«Долгий XIX век» в истории Беларуси и Восточной Европы. Исследования по Новой и Новейшей истории - Коллектив авторов Страница 17

Премьера оперы состоялась 1 июля 1956 г. на сцене Литовского театра оперы и балета. А в 1957 г., во время гастролей театра, опера была показана в Москве, в 1958 г. – в Ленинграде. В целом опера завоевала внимание публики и наград со стороны литовского советского руководства: в 1957 г. создатели оперы получили Государственную премию Литовской ССР, а Клова в 1959 г. стал заслуженным деятелем искусства Литовской ССР. Следует отметить, что для гастролей в РСФСР был издан построчный перевод либретто оперы[263]. В саму оперу, согласно официальной идеологической доктрине СССР, были введены совершенно новые персонажи – русский князь Даниил и компаньон князя певец Потык. Данило остается сражаться вместе с Маргирисом. Литовский князь перед самым драматичным моментом обороны произносит свою программную речь[264]:

Пришёл и вам черёд, последние защитники Пиленай,

Смыть кровью крестоносцев ржавчину с мечей.

Обороняем мы Литву от хищных вражьих орд

И долю светлую грядущих поколений.

На жертвенник Отчизны жизнь свою приносим,

Но наша смерть и гибель – не бесплодны, —

Благословит Предвечного рука ту жертву

И память светлую о витязях отважных.

В заключительной же сцене пиленцы исполняют хором:

Проклятье вам, неистовые упыри!

Всем вам проклятье!

Непобеждёнными мы умираем!

Занавес

Настолько сильные слова можно считать квинтэссенцией эволюции исторического мифа о Пиленах в литовском национальном сознании от начала XIX в. до времён Советской Литвы[265].

Заключение

Сведения о штурме замка Пилены на жемайтийско-прусской границе в 1336 г. впервые зафиксированы в «Новой прусской хронике» Виганда Марбургского, где основным сюжетом было противостояние христиан и язычников. Этот же сюжет получил распространение в ренессансной историографии Великого княжества Литовского, в котором усиливались этнические маркеры. Но настоящий информационный взрыв вокруг Пилен и его защитников произошел в конце XVIII – середине XIX вв. После освоения этого сюжета историографией эпохи Просвещения морально-этическая интерпретация подвига вышла на первый план в историографии романтизма. Важнейшая роль здесь принадлежала Августу фон Коцебу, создавшему канон повествования XIX в. о Пиленах. Это романтическое течение и симпатию к «варварам» подхватили не только историки, но и художники, писатели и композиторы из земель бывшего Великого княжества Литовского – в том числе на примере Пилен и их героя князя Маргера (Маргириса) формировался литвинский аристократический патриотизм.

Достаточно рано, с 1820-х годов, тема Пилен заинтересовала литовскую интеллигенцию, начавшую писать на литовском языке. Но это были рукописные тексты и степень их распространения среди общественности не представляется понятной. В конце XIX – начале XX вв. сюжет героического коллективного самоубийства становится культовым среди участников литовского национального движения. Реактуализация памяти о Пиленской трагедии и героическая интерпретация исторических источников стали одной из идеологических основ, на которых в XIX в. сформировался проект современной литовской нации. Наряду с героизмом одной из важнейших характеристик в оценке событий 1336 г. является жертвенность.

Идеи и личности в интеллектуальном пространстве империи

Уроженцы белорусских земель в российских университетах в «долгом XIX веке»

С.Ф. Шимукович

Долгий XIX век характеризовался всесторонней модернизацией общественных институтов, ускоренным разложением традиционных форм организации общества и формированием новых общественных институтов, а также ускоренной трансформацией институтов государства, которое расширяло свои возможности в регулировании социально-экономических процессов и четко обозначало свое присутствие во всех сферах общественной и даже приватной жизни. В это время рос и укреплялся национализм, который привел к разрушению империй и появлению национальных государств. Трансформировалась и социальная структура общества, в традиционных социальных группах разрушались устоявшиеся связи, в то же время оформлялись новые социальные общности, в которых внутренние связи основывались на профессиональных, образовательных, материальных критериях, зависящих от фактора личного успеха, что было нетипичных для традиционного устройства общества.

Одной из знаковых сфер, в которой очевидно проявились модернизационные процессы и которая, в свою очередь, существенно повлияла на общий ход социальной модернизации в XIX в., была сфера образования, особенно высшего образования. В Российской империи высшее образование как более-менее целостная система стала оформляться в начале XIX в., когда в рамках образовательной реформы Александра I были созданы образовательные округа и ряд университетов в регионах империи. К началу XX в. она прошла существенный путь развития и стала важным фактором социальной модернизации империи. В свою очередь, образовательная инфраструктура также содействовала оформлению новой важной социальной категории – интеллигенции или интеллектуальной элиты, отличительным признаком которой было получение средств к существованию за счет интеллектуального труда. Важную часть данной социальной группы составлял профессорско-преподавательский корпус учреждений высшего образования.

Значение данной социальной группы для общественной жизни Российской империи точно обозначил русский историк М.В. Грибовский в своем исследовании русской профессуры периода «долгого XIX века»: «Университетский профессорско-преподавательский корпус – особая социальная категория российского общества, которая, несмотря на относительную малочисленность, уже начиная с XIX столетия играла заметную роль в жизни России, нередко выступая маркером, а то и локомотивом происходивших в государстве и обществе политических, социальных и культурных процессов»[266]. В современной России значительный интерес исследователей вызывает роль интеллигенции в формировании и продвижении политических идеологий, в том числе радикальных, таких как социал-демократия, анархизм[267]. Библиография о российской интеллигенции «долгого XIX века» весьма обширна и постоянно пополняется новыми исследованиями. Значительный массив исследований затрагивает разные аспекты формирования и деятельности профессорско-преподавательского состава российских университетов в период «долгого XIX века»[268].

Таким образом, предметом нашего интереса в рамках данного исследования является та часть профессорского сообщества российских вузов, в первую очередь императорских университетов, в XIX – начале XX в., которая имела происхождение из западных губерний, но выстраивала свои научные карьеры за пределами белорусского региона[269]. Значительный интерес представляет степень участия университетской профессуры родом из белорусских земель как в формах гражданской активности в целом в Российской империи, так и их (не)участие в деле формирования и продвижения модерного белорусского национального проекта.

Мы принимаем положение, согласно которому интеллектуальные элиты, и университетская профессура в частности, играют определяющую роль на всех стадиях реализации национальных проектов, в первую очередь в вопросе формирования их научного обоснования и доказательства «историчности» нации[270]. Так, известный современный историк и социолог Майкл Манн утверждает, что именно карьеристам в сфере высшего образования был свойственен высокий уровень национализма, в его гражданско-политической или этнической форме[271]. В этой связи представляет интерес вопрос – какие условия способствовали в конкретных случаях успешному формированию модерных национальных проектов – украинского, белорусского, литовского и т. д.

Университетская профессура в целом принимала достаточно активное участие в гражданской активности. Как отмечает историк