Алла Бегунова - Повседневная жизнь русского гусара в царствование императора Александра I Страница 18

Вообще же национальный состав офицеров был довольно пестрым. Шеф полка — француз, полковой командир — венгр, три штаб-офицера — поляки, два — украинцы, один — русский и один — «из цесарских дворян греческого исповедания» (австриец). Всего в александрийских гусарах служило 19 выходцев из польско-литовской шляхты, 13 — из малороссийского дворянства, 7 — из российского дворянства. Сербов было трое: ротмистр Ешин, поручик Милкович и корнет Носавец. Албанец один: ротмистр Данилович, лифляндский дворянин — тоже один: корнет Карл Карлович Зен, 22 лет от роду, «за отцом его — недвижимое имение в Минской губернии». Интересная запись есть в формулярном списке ротмистра Павла Петровича Лунича, 46 лет от роду: «из еврейских дворян, дом имеет в Новороссийской губернии в Алексопольском уезде, а крестьян за ним не состоит»{58}. Еще в полку числились штаб- и обер-офицерские дети (8 человек), которые считали себя русскими, и выходцы из воинских поселян (2 человека), выслужившихся в офицеры из рядовых, «нации малороссийской».

Самым старым офицером в 1804 году был подполковник Турай (52 года), самым молодым — корнет Бибиков (17 лет). В отличие от Мариупольского полка, где в корнетах служили люди зрелого возраста (34–38 лет), в Александрийском полку молодежи было больше: тридцатилетних корнетов всего трое, остальные — в основном в возрасте 22–28 лет. Среди поручиков самыми старыми были двое: черноморский моряк сербской национальности Христофор Егорович Милкович (44 года) и малороссийский дворянин Петр Григорьевич Могилевский (42 года), который поступил в гусары в далеком 1776 году. Он участвовал в сражениях Русско-турецкой войны, ходил с полком в Польшу в 1792–1794 годах, но за 28 лет так выше поручика и не поднялся. Причина была веская. «За склонность к напиткам и непривязанность к службе не аттестуется» — написано в его формулярном списке.

Кроме Могилевского в Александрийском полку был еще один пьяница — корнет Андрей Яковлевич Костенецкий, 28 лет от роду, «из малороссийских дворян Черниговской губернии, где за отцом его 50 душ крестьян мужска пола». Службу Костенецкий начинал юнкером в 1797 году, в портупей-юнкеры был пожалован в январе 1803 года, а в декабре того же года стал корнетом. Видимо, этот чин остался высшей точкой в его офицерской карьере. По документам 1812 года Костенецкий все еще корнет, и приговор начальства тут неизменен: «По склонности к напиткам не аттестуется».

Ротмистры и штабс-ротмистры могли уже командовать эскадроном, и потому к производству офицера в этот чин подходили строже. Среди ротмистров самыми старыми были упоминавшийся ранее еврейский дворянин Павел Петрович Лунич (46 лет) и родившийся в Польше француз Людвиг Иванович Инард (42 года). Лунич служил в армии более 30 лет, причем начинал с рядовых (поступил в 1771 году в Желтый гусарский полк), был вахмистром, кадетом, военным чиновником (аудитор с 1790 по 1794 год), снова возвращался в строй (в 1794 году — поручик, в 1798-м — штабс-ротмистр, в 1799-м — ротмистр). Инард принадлежал к числу тех офицеров, которые при Екатерине II проходили солдатскую школу в гвардии. С 1786 года он — вахмистр в лейб-гвардии Конном полку, а в армию был выпущен спустя восемь лет ротмистром. Самый молодой штабс-ротмистр Антон Данилович Ольшевский (26 лет) так же, как и Инард, имел за плечами гвардейский стаж. Он попал в Александрийский гусарский полк из сержантов лейб-гвардии Преображенского полка, где прослужил два года.

Вместо пяти штаб-офицеров по штату в Александрийском полку их состояло девять человек. Самым старым был уже упоминавшийся подполковник Л. А. Турай (52 года). Самыми младшими — подполковник Андрей Федорович Лунскович (32 года), «из дворян Малороссийской губернии Полтавского уезда, где за отцом его поместье и 38 душ крестьян мужска пола», и майор Иван Алексеевич Липеневич (32 года), «из малороссийских дворян, крестьян не имеет». По странному совпадению оба эти офицера находились при полку сверхштатного положения, что и отмечено в их формулярах, и оба состояли под судом. Подполковник Лунскович — «за жестокое обращение со своими подчиненными нижними чинами»{59}, майор Липеневич — «за разные учиненные им злоупотребления по службе»{60} (какие именно, не сказано). Судебные расследования такого рода могли продолжаться годами. Офицеры до вынесения им приговора числились при своих полках, хотя, бывало, и находились очень далеко от них территориально. Будучи еще только подозреваемыми, но не осужденными, генералы, штаб- и обер-офицеры уже получали не полное свое жалованье, а всего лишь половину{61}…

