Красная Эстония. Свобода – наша реликвия - Коллектив авторов Страница 18

Примерно в таком же состоянии находятся и те отрасли промышленности, которые снабжались сырьем частью из заграницы, частью из самой Эстонии, как-то цементная, текстильная и деревообделочная промышленность. В Порт-Кунда и Асер и в 1917 году обогащали капиталистов 1500 рабочих, но теперь там бедствуют 235 рабочих. Почему? Нет рынка для сбыта цемента, нет угля! Ведутся опыты по замене угля горючим сланцем, но разве это откроет эстонскому цементу рынок для сбыта? Деревообделочная промышленность – фабрика Лютера, насчитывавшая раньше 1500 рабочих, обходится теперь с 300-ми, и она не имеет рынка! В бумажной промышленности работало более 4000 рабочих, теперь же – около 1000. Одна только целлюлозная фабрика может выпустить в год 1.000.000 пудов бумаги и за один месяц наводнить эстонский рынок бумагой на целый год. Рынком сбыта бумажной промышленности Эстонии была Россия. Промышленность по обработке волокна насчитывала 12.000 рабочих, теперь же – немногим более 4500. Хлопчатобумажная промышленность снабжалась сырьем по морским путям, ее продукция сбывалась во внутренних губерниях России. Льняная промышленность изготовляла из местного льна ткани в большей части тоже на вывоз. Все это захирело. Даже кожевенную промышленность не удается оживить: крупнейшей фабрикой является «Эстонская кожевенная фабрика» в Таллине с 70 рабочими, затем фабрика Грюнвальдд и Раквереская кожевенная фабрика – с 55 и 70 рабочими. Итого 195 рабочих. До войны же на одной только кожевенной фабрике О.Вильденберга в Курессааре насчитывалось 300 рабочих!

Кто пустит в ход эстонскую промышленность? Капиталисты этого не сделают! Откуда появятся новые фабрики? Кто привезет из заграницы машины? Что может Эстония предложить за них в обмен? Где сейчас, в дни гигантских стачек, накануне всемирной классовой войны изготовляются машины на вывоз? Почему капитал из Англии и Америки должен стремиться сюда – под бок к Российской Советской республике? Разве мало ему тех предсмертных мук, которые он претерпевает в своей стране? Чего ради иностранный капитал полезет сюда искать счастья, если даже эстонский капитал не решается проявить себя! Эстонские богачи бойкотировали пятсовский внутренний заем, они бойкотируют и свои отечественные промышленные предприятия. Пусть Лайдонер возьмет Петербург и Москву – тогда другое дело! Ведь деньги, превращенные в промышленный капитал – в фабричные корпуса и оборудование, а также склады сырья, – нельзя в два счета спрятать в карман, если грянет гром революции трудящихся. […]

Государственная эксплуатация земных недр и лесных богатств привела к саботажу всякого производства, в результате чего начался острый топливный голод, в связи с чем пришлось ограничить движение поездов, а стоимость сажени дров в Таллине вздорожала в десять раз. Но, надо сказать правду, белые газеты все же продолжали без устали писать о лесе, как о важном экспортном товаре и – об ужасной нехватке топлива… в Петербурге! В деле государственной эксплуатации земных недр и лесов правительством мошенников жемчужиной сияют торфоразработки в Йыпре, в Пярнумаа. За одно лето там было похоронено 140.000 марок, а торфа нарезали всего 46 кубических саженей! Торфяной отдел министерства промышленности послал на место для выяснения причин подобного явления своего техника, и тот наткнулся там прямо-таки на край чудес. Ввиду того, что работающим там мужчинам призывного возраста давалась отсрочка, то там зарегистрировалось в качестве рабочих множество пярнуских буржуа, которые получали зарплату, однако на работу не ходили, а наняли для этого других. Десятники в счетах указывали рабочих больше, чем их работало в действительности. Все работы были выполнены небрежно, с недоделками и дорого – канавы были вырыты без нивелировки, площадки выровнены неряшливо и т. д., бараки строились так, что доставка их на торфоразработки стоила дороже, чем сами бараки! Техник министерства промышленности застал на торфоразработках 5–6 человек. Где были рабочие? В начале лета в Йыпре работало около 300 человек, им платили 12 марок в день, они потребовали 100-процентной надбавки, продуктов по нормированной цене, кипяченой питьевой воды и возможности готовить на обед горячую пищу. Но назначенный социал-демократическим министерством промышленности начальник разработок пригрозил забастовщикам военно-полевым судом, «о последствиях чего, – заявил он, – рабочие наверное уже знают». Рабочим предложили вместо хлеба свинец, и они разошлись.

Государственная эксплуатация земных недр и лесов, которой требовали сотсы, покоилась на таких основах, которые лишь давали козыри в руки частной инициативы. Заработная плата была так низка, что не покрывала расходов рабочих на одежду, обувь и раздельную от семьи жизнь. К этому надо добавить грубое обращение, нетерпимо скверные жилищные условия, так что рабочие не хотели идти ни в лес, ни на болото. Беду довершала полная беспомощность министерства и планомерный саботаж руководящих работников, а вдобавок еще казнокрадство и прочие мошенничества. И весь лагерь дельцов частной инициативы ликовал: посмотрите-ка, что творится на Йыпреских торфоразработках, смотрите какой топливный голод! Проблемы эксплуатации лесов и торфяных болот вместе с вопросом погребения аграрного закона и явились камнем преткновения для правительства мошенников Штрандмана. Да и какой смысл вообще будет иметь независимость Эстонии, если леса и торфяные болота не станут добычей буржуазных акул, если такой важный кусок государственного пирога уйдет от капиталистов! […]

9. Аграрный вопрос

[…] Чем государство со своей стороны помогло «беднейшим землепользователям»? Государство господ обложило эти товарищества нищеты такими же налогами, как и единоличных арендаторов. Они платят аренду за землю, за постройки, за инвентарь. Кроме того, эти товарищества должны платить также все налоги, которыми государство, уездные или волостные управы облагают землю и отдельные хозяйства. Даже страхование строений на случай пожара или других бедствий вменяется в обязанность арендаторам. Единственная «помощь», которую оказывает государство – это чиновник-жандарм из министерства земледелия, предел же самоуправству этого мандарина кладет его собственное настроение или прихоть. Даже полуофициальный орган министерства земледелия «Ваба Маа» не мог обойти молчанием того, что происходит в этих закоулках демократического рая.

«Товарищество арендаторов имения Маази (на Сааремаа), – рассказывает эта газета, – приступило в середине мая к заключению договора с попечителем-управляющим Якобсоном. Но договор не был подписан, ибо некоторые пункты показались членам товарищества тяжелыми и невыполнимыми. В связи с этим товарищество послало уполномоченного К. в Таллин для выяснения дела в министерстве. В министерстве выяснилось, что арендные договоры составляются на Сааремаа уполномоченным министерства маалийтовцем агрономом Теетсовым. Обещали разобраться, а пока приостановить заключение договора. Однако 13 июня в имение Маази явился агроном Теетсов и стал грозить уполномоченному товарищества К. арестом за то, что он, якобы, бунтовщик и посмел жаловаться на него, Теетсова. Неизвестно, как будет с арестом, но для начала высокопоставленный уполномоченный министерства отнял у К. десятину земли, расположенную близ дома К. и передал ее кому-то другому,