Казимир Валишевский - «ПЕТР ВЕЛИКИЙ, Историческое исследование Страница 18

К сожалению, Лейбниц не присутствовал на празднике. Он рассчитывал на проезд посольства через Минден и наскоро набросал план работ и преобразований, намереваясь представить его царю. Ему удалось увидаться только с племянником Лефорта, вежливо от него отделавшимся. Петр остался недоступным; ученые, не строившие кораблей и ничего не понимавшие в изготовлении фейерверков, его еще не интересовали. Он торопился увидать родину Карштен-Брандта и Корта. По дороге в Амстердам, в Шенкеншене, голландском пограничном юроде, какая-то женщина спросила путешественников, христиане ли они. Разнесся слух, что русские намереваются креститься в Клеве

Саардам, или Заандам, и дом царя-плотника, теперешняя достопримечательность прелестного нидерландского городка, приобрели известность только в конце восемнадцатого столетия. Посвящая пять страниц описанию этого уголка в своих «Мемуарах», написанных в 1726 г., барон Пёлльниц ни словом не упоминает о знатном госте, которому городок обязан теперь своею славою.

Рассказывая о пребывании Петра в Голландии, знаменитый Вагенер умалчивает о Саардаме. Эта страничка истории являет собой любопытный пример дополнительной работы народного воображения. С исторической точки зрения, как это удостоверено, большинство подробностей, относящихся. к пребыванию Петра в окрестностях Амстердама, не имеют под собой действительной почвы. Нельзя сказать с уверенностью, что он в самом деле выстроил домик, бережно охраняющийся В настоящее время. По Шедьтему, ссылающемуся на еще неизданные записки Нумена, жилище принадлежало кузнецу по имени Геррит Кисту; ведомость местной лютеранской общины называет другого собственника ~ Бой-Тийсена. Все домики рабочих, окаймляющие маленький канал, впадающий в залив, похожи друг на друга, как две капли воды; тут легко могла произойти путаница. Вольтер и его конкуренты, правда, шаг за шагом и час за часом, проследили жизнь славного ученика на протяжении его легендарных похождений; они видели его стелящим себе постель в убогой хижине, собственноручно готовящим себе обед, устраивающим модель корабля, затем ветряной мельницы, обе величиной в четыре фута. Он добавляет мачту к судну, предназначенному для его прогулок, целые дни проводит на верфях, с топором или рубанком в руках, и, не довольствуясь такими разнообразными занятиями, посещает лесопильни, прядильни, мастерские компасов, слесарни; является на бумажную фабрику, берет инструменты для изготовления листов и превосходно справляется с этой тонкой работой. Сколько времени потребовалось бы ему, чтобы все это действительно проделать? Около двух лет, отвечает Вольтер.1 Петр же пробыл в Саардаме неделю!

Как он туда попал? Отчасти по игре случая, а главным образом, благодаря наивному невежеству, не покидавшему его за все время этого первого путешествия по Европе. Саар-дам был тогда довольно значительным центром корабельных. построек; там насчитывалось до пятидесяти верфей; но с точки зрения важности или совершенства работ эти мастерские не выдерживали никакого сравнения с Амстердамом. Расставшись в Коппснбрюгге с большей частью своих спутников, в сопровождении лишь десятка «добровольцев», Петр, минуя большую резиденцию, направился прямо к соседнему маленькому городку. Почему? Потому что среди голландских плотников, конечно, второстепенных, с какими он работал в Преображенском, Переяславле и Воронеже, лучшими оказались уроженцы Саардама. Из этого он вывел заключение, что следует отправиться прямо туда, а не в какое-либо иное место, чтобы увидать хорошие корабли и научиться их строить.

Он остановился в харчевне; следуя своей любви к перс-одеваниям, велел поскорее принести для себя и для своих спутников платье местных судовщиков - красные камзолы с крупными пуговицами, короткую жилетку и широкие штаны, - и отправился в таком наряде странствовать по улицам, заходя на верфи, заглядывая в домики рабочих, к великому изумлению жителей.

