Екатерина Моноусова - Полная история рыцарских орденов Страница 18

Париж, напротив, старался держать руку на пульсе серьезной политики и обостренно воспринимал все перипетии дипломатической возни вокруг Мальты. Серьезную тревогу вызвали во Франции настойчивые слухи из Неаполя после визита туда австрийского императора Иосифа II. Распространялись сведения о том, что Королевство обеих Сицилий уступило свои права на Мальту Екатерине II. Об этом, якобы, свидетельствует соглашение между Неаполем и Санкт-Петербургом. Великий магистр Роган назвал эти слухи измышлениями, что, собственно, и было в действительности. Но кто-то же эту «дезу» намеренно запустил, видимо, рассчитывая ухудшить и без того не лучшие сицилийско-мальтийские отношения.

Трения между ними начались еще с того времени, когда госпитальеры перебазировались на остров. Суть заключалась в том, что Неаполь считал своим неотъемлемым правом выдвигать своих людей в орденские архиепископы и другие высокие ранги священнослужителей. Святой престол против этого не возражал. Но великие магистры всегда хотели выступать в роли котов, которые гуляют сами по себе. Самостоятельность глав Ордена, в свою очередь, не очень приходилась по душе папской курии, и она подсадила на остров инквизитора. Тот, создав целую сеть информаторов, держал «под колпаком» весь повседневный быт госпитальеров, сообщая обо всем, вызывающем подозрение, в Рим. Оттуда же, напротив, орденский посол слал депеши на Мальту, что обитающих в Италии рыцарей настраивают против великого магистра…

Вот такие, вполне обыденные интриги для любых стран, времен и эпох, только меняй имена да подставляй года. Свою лепту решила внести и Австрия, также не равнодушная к острову раздора. Министр иностранных дел империи Кауниц менторским тоном выговорил послу Мальтийского ордена в Польше герцогу Саграмозо: «Я рекомендую вам передать Великому магистру, что он должен серьезно заняться делами и навести порядок в своем доме, исправив все упущения и злоупотребления, которые так действуют на дух и обычаи рыцарей, если, конечно, он не хочет заставить нас самих провести реформы на Мальте по нашему собственному усмотрению». Однако магистру, постепенно терявшему абсолютную власть, хватало забот, чтобы лавировать между внутренними группировками, которые лоббировали интересы той или иной страны…

Вообще, читая книги об этом самом крупном рыцарском Ордене, порой узнаешь удивительные вещи. И пусть они отнюдь не судьбоносные в истории братства, просто невозможно не поделиться ими со своими читателями. Та к вот, пытаясь хоть немного разобраться в историях интриганства, я прочла фамилию руководителя «профранцузской фракции» командора Доломье. Полное его имя — Дьёдонне Сильвен Ги Танкред де Грате де Доломье. У меня отец — геолог, доктор геолого-минералогических наук. Но даже школьникам, кто хоть когда-нибудь интересовался геологией или минералогией, известно название «доломиты» — есть такие горные минералы. Та к вот, происходит оно, оказывается, от фамилии Доломье. Человек, записанный в Орден в двухлетнем возрасте, в доме которого потом нередко собирались орденские «франкофилы», был в молодости дуэлянтом и повесой, а стал «по совместительству» с рыцарством ученым с мировым именем. Любовь к геологической науке привил ему сам герцог де Ларошфуко. Госпитальер, начавший познавать физику и химию в военном госпитале, изучал вулканы на Сицилии и в Португалии, открыл доломиты и классифицировал песчаники; он также входил в группу ученых, сопровождавших Наполеона в египетском походе. При этом рыцарских обязанностей с него никто не снимал…

Несмотря на то, что Орден переживал не самые лучшие свои времена и, по сути, слава его клонилась к упадку, претендентов на взаимную мальтийскую любовь было немало. Дружба с Мальтой расширяла возможности контроля над всеми средиземноморскими морскими передвижениями, не только военными, но и торговыми. Остров был очень удобен для пополнения запасов судов, курсирующих по Средиземному морю. Этим активно снова начала пользоваться Великобритания. Английские военные корабли на Мальте принимали радушно, хотя после конфискации Генрихом VIII земельных владений госпитальеров в Англии их отношения дружескими назвать было нельзя. Но Великобритания уже была к тому времени крупнейшей колониальной державой в Азии. Поэтому свои позиции на Средиземном море и Ближнем Востоке она старалась постоянно укреплять. И не в ее интересах было продвижение в этом регионе такого грозного соперника, как Россия, что, кстати, и стало там целью английской внешней политики на многие годы вперед.

