Яков Рабинович - Мировой ядерный клуб. Как спасти мир Страница 17

Как известно, война вызвала перерыв в ядерных исследованиях. В первый, наиболее тяжелый период 1941 г. естественно было стремление ученых работать над вопросами, имеющими прямой и быстрый выход, в частности по совершенствованию существующей боевой техники, и мы знаем, что Харитон работал именно в этой области.

Однако в дальнейшем появилась возможность начать в нарастающем темпе работы по освоению ядерной энергии и созданию ядерного оружия. Во многом благодаря базе, заложенной в предвоенные годы, советская физика без всякой помощи извне сумела быстро решить сложную атомную проблему. И Юлий Борисович Харитон по праву может гордиться своей работой в этой области.

Крупного ученого-организатора разглядел в Харитоне Курчатов. До этого считалось как-то само собой разумеющимся, что «стезя» Харитона – это лишь научные исследования. Его облик, характер как-то не вязались со сложившимся представлением об ученом-организаторе. Сам Курчатов по складу характера был полной противоположностью Харитону. Но он сумел разглядеть, что за мягкостью Харитона – железная воля, за неумением просить за себя – полная самоотдача общему делу, за добротой, интеллигентностью – принципиальность, неспособность идти на компромисс с совестью. Глубокие знания, аналитический ум, редкостная работоспособность Харитона были видны всем. Курчатов предложил ему возглавить один из самых важных, ответственных участков работы, и, как теперь всем ясно, не ошибся в своем выборе.

Курчатова и Харитона связывали очень теплые, дружеские отношения до самого последнего дня жизни Игоря Васильевича. Да и умер он на руках у Харитона в буквальном смысле этого слова. Юлий Борисович тогда лечился в подмосковном санатории «Барвиха», и Курчатов приехал его навестить. Был оживлен, говорил о предстоящей поездке во Францию. Вдруг умолк на полуслове во время беседы на садовой скамейке и тяжело привалился к плечу Харитона…

Юлий Борисович и другие соратники Игоря Васильевича продолжили дело Курчатова. Наша страна имеет надежный ракетно-ядерный щит.

Труд коллектива, которым руководит Харитон, в целом направлен на решение определенных технических задач. Однако Харитон добивается высочайшего научного уровня всей работы. В коллектив равноправно входят конструкторы, и объединение теоретической, экспериментальной и конструкторской работы приносит замечательные результаты.

Разработка обычных боеприпасов и взрывных устройств ведется в основном эмпирически, промышленному изготовлению предшествует испытание значительного числа образцов. Иначе обстоит дело в случае ядерных взрывов: по понятным причинам еще до взрыва необходимо полностью рассчитать теоретически все многообразные процессы, происходящие при этом. Сюда относятся и физические процессы, переводящие делящиеся вещества в надкритическое состояние. Следующим этапом является сам ядерный взрыв. Здесь необходимо определить ожидаемое выделение энергии, наконец, внешние проявления взрыва – ударная волна, тепловое излучение, радиоактивные излучения.

В ходе решения практической задачи Харитон и его сотрудники развили количественную теорию взрыва, теорию поведения вещества при сверхвысоких давлениях и температурах. Теория эта основана на лабораторных и полигонных экспериментах с использованием наиболее совершенной техники исследования быстрых процессов. С участием математиков развиты методы расчета, использующие электронно-вычислительные машины.

Сам Юлий Борисович до сих пор, несмотря на почтенный возраст, трудится с завидной работоспособностью. В восемь утра он уже на работе. Днем получасовой перерыв на обед. И вновь работа – обычно до десяти часов вечера. Положенный ему двухмесячный отпуск он никогда не использует полностью – больше месяца не отдыхает. И вообще, никаких поблажек себе не дает. Харитон живет по очень жестким, твердым принципам для самого себя. И в то же время он очень доброжелателен, терпим к другим людям, чужому мнению. Он никогда ничего не попросит для себя или своей семьи. Это для него, как говорят в народе, нож острый, но для дела поднимется на любой уровень и добьется, чтобы вопрос был решен правильно.

Еще в довоенные годы Харитон работал заместителем главного редактора «Журнала экспериментальной и теоретической физики», старейшего и до сих пор наиболее авторитетного физического журнала в нашей стране. На этом посту, как и в лаборатории, ярко проявились и стремление Харитона доводить до полной, кристальной ясности всякий рассматриваемый вопрос, и настойчивость без придирчивости, и глубокий интерес к физической сути, широкие познания. Очень многие физики – авторы статей до сих пор благодарны Харитону за его замечания, всегда доброжелательные и полезные.

