(Бирюк) Петров - Перед лицом Родины Страница 18

Родился Иван Евстратьевич где-то под Воронежем в семье крестьянина. Поэтому Смоков со дня рождения запечатлел в своей памяти крестьянскую жизнь, быт земледельцев.

Крестьянская тема была основной в его творчестве. На тему деревенской жизни он написал несколько превосходных рассказов и повесть "Лемехи", пользовавшихся успехом у читателей.

Разговор, который сейчас затеял Виктор, Ивану Евстратьевичу, видимо, не нравился.

- Витенька, ну зачем нам ссориться?

Виктор был мягким, отходчивым человеком. Обидел его Смоков очень, но стоило тому же Смокову прийти сюда, поболтать, попаясничать, и вот у Виктора уже не осталось и крупицы зла на него.

- А я и не хочу ссориться, - ответил Виктор. - Я только хочу сказать тебе, что поступил ты подло, гадко.

- Допустим, что подло, - согласился Смоков. - Я понимаю. Так давай все это задушим в зародыше. Не серчай. Я уже не такой плохой, как ты думаешь...

В тот вечер они еще долго беседовали.

XIV

Однажды, возвращаясь с черноморского курорта, Аристарх Федорович и Надя решили заехать на несколько дней в Дурновскую станицу. Надо же было, наконец, когда-нибудь познакомиться профессору с родителями жены. О своем приезде Надя заранее уведомила родных телеграммой.

Телеграмма эта в доме Ермаковых произвела переполох. Ехал-то ведь не кто-нибудь, а сам зять - профессор. Нельзя было перед ним ударить в грязь лицом. Надо было подготовиться к встрече как следует. В доме поднялась суматоха. Женщины стали мыть и скоблить полы, двери, окна.

Василий Петрович зарезал молодого барашка, индюка и пару кур. Комнаты заполнились чадом. Значительно постаревшая за последние годы, но по-прежнему еще крепкая и бодрая, Анна Андреевна, не отходя от пылающей печки, стала готовить всевозможные яства к приезду дорогих столичных гостей.

Василий Петрович выкатил из-под сарая давно уже не используемый тарантас, отмыл его от куриного помета. Высушив на солнце, подкрасил его кое-где черной краской, подновил, подмазал оси дегтем.

В день приезда гостей все встали рано. Захар побрился, приоделся, запряг лошадей в тарантас и поехал на станцию.

Вся семья Ермаковых с нетерпением ждала приезда гостей, хотя все хорошо знали, что раньше вечера они не приедут. И когда солнце стало клониться к закату, все начали заглядывать в окна чаще.

...Блаженно улыбаясь оттого, что он везет к себе таких родных, долгожданных гостей, Захар подъезжал к станице. Сидя на козлах, он помахивал кнутом на лошадей:

- Эй, пошли! Пошли!..

Отмахиваясь хвостами от липнущих к потным брюхам оводов и слепней, бодрые лошадки живо катили по дороге тарантас, поднимая за собой облака сизой душной пыли.

Аристарх Федорович задумчиво покуривал, рассматривал открывающиеся перед его взором степные пейзажи. Надя с искрящимися от возбуждения глазами нетерпеливо вглядывалась в приближавшуюся станицу. Все ей здесь живо напомнило детские годы и юность. Вспомнила она и свою первую любовь к Мите Шушлябину. Глаза ее повлажнели. Заметив, что Захар чему-то усмехнулся, она спросила:

- Чему смеешься, братец?

- Да вон, видишь, - указал он кнутом на рощу, разросшуюся на окраине поселения, из которой сейчас бежали к станице два паренька. - Дозор помчался докладывать о нас. Это ж твои племянники - Ленька и Ванятка.

- Большие-то какие!

- Да, помощники уже добрые, - согласился Захар. - Ванюше пятнадцатый пошел, а Лене тринадцатый...

- Учатся?

- А как же. Без этого ныне нельзя. Ваня шестой класс заканчивает, а Леня - в четвертом... Нехай учатся до конца второй ступени. В наше время, при царизме-то, три класса, бывало, закончишь - и все. Абы расписываться умел. А ныне Советская-то власть допущение дала всякому учиться. Только бы охота была, а то учись, сколь твоей душе угодно. Хочу, Надя, чтобы до дела дошли, людьми б стали, как ты, к примеру, али как Проша...

Помолчав, Захар нерешительно взглянул на сестру, покосился на Аристарха Федоровича.

- Закончат они вот вторую ступень, - сказал он. - Могет быть, и в институт какой надобно будет определить. Без руки-то, должно, не обойтись.

Он замолк и снова взглянул на профессора. Тот понял взгляд Захара и ответил:

- Вы не беспокойтесь, Захар Васильевич. Пусть они заканчивают среднюю школу, а там мы с Надюшей поможем им поступить в какой-нибудь вуз.

- Премного вам благодарен, Аристарх Федорович, - наклонил свою лохматую голову Захар. - Ну, вот мы уже и к дому нашему подъезжаем. Вон батя с мамашей вышли нас встречать.