Великий магистр Роган, который даже воссоздал в Ордене в 1783 году англо-баварский «язык», правда, рассчитывал на то, что новый монарх Георг III вернет ему хотя бы часть конфискованных командорств. Этого не случилось, и взаимопонимание разладилось до такой степени, что когда британские колонии уже в Северной Америке отстаивали свою независимость, многие мальтийские рыцари отправились за океан, чтобы помочь отнюдь не английской короне. Но это уже, как говорится, другая история, а мы вернемся к отношениям мальтийско-российским.

Перед Россией в очередной раз стояла угроза войны с Турцией. Екатерининский посланник в Вене князь Голицын получил в 1764 году от государыни задание подыскать среди опытных корабелов — мальтийских рыцарей — фигуру, умелую не только в ведении морских баталий, но и в постройке галер. Совершенствоваться в морском деле были направлены на Мальту и несколько русских офицеров. Около трех лет прослужили они на орденских военных кораблях и добились изрядных успехов. Некоторые из них даже были назначены капитанами кораблей в составе эскадры адмирала Григория Андреевича Спиридова. Это соединение, как и три другие российские эскадры, вошло в Средиземное море, когда началась русско-турецкая война 1768–1774 годов.

В нашем повествовании эта тема, конечно, косвенная, но не удержусь напомнить о блестящей победе россиян при Чесме 24–26 июня 1770 года, памятник которой вы можете увидеть в Пушкине (бывшем Царском Селе) под Санкт-Петербургом. Русские корабли, далеко не лучшие в мире в ту пору, сокрушили и, практически, уничтожили турецкий флот, заблокировав вход в Дарданеллы. Вот как зафиксированы те далекие события в знаменитом «Курсе русской истории» Василия Ключевского: «Много мы каши заварили, кому-то вкусно будет», — раздумчиво писала она (Екатерина II. — Е. М.) через полгода, когда война разгоралась. Но набегавшее раздумье разгоняли такие лихие головы, как братья Орловы, умевшие только решаться, а не думать.

На одном из первых заседаний совета, собиравшегося по делам войны под председательством императрицы, Григорий Орлов, которого Екатерина представляла Фридриху II героем, подобным древним римлянам лучших времен республики, предложил отправить экспедицию в Средиземное море. Немного спустя брат его Алексей, долечивавшийся в Италии, где его и прихватил Спиридов, указал и прямую цель экспедиции: если ехать, так уж ехать до Константинополя и «освободить всех православных от ига тяжкого, а их неверных магометан, по слову Петра Великого, согнать в поле и в степи пустые и песчаные, на прежние их жилища». Он сам напросился быть руководителем восстания турецких христиан. Нужно было иметь много веры в провидение, чтобы послать на такое дело в обход чуть не всей Европы флот, который сама Екатерина четыре года назад признала никуда не годным. И флот спешил оправдать отзыв. Едва эскадра, отплывшая из Кронштадта (июль 1769 года) под командой Спиридова, вступила в открытое море, один корабль новейшей постройки оказался не способным к дальнейшему плаванию.

Русские послы в Дании и Англии, осматривавшие проходившую эскадру, были поражены невежеством офицеров, недостатком хороших матросов, множеством больных, унынием всего экипажа. Эскадра двигалась медленно. Екатерина выходила из себя от нетерпения и просила Спиридова ради бога не мешкать, собрать силы душевные и не посрамить ее перед целым светом. Из пятнадцати больших и малых судов эскадры до Средиземного моря добралось только восемь. Когда Алексей Орлов осмотрел их в Ливорно, у него волосы поднялись дыбом, а сердце облилось кровью: ни провианта, ни денег, ни врачей, ни сведущих офицеров, и «если бы все службы, — доносил он императрице, — были в таком порядке и незнании, как эта морская, то беднейшее было бы наше Отечество».

С незначительным русским отрядом Орлов быстро поднял Морею, но не мог дать повстанцам прочного боевого устройства и, потерпев неудачу от подошедшего турецкого войска, бросил греков на произвол судьбы. Екатерина одобрила все его действия. Соединившись с подошедшей между тем другой эскадрой, Эльфингстона, Орлов погнался за турецким флотом и в Хиосском проливе близ крепостцы Чесме настиг армаду, по числу кораблей больше чем вдвое сильнее русского флота. Смельчак испугался, увидев «оное сооружение», но ужас положения вдохнул отчаянную отвагу, сообщившуюся и всему экипажу, «пасть или истребить неприятел».