Николай Кирмель - Спецслужбы Белого движения. Контрразведка. 1918-1922 Страница 18

Вербовку агентуры влияния среди местного населения японские спецслужбы осуществляли как самостоятельно, так и совместно с белогвардейской контрразведкой. «Есть основания полагать, что вербовочные подходы осуществлялись к активным борцам за власть Советов, попавшим в руки белогвардейской контрразведки и японской военной разведки, — считает исследователь А.Д. Показаньев. — Выход на отдельных из них осуществлялся с участием генералов японской армии и с их рекомендаций закреплялись вербовки»[187].

Осуществляя контроль над белогвардейскими спецслужбами, ЯВМ вели разведывательно-подрывную деятельность в Сибири и на Дальнем Востоке, о чем свидетельствуют документы колчаковской контрразведки. В Красноярске им удалось задержать нескольких японцев, занимавшихся шпионажем среди колчаковских войск. Генерал-квартирмейстер распорядился поступать с ними по закону, уведомив начальство привлекаемых к ответственности лиц через Главный штаб и МИД[188].

Япония пыталась укрепить влияние на континенте, привлекая к сотрудничеству представителей различных общественных групп и прессы. Например, чины военной миссии в Омске, по данным КРЧ, приглашали журналистов, охотно делились с ними всякого рода информацией, предлагали угощения и подарки[189].

Особую активность японцы проявляли на Дальнем Востоке. В военно-статистическом (разведывательном. — Авт.) отделении штаба Приамурского военного округа, по собственной инициативе занимавшегося сбором информации контрразведывательного характера, неоднократно отмечали, что японцами проводится детальное обследование бухт, заливов и всего побережья, в районе Владивостока и на Сахалине. «По-видимому, одной их главных целей является исследование минеральных богатств побережья, столь необходимых для их экономической самостоятельности», — высказывается предположение в докладе резидента[190].

Случаи разоблачения и привлечения к ответственности японских агентов являлись скорее исключением, нежели правилом. По документам белогвардейских спецслужб сложно судить о размахе и результативности японского шпионажа в тылу белогвардейских войск, поэтому сошлемся на оценку генерал-майора Такиуки. Подводя итоги японской интервенции на Дальнем Востоке, он откровенно заявил: «О сибирской экспедиции 1918–1919 годов говорят, что это не что иное, как попусту выброшенные 700 миллионов иен. Но это не совсем так. В то время в Сибири работали офицеры из всех полков Японии, которые занимались изучением края. В результате те местности, о которых мы ничего не знали, были изучены, и в этом отношении у нас не может быть почти никаких беспокойств…»[191].

Таким образом, находившиеся в Сибири и на Дальнем Востоке интервенты, поддерживая колчаковский режим, в первую очередь преследовали свои собственные геополитические цели, поэтому занимались разведдеятельностью не только против Советской России, но и против белогвардейских режимов. Контрразведывательные органы Верховного правителя по мере возможности вели наблюдение за иностранными спецслужбами, но активного противодействия им не оказывали, руководствуясь, по мнению автора, в первую очередь политическими соображениями.

Характерной особенностью шпионажа в годы Гражданской войны являлось ведение разведывательно-подрывной деятельности силами различных организаций, тесно сотрудничавших со спецслужбами. Как следует из приведенных выше примеров, к подобным мерам прибегали Германия и Соединенные Штаты.

Советские спецслужбы и действовавшее совместно с ними Сибирское бюро РКП(б) вели активную разведывательную работу в тылу колчаковской армии, совершали диверсии, занимались подготовкой восстаний в городах и руководили партизанским движением в деревнях[192]. Как следует из первой книги, зафронтовая разведка 5-й армии смогла внедрить агентуру в разведорган белогвардейской Западной армии и таким образом проводить дезинформацию противника[193].