Как только ребята, запыхавшись от быстрого бега, ворвались в дом и сообщили, что гости уже подъезжают к станице, тотчас же поднялась суета. Василий Петрович, одетый чуть ли не с утра по-праздничному в касторовый черный сюртук, сшитый им еще до русско-германской войны, и синие суконные шаровары с широкими алыми лампасами, поскрипывая новыми сапогами, заметался по комнатам в поисках запропастившейся куда-то расчески. Ему хотелось еще раз провести ею по своим жидким седым волосам.

- Да куда же она, дьявольская, девалась? - ворчал он.

Супруга его Анна Андреевна, тоже уже одевшаяся для встречи гостей в новую черную с белым горошком юбку и голубую кофточку, волоча длинным подолом по полу, сновала по комнате, разыскивая покрывной платок, который все время был вот здесь, на глазах, а в нужную минуту исчез как нарочно, словно провалился сквозь землю.

Лишь одна сноха Лукерья, высокая, костлявая женщина с длинным носом, сохраняла полное спокойствие. Она не торопясь разыскала свекру расческу, а свекрови ее платок и выпроводила стариков на улицу. И вот теперь они стояли у гостеприимно распахнутых ворот, широко улыбаясь и влажными глазами глядя на подъезжавший тарантас.

Соскочив на ходу с тарантаса, Надя побежала к родителям.

- Папочка! Мамочка! Милые!..

- Доченька! - всхлипнула Анна Андреевна, прижимая к своей груди Надю. - Чадушка! Сколь годов я уж не видала тебя, моя кровушка. Какая же ты красавица стала! Господи, боже мой! Дай мне наглядеться на тебя...

Разглаживая пушистую бороду, Василий Петрович умильно поглядывал на подходившего к нему в добротном сером костюме улыбавшего Аристарха Федоровича:

- Уж, конешное дело, должно, зятюшка?

- Да, Василий Петрович, - подтвердил профессор. - Он самый и есть. Давайте познакомимся.

Аристарх Федорович снял шляпу и подал руку старику.

- Что же, дорогой зятюшка, - сказал Василий Петрович, - коль не побрезгуете, давайте по-родственному-то поцелуемся.

Они расцеловались. Потом Аристарх Федорович поздоровался с тещей, а Надя - с отцом. Поцеловав дочь, старик, поднял палец, назидательно сказал:

- Вот что, Надежда, попался тебе в мужья хороший человек, так, значит, люби его, слушайся.

Надя засмеялась и ничего в ответ на сказала, пошла на крыльцо.

В доме встретила гостей побагровевшая от смущения Лукерья.

- Здравствуй, Луша! - обняла ее Надя. - Ты никак не стареешь.

- А что нам подеется, - хихикнула Лукерья в конец платка. - Мы под солнцем каленые, под дождем моченые. Закалились... Это вы там, в Москве, нежные, разными ученостями занимаетесь. Вишь ведь какие вы красавицы стали.

- Луша! - захохотала Надя. - Что это ты меня на вы стала называть?

- Да как же, милая Наденька, вы же теперь профессоршей стали. Навроде и неудобно вас при муже на ты называть.

- Глупости говоришь, Луша! Говори мне ты, а то я на тебя рассерчаю. Ладно?

- Ладно, - обещала Лукерья. - Надюша, а как насчет детишек? Будут у вас али нет?

- Будут, обязательно будут. А где же мои племянники? Леня! Ванечка! Где вы?..

Из горницы несмело выступили два мальчугана, одетые в синие сатиновые рубахи и новые штаны с лампасами.

- Ой-ей-ей! - захлопала в ладоши Надя. - Какие кавалеры! Совсем взрослые! Ну, друзья, целуйте тетку!

Ребята несмело поцеловали ее и чинно пожали руку профессору.

- Аристаша, - сказала Надя мужу, - открой чемодан. Там для ребят кое-что есть.

Аристарх Федорович занялся чемоданом, а Надя тем временем заговорила с мальчиками об их учебе. Ребята обстоятельно отвечали на вопросы тетки и с любопытством поглядывали на профессора, который представлялся им каким-то неземным, загадочным существом.

Чемодан был открыт. Надя стала извлекать из него подарки для родных. Она вынула два кожаных портфеля.

- Это вам, ребята, - сказала она мальчикам. - Внутри каждого из них разные карандаши, ручки и тетрадки и другие письменные принадлежности.

У ребят радостно заискрились глаза. Поблагодарив тетку, они побежали в горницу рассматривать подарки.

- А это, мамочка, тебе, - сунула Надя матери отрез кашемировой ткани на платье. Второй кусок яркого оранжевого шелка она передала невестке. - А это, Луша, тебе.

Лукерья вспыхнула от удовольствия.

- Папочка, а это тебе, - положила Надя перед отцом на столе серебряные часы на цепочке.

- Ой, господи! - расчувствовался старик. - Сроду в жизни не носил часов. А теперича, видно, надобно будет носить. Спасет вас Христос, дорогие, за подарочек...