Дома эти были вполне похожи на те, в каких Петр привык жить у себя на родине; он облюбовал себе один из них и в нем поселился; купил бопер, маленькое парусное судно, приладил складную мачту - в то время новое изобретение, - и проводил время в испытаниях своего судна в заливе. В неделю ему это надоело. Корабли, виденные ими в водах или в верфях, представляли собой только торговые суда, небольшой вместимости, и его присутствие внесло смуту в мирное население городка, поставив местные власти в затруднительное положение и причиняя немало досады ему самому. Переодевание очевидно никого не обмануло, приезд его был возвещен заранее и приметы сообщены одному из городских жителей его родственником, работавшим в России. «Высокого роста; голова трясется; постоянно машет правой рукой; бородавка на лице». Ребятишки, которых он толкнул, стали бросать в него камнями; он рассердился и сейчас же позабыл инкогнито, весьма громко заявляя о своем высоком сане. Ему дали понять, что его отъезд доставил бы большое удовольствие, а так как в это время его посольство прибыло в Амстердам, то он решился также направиться туда.

Неделю провел он в Саардаме; катался там на лодке и ухаживал за трактирной служанкой, которой подарил пятьдесят дукатов; но он поразил умы своими эксцентричными манерами, а своим маскарадным переодеваньем оставил в гнезде, этом тихом уголке, выводок живописных анекдотов, из которых впоследствии развилась легенда. Иосиф II, Густав Ш, Великий князь Павел, в конце восемнадцатого столетия, Наполеон и Мария-Луиза в начале девятнадцатого, посетили жилище, - подлинное или нет, - средоточие посмертного культа, запоздавшего преклонения. Наполеон, по-видимому, заглянул сюда лишь мимоходом, а Мария-Луиза разразилась смехом, увидав убожество домика; но Александр I в 1814 г. приказал прибить на доме белую мраморную доску в память прошлого. Сопровождавший будущего императора Александра II поэт Жуковский написал карандашом на стене восторженные стихи, приветствующие колыбель России под убогой кровлей рабочего, и рядом с портретом великого человека, туристы читают следующее двустишие: Nichts is den grootcn man te Klein.

(Ничто не мало для великого человека). Расположенный на Кримпе, в восточной части залива, довольно удаленной от города, домик - деревянный на кирпичном фундаменте. Геррит Кист или Бой-Тийсен владел им в 1697 г. сообща с одной вдовой, а последняя уступила свою часть жилища Петру за плату семь флоринов, которую тот забыл уплатить. В этом отношении у него была плохая память. Все помещение состоит из единственной комнаты, снабженной очагом под навесом, на фундаменте с деревянными наличниками, и двустворчатой дверью, и решеткой из медных прутьев. В стене углубление с занавеской - место для матраца. Betstclle. Лестница ведет на чердак. Не сохранилось никакой мебели, возможно служившей жильцу 1697 года - императрица Елизавета купила ее и перевезла в Россию. Домик, в котором после того жило несколько поколений ремесленников, долгое время находился в забвении. Возможно, что удалось его узнать. Сводчатый навес, устроенный голландским королем, окружает и предохраняет теперь то, что осталось от этого жилища: левое крыло с двумя комнатами и чердаком над ними, наполовину разрушившееся под развалившейся крышей. Правое крыло исчезло, так же, как очаг. Голландское правительство недавно уступило эти реликвии русскому правительству, принявшему для их охранения новые меры, довольно обидные для любителей старины, но может быть необходимые. Там даже устроено духовое отопление,

Во дворце Монплезир в Петергофе есть картина голландской школы, изображающая человека в красном камзоле, крепко обнимающего толстую девушку, которая долгое время считалась отголоском воспоминаний, оставленных великим мужем в Саардаме. Полотно находится теперь в Эрмитаже и без сомнения не могло быть написано с натуры, так как художник Л. И. Хореманс родился в 1715 г. Нартов, впоследствии один из приближенных Петра, упоминает о девушке, согласившейся принять царя любовь, только убедившись взглядом, брошенным в кошелек чужеземца, что имеет дело не с простым судовщиком; а в отрывке письма, приведенном Лейбницом без указания его происхождения, мы читаем от 27 ноября 1697 г. следующие строки: «Царь встретил в Саардаме поселянку, пришедшуюся ему по вкусу, и к ней он отправляется один на лодке, чтобы отдаваться любви в дни отдыха по примеру Геркулеса».

Гораздо больше пользы извлек Петр в Амстердаме. Там ожидал его друг, почти сотрудник, городской бургомистр, Николай Витссн. Посетив Россию в царствование Алексея Михайловича, автор знаменитой книги о восточной и южной Татарии, переписывавшийся с Лефортом и служивший посредником для его повелителя при заказах кораблей и других покупках, производимых в Голландии, он не мог не принять путешественника с распростертыми объятиями. Витсен поспешил устроить Петру доступ в большие верфи Ост-индской компании. Отсюда начинается серьезная работа и полезное" путешествие для Петра.