будет; не застрянем, у машин отличная проходимость в любых условиях. А если и случится что-то, так это хорошо — выявим недостатки в реальных условиях, а значит, и устраним своевременно».