Успех красных спецслужб в оперативной игре в немалой степени обусловлен взаимодействием военной разведки и особого отдела — структур, подчинявшихся разным ведомствам. Кстати, особый отдел Восточного фронта также самостоятельно вел разведку, что не являлось секретом для белых. Органы колчаковской разведки и контрразведки, имея общее руководство в лице 2-го генерал-квартирмейстера, так и не смогли организовать взаимодействие друг с другом. Генерал-майор П.Ф. Рябиков в своей книге «Разведывательная служба в мирное и военное время» обратил особое внимание на координацию действий обеих спецслужб: «…контрразведка должна вести свою работу в самом тесном контакте с разведкой; для успешного разрешения задач, входящих в круг ведения контрразведки, необходимо основательное знакомство с организацией шпионажа и с задачами, которые поручаются тайным агентам; с другой стороны, разведка, выбирая сотрудников, имея дело с массой людей, недостаточно известных, должна всегда всесторонне выяснить в контрразведке, не является ли данное лицо… подозрительным по шпионажу или не имеет ли оно каких-либо подозрительных связей…»[194]. На практике же все оказалось иначе.

Несмотря на успех советской военной разведки в проведении вышеупомянутой операции, командование Красной армии и руководители Сибирской ЧК ее деятельность в целом оценивали критически, полагая, что колчаковская спецслужба работала более эффективно, нежели собственная. По их мнению, главная причина недостатков заключалась в отсутствии грамотных специалистов. В Гражданскую войну, как известно, большевики в разведку набирали людей по политическому стажу, а не военному опыту[195].

Так, начальник 1-го отделения 1-го отдела Региструпра В.А. Срывалин, 19 февраля 1919 года подводя итоги работы органа агентурной разведки за 10 месяцев, в своем докладе отмечал, что привлечение «партийных сил не дало пока результатов ни в качественном, ни в количественном отношениях…»[196]. Характеризуя личный состав aгентуры, работавшей в Сибири, он указывал: «Дальность расстояния, невозможность наладить связь — не привлекала охотников пуститься в тайную разведку в Сибирь»[197].

В данной ситуации красное командование делало ставку на массовость. Для сбора сведений во вражеском тылу вербовались возвращавшиеся домой из австрийского и германского плена офицеры и солдаты. Со временем колчаковская контрразведка научилась отличать настоящих военнопленных от мнимых. Советских разведчиков, как правило, выдавало наличие с собой больших денежных сумм[198]. По полученным контрразведывательным отделением при штабе ВГК сведениям, каждая партия военнопленных, переходившая фронт, насчитывала в себе от 5 до 10 % большевистских пропагандистов, снабженных соответствующими документами. Среди советских агентов также были пленные сербы, карлики, женщины и дети, которым рекомендовалось поступать рассыльными в военные учреждения. Например, при штабе 1-й армии находился 13-летний советский разведчик В.В. Вейверов[199].

Красные спецслужбы применяли и другие уловки для заброски своей агентуры: отправляли вплавь на бревне, под видом перебежчиков, которые после выполнения задания должны вернуться обратно, при отступлении подвергали порке и оставляли. Контрразведка узнавала о таких приемах, кстати, от перебежчиков. Они также сообщали о проникнувших в штабы белогвардейских воинских формирований большевистских агентах, главным образом офицерах и «интеллигентных женщинах»[200].

Правда, такие скудные сведения не способствовали разоблачению агентуры противника.

Иногда сведения об агентуре, направленной в тыл белой армии, поступали в штабы из разведывательных органов вышестоящих штабов. Например, начальник разведки штаба Западной армии капитан Горецкий 26 января 1919 года направил начальникам штабов 1-го Волжского, 2-го Уфимского, 3-го и 6-го Уральских корпусов телеграмму о направлении трех советских агентов в расположение белых войск, с указанием возраста и примет[201]. Как удалось контрразведке реализовать полученную информацию, остается неизвестным.

Облегчало работу неопытных красных разведчиков отсутствие в белогвардейских учреждениях системы защиты секретов. Так, на телеграфе штаба Западной армии отсутствовал негласный контроль над лицами, допущенными к работе с секретной корреспонденцией. Всякий офицер и чиновник даже других отделов смог послушать все новости, пришедшие в телеграф, которые расшифровывались в присутствии посторонних. Недаром при аресте и обыске у одного из большевиков контрразведчики нашли копии телеграмм военного характера[202]. Об этом факте контрразведчики докладывали командованию, но были ли предприняты конкретные меры по защите тайн в штабах, на данный момент времени однозначно ответить трудно.