Лейб-гвардии Гусарский полк

Совершенно особое положение занимал лейб-гвардии Гусарский полк. Некогда Петр Великий создал гвардейские полки как охрану священной особы государя и как школу подготовки кадров для своей молодой регулярной армии. В начале XIX века младший и средний командный состав уже вполне успешно готовили в армейских полках, но права и привилегии гвардии сохранялись. В частности, старшинство гвардейцев перед армейцами в два чина, когда рядовой гвардии при переводе в армию автоматически становился унтер-офицером, а унтер-офицер — офицером.

В эпоху Александра I гвардейские полки имели свои штаты, свои оклады жалованья, свои способы комплектования и даже шили мундиры из особого — гвардейского — сукна. Хотя лейб-гвардии гусарский полк не принадлежал к числу старейших гвардейских формирований, все льготы, положенные гвардии, он имел.

Так, по штатам 1802 года в его составе числилось только 5 эскадронов, а не 10, как в армейских полках. Шеф полка был генерал-лейтенант, полковой командир — генерал-майор, полковники командовали эскадронами. Ротмистров в полку имелось 5, штабс-ротмистров — 5, поручиков — 13, корнетов —11. Унтер-офицеров было 80 (5 вахмистров, 10 юнкеров, 5 квартермистров и 60 младших унтер-офицеров), рядовых гусар — 660 и строевых лошадей — 772. В каждом эскадроне состояло 128 конных солдат и 4 пеших.

Попасть в лейб-гусары можно было по рекрутскому набору, а можно — и по выбору. Из армейских гусарских полков регулярно отбирали лучших солдат и переводили на службу в столицу. Точно так же иногда поступали в лейб-гвардии гусарский полк и офицеры. Но если для нижних чинов принципы отбора были объективными: рост, внешний вид, безупречное поведение, награждение знаком отличия Военного ордена, — то на перевод офицера в гвардию влияли совсем другие обстоятельства. Это могли быть и семейные связи, и знатность рода, и богатство, и заслуги ближайших родственников, и собственные военные отличия офицера, и, наконец, наличие влиятельных покровителей при дворе или в штабе гвардейского корпуса. Перевод же из армии в гвардию тем же чином вообще считался наградой.

Людей, отмеченных такой наградой, в лейб-гвардии Гусарском полку в царствование Александра I служило немало. Например, в 1802 году князь Роман Багратион, младший брат прославившегося в Итало-Швейцарском походе Суворова генерал-майора князя Петра Багратиона, был переведен в лейб-гусары поручиком из поручиков Чугуевского казачьего полка.

В 1805 году князь Борис Четвертинский из отставных полковников Уланского Его Императорского Высочества Цесаревича полка стал полковником в гвардии, и на этот перевод повлияло близкое знакомство его сестры Марии Антоновны, в замужестве Нарышкиной, с императором Александром I. Мария Антоновна, женщина, по словам современников, неземной красоты, долгое время состояла в интимной связи с государем и родила ему дочь Софью.

В 1806 году принц Карл Витгенштейн-Берлебург из ротмистров Черниговского драгунского полка стал ротмистром лейб-гвардии Гусарского, а князь Константин Любомирский, представитель старинной польской фамилии, владевшей обширными поместьями на Волыни и возглавлявшей в 1792–1794 годах в Польше так называемую «русскую партию», был переведен в гвардию из поручиков Гродненского гусарского полка даже с повышением в чине — штабс-ротмистром.

В 1807 году, в феврале, граф Адам Бенигсен, сын главнокомандующего русской армией генерала от кавалерии графа Леонтия Бенигсена, в уважение заслуг отца, разбившего французов под Прейсиш-Эйлау, был переведен из ротмистров Ахтырского гусарского полка ротмистром в лейб-гусары. Такого же перевода в 1807 году удостоились князь Андрей Гагарин (из поручиков Курляндского драгунского полка) и граф Михаил Тимон (из поручиков Изюмского гусарского полка).

В 1808 году подполковником гвардии стал князь Николай Щербатов, до того времени служивший подполковником в Мариупольском гусарском полку. Кроме него, в лейб-гусары в это время тем же чином были переведены поручик Александр Деев из Александрийского гусарского полка, поручик Степан Лесовский из Ахтырского гусарского полка и корнет Иван Черемисинов из Мариупольского гусарского полка.