В коллективе, которым руководит Юлий Борисович, бытует термин «Юбизм» (от инициалов Харитона). Это понятие включает в себя, прежде всего, четкость, аккуратность, если хотите, педантизм в оформлении всех документов. Въедливость в решении неясных вопросов, жесткое пресечение всех попыток положиться на пресловутое «авось». Жизненный опыт научил его: в работе надо фиксировать и ошибки. Список ошибок не менее важен, чем список достижений. Право на ошибку есть у каждого человека. Но так как это вещь неприятная, их очень часто забывают. А важно, чтобы ошибки не повторялись.

Начиная новую работу, надо припомнить старые ошибки, чтобы не поскользнуться на них.

– Харитон – удивительный человек, – так охарактеризовал Юлия Борисовича друг его юности и всей жизни академик А.И. Шальников. – Его единственный недостаток в том, что у него нет недостатков. Он подвижник. Работает столько, сколько нормальные люди не могут работать. Никогда не отдыхает. Если ему надо что-то сделать, то пока не поставит точку, он спать не ляжет. Если он дал «добро»– это штамп высокого качества, настоящей добротности.

Когда Харитон брался за какое-то дело, то обязательно стремился делать его как можно лучше. Помню, мы вместе учились играть на рояле. Музыкальными талантами, как выяснилось, оба не обладали. Но я начал заниматься чуть раньше и был более продвинут в этой области. Это не оставляло его равнодушным. Ион занимался с колоссальным упорством, чтобы не быть «отстающим». Харитон фантастически аккуратный чела век. Всегда ровный, спокойный, он все неприятности прячет внутрь себя. Это хорошо для окружающих, но плохо для него самого.

Возможно, со слов Шальникова и из нашего рассказа читатель может сделать вывод, что «Харитон подобен флюсу» – его интересует лишь наука. Нет. Он – человек широкого кругозора. Его очень интересует литература, искусство. Это еще от семьи, с юности. Отец его в первые годы после революции был директором ленинградского Дома литераторов. Старшая сестра – Лидия Харитон – занималась художественными переводами с немецкого, была участницей известного литературного кружка тех времен – «Серапионовы братья». О ней тепло пишет в своих мемуарах Каверин.

Когда бывает свободное время, Юлий Борисович стремится попасть в театр. Не пропускает хороших художественных выставок.

Каких-то особых увлечений, того, что сейчас называют хобби, у него нет. Разве что фотография, которой он также увлекается с детства. И, пожалуй, пешеходные прогулки. Он любит много ходить.

Очень интересуется Харитон биологией, генетикой, политикой, экономикой и социальными проблемами.

С 1950 г. он неизменно избирается депутатом Верховного Совета СССР. Как ко всему, что он делает, к своим обязанностям депутата Юлий Борисович относится очень добросовестно и со свойственной ему педантичной настойчивостью добивается выполнения наказов своих избирателей.

Юлий Борисович очень отзывчив на чужую беду. И бывает счастлив, когда ему удается помочь людям. И он делает это ежедневно, тихо, незаметно, без помпы. Так же, как делает он свое основное дело.

Для Харитона жить – это, прежде всего, значит служить людям, Родине.

Глава 4

ЛИЗ МЕЙТНЕР – СРЕДИ ПЕРВЫХ В ОБЛАСТИ ИССЛЕДОВАНИЙ

Мне непонятен ажиотаж вокруг моей особы. Я вовсе не являюсь создателем атомной бомбы. Я даже не имею представления о том, как она выглядит.

Лиз Мейтнер никогда официально не предъявляла претензий на приоритет в открытии расщепления атомного ядра. Если взглянуть на ее фотографию, создается впечатление, что она вообще не способна заявить претензию, даже на что-то ей несомненно принадлежащее. Встречаются такие человеческие лица. Зато многие ее биографы, как и специалисты по ядерной физике, считают, что работы Лиз Мейтнер были по заслугам отмечены Нобелевской премией, только присужденной не ей, а Отто Гану.

Как-то мне попалась на глаза книга, изданная немецким издательством Piper. Автор книги Эрнст Петер Фишер снабдил ее несколько игривым для ее содержания названием: Aristoteles, Einstein and Со. Книга содержала сведения о нескольких десятках ученых, труды которых обусловили прогресс человечества за последние два с половиной тысячелетия. На суперобложке были, помещены портреты шестерых из них. Между Дарвином и Эйнштейном находилась фотография молодой красивой женщины, как оказалось – Элизы Мейтнер. На жилом доме в престижном районе Леопольдштадт в Вене, где 17 ноября 1878 г. родилась Элиза (Лиз) Мейтнер, укреплена мемориальная доска в ее честь.