Валентин Курицын - Томские трущобы Страница 17

- Никаких! Все это устроим.

- А сколько вы желаете иметь за комиссию?

- Ну, об этом не будем сейчас говорить! Вы увидите девчонку, и тогда мы условимся, - несколько смущенно выговорила Катя, - я думаю, что вы меня не обидите.

- А когда я ее увижу?

- Назовите часы и я приду с ней хоть завтра.

Шельмович прошелся по комнате, потирая руки. Ему улыбалась перспектива заработать хороший куш.

- В таком случае, я прошу вас пожаловать завтра утром в это же время. Весьма благодарен за содействие.

Теперь, когда роли их были взаимно выяснены, они оба - аферист, искусившийся в разных темных делах и женщина, готовая так вероломно погубить невинную девочку, чувствовали себя как-то неловко. Чтобы замять эту неловкость, Шельмович деланно развязно обратился к Кате:

- Я бы предложил вам выпить рюмочку чего-нибудь, если вы только не спешите. Погода на дворе холодная, да и вообще по правилам следует каждую сделку спрыснуть.

Катя поднялась со стула, сбросила шарф и, оправляя прическу, ответила:

- Что ж, я не прочь выпить коньяку! Погода действительно мерзейшая: холодно, ветер.

- Вот и прекрасно! - засуетился Шельмович, - позвольте я помогу вам раздеться! Вот так... Садитесь сюда к столу, виноват, не знаю вашего имени, отчества.

- Катерина Михайловна.

- Я могу предложить настоящий заграничный коньяк, мартель. Привез с собой несколько бутылок из Владивостока, там он дешев.

На столе появилась бутылка, оплетенная соломой, рюмки, сыр, и большая, уже раскупорен-ная бутылка коньяку, коробка шоколада.

- Пожалуйте, Екатерина Михайловна! - угощал Шельмович, наполняя рюмки. Они выпили... - Закусите, - подвинул Шельмович коробку шоколада. - Это я своих клиентов угощаю.

От выпитого коньяка приятная теплота распространилась по телу Кати.

Она прищурила глаза, выбирая конфету, все еще ощущая вкус крепкого, ароматного коньяка. Шельмович, наполняя рюмки, окинул критическим взглядом прекрасно сложенную фигуру Кати, ее выразительное лицо, на котором выступили нежные розовые пятна от выпитого.

Недурна бабенка! - подумал он. И с огоньком, должно быть!

- Пожалуйте, Екатерина Михайловна, по второй, чтобы не хромать!

- Будьте здоровы! - церемонно чокнулась Катя, принимая рюмку.

- Скажите, пожалуйста, вы вот давеча упоминали про Москву, жили вы там.

- Я и родилась в Москве, - ответила Катя, закуривая папироску.

- Да... что же вы там делали?

- Я пела в хоре... последнее время у Омона, - пояснила Катя.

- Скажите пожалуйста! Приличное жалование получали?

- Немаленькое. Я была солисткой...

- Даже солисткой! У Омона! - чуть не подпрыгнул Шельмович, - голубушка, Екатерина Михайловна, плюньте вы на Томск. Поедемте со мной в Читу. Я там вам место устрою! Будете первой в хоре. 75 Жалованье и 20% дохода с песни: да что я говорю! Если бы шансонетки по старой памяти распевать будут, так ведь тамошние гулеваны по четвертной на ноты кидать будут.

Катя задумчиво покачала головой.

- Нельзя мне уехать из Томска... Никак нельзя!

Но она думала о своем любовнике.

- Отчего нельзя!.. Все можно, голубушка... - прошептал Шельмович, жадным загоревшимся взглядом окидывая пышный бюст Кати...

24. НА ГЛУХОЙ ЗАИМКЕ

После неудачного похищения Кати Сенька Козырь, получив установленную сумму, загулял с предварительного разрешения Александра. Гулянка продолжалась около недели и окончилась лишь тогда, когда в кармане Козыря не осталось ни гроша. С головой, еще полной угара, грязный, обрюзгший шел он домой.

Иван Панфилыч только сердито плюнул, увидев нашего героя.

- Хорош, нечего сказать! - презрительно покосился на Сеньку Александр. Он в это время сидел на кухне в пальто и в шапке, подпоясанный гарусным шарфом, очевидно собравшийся куда-то идти. - Легок на помине, - продолжал он, когда Сенька виновато опустил свою голову, присел к столу. - Мы с Иваном Панфилычем. Только сейчас про тебя говорили!

- Друг сердечный! Дай ты мне половинку... Надо поправиться малость! прохрипел Сенька.

- Дай ему, старина, стаканчик! Пускай отведет душу, - кивнул головой на Сеньку Александр.

Иван Панфилыч нехотя потянулся в шкафчик и достал графин.

- На, лопай, ненасытная утроба! - проворчал он.

Козырь трясущимися руками налил себе стакан и жадно опрокинул его. Немного погодя, повторил этот прием.

- Ф-у! Как-будто отошел! - сплюнул Сенька и уже бодро посмотрел на пройди света.

Тот улыбнулся. Сам он хотя и пил, но никогда не знал похмелья. Голова у него была железная.

- Поправился и ладно! - отозвался он. - Ты пришел как раз кстати, мне тебя нужно.

Козырь выпил еще, крякнул и пошарил у себя в карманах.

- Пусто! Все "кругляки" (рубли) спустил! Зато и погулял уж всласть! А теперь за дело надо приниматься! Собирайся сейчас. Пойдем с тобой на заимку.

Сенька удивленно посмотрел на Пройди-света:

- На какую заимку? - переспросил он.

- А вот придешь, там увидишь!

- Наши сборы невелики: лег - свернулся, встал - встряхнулся, - поднялся Козырь, берясь за шапку. - Табачку вот захватить надо на дорогу.

- Ладно, на дорогу возьмешь в лавочке.

Александр поправил опояску, взял рукавицы.

- Ну, оставайся, старина! Домовничайте, тут с Митькой. Идем, Козырь!

На дворе около крыльца стояла простая телега, запряженная одной лошадью. В телеге лежало несколько каких-то деревянных ящиков.

Александр взял вожжи.

- Садись, Семен, поедем!

Панфилыч запер за ними ворота... Телега затряслась по мерзлым выбоинам улицы.

- Снежку бы теперь хорошо, - заметил Козырь, тщетно стараясь сохранить равновесие при ежеминутных толчках телеги.

- Да... дорога скверная! - согласился Пройди-свет.

Часа через полтора езды по городским улицам они выбрались в поле.

Дорога была пустынная. Темные свинцовые тучи низко опускались на землю.

- Будет снег, - решил Козырь, оглядываясь.

Александр промолчал и стеганул лошадь. Он был, видимо чем-то озабочен.

- Ты умеешь стрелять? - спросил он после некоторого молчания.

- Как стрелять? - не понял его Козырь.

- Как! Из ружья, конечно, дурья голова!

Козырь обиделся:

- Чего лаешься! Вестимо дело умею.

Они замолчали. Телега въехала в бор. Дорога вилась здесь между вековыми соснами, темная зелень которых переплеталась и передавала мрачный колорит картины.

В воздухе замелькали снежинки. Становилось холодно.

- Далече до заимки, - поинтересовался Сенька.

Его, одетого в легкое коротенькое пальто, начинал прохватывать цыганский пот.

- Верст пять осталось, - кратко ответил Сашка.

- Жалко, не захватили мы с тобой водки: погода больно холодная! крякнул Козырь. - Авось не замерзну!

- Но, но, ты, чертова порода! - крикнул Александр на лошадей.

- Важный лес, - заметил Козырь, пряча озябшие руки в рукава пальто, прямо сказать. Тайга!

- Ну, тоже! Какая это тайга! - тряхнул головой Пройди-свет. - Вниз по Енисею, так вот там действительно тайга, есть такие места, где нога человеческая еще не бывала... а это что... Глушь, прямо в небо дыра... кедровник в три обхвата. Пихтач!!!

Козырь свернул папироску, чиркнул спичкой.

- А я тебя не спросил, где ты, по каким местам свой заработок устукал! - обратился к Сеньке Пройди-свет.

Сенька блаженно улыбнулся, вспоминая пережитое удовольствие.

- Везде помаленьку был! И у Никиты Рыжего и в других местах... Поколобродил вдоволь!

- С товарищами встречался?

- Знамо дело! Не один же пил! Тебя звал, так что-то ты загордился.

- Времени не было... Лишнего не сболтнул ничего спьяну?

- Ну вот... что я, малый ребенок!

Наконец путники наши добрались до цели своего путешествия.

На большой поляне, которую тесным кольцом обхватывал дремучий бор, глазам наших героев предстала заимка.

Старые, почерневшие от времени постройки, окружал плотный частокол, верхушки которого были обиты гвоздями. На дворе звонко залаяла собака, услышавшая приезжих... Александр выскочил из телеги и постучал кнутовищем в ворота. Лай собак достиг наивысшего напряжения.

- Ну, здесь ночным делом поживиться трудно, - заметил Козырь, обратив внимание на гвозди вверху частокола и на массивные ворота из вершковых плах.

- Кто стучится? - послышалось из-за ворот.

- Свои! Отворяй живее!

Ворота со скрипом отворились. Рослый широкоплечий мужик, без шапки, в тулупе, накинутом на плечи, цыкнул на собак и угрюмо проворчал:

- Заезжайте, что ли!

- Выпряги лошадь, парень, а мы пойдем в избу: надо согреться да перекусить чего-нибудь! Шагай за мной, Семен!

Они вошли в сени, разделявшие одноэтажный бревенчатый флигель на две части. Из одной половины доносилось громкое пьяное пение...

"Э-э-э... Жил я, ма-альчик..."

- Загуляли ребята без хозяина! - усмехнулся Александр, берясь за скобку двери...

25. ШАЙКА СОБИРАЕТСЯ В ПОХОД

- Здорово, молодцы! - громко крикнул Александр, переступив порог.

В большой комнате с низкими, закопченным потолком и бревенчатыми темными стенами, на мгновение стало тихо. Сидящие за столом, их было четверо, повернули головы к двери.