Александр Пыльцын - Правда о штрафбатах. Страница 19

А маршал Рокоссовский, говоря о подготовке этой беспримерной стратегической наступательной операции, в своих мемуарах "Солдатский долг" писал:

Наше счастье, что в управлении тыла фронта у нас подобрались опытные, знающие свое дело работники… С чувством восхищения и благодарности вспоминаю генералов… Н. К. Жилина — интенданта Фронта, А. Г. Чернякова начальника военных сообщений… Они и сотни, тысячи их подчиненных трудились неутомимо.

Привожу эту цитату еще и в связи с тем, что когда через 5 лет после войны я поступил на учебу в Военно-транспортную академию в Ленинграде, носившую тогда имя Л. М. Кагановича, начальником этой академии был генерал-лейтенант Черняков Александр Георгиевич, тот самый, что был начальником военных сообщений у Рокоссовского. И там я узнал, что для решения проблем срочного и бесперебойного пополнения войск фронта всем необходимым для этой операции Александр Георгиевич, в ведении которого находились и все железные дороги в полосе фронта, принял решительные меры к их восстановлению. А поскольку к тому времени возможным было подготовить только одну колею, то чтобы увеличить ее пропускную способность в одном направлении — к фронту и избежать встречного обратного возвращения порожняка в тыл, генерал Черняков принимает решение: освободившийся подвижной состав на станциях выгрузки загонять в срочно сооружаемые временные рельсовые тупики и даже сбрасывать уже пустые вагоны с рельсов, чтобы освободить пути для прибывающих поездов с грузами, идущих на фронт!

Надо сказать, что наш Первый Белорусский фронт тогда имел протяженность с севера на юг около 900 километров. А против него, как стало потом известно, стояли 63 немецкие дивизии и другие войска общей численностью 1 млн 200 тыс. человек, 9500 орудий, 900 танков, 1350 самолетов. И, конечно, нас радовало, что на нашем фронте в районе Бобруйска в конце июня были окружены 5 пехотных и одна танковая дивизии немцев и пленены более 20 тысяч фашистских вояк. А вскоре примерно столько же солдат вермахта было взято в плен при освобождении Минска. Тогда же войска нашего фронта освободили и украинский город Ковель, севернее которого все еще в обороне стоял наш батальон. Маршал Рокоссовский об этих событиях пишет так:

Враг, развязавший войну, в полной мере ощутил на себе силу наших ударов. Ему теперь пришлось испытать поражение за поражением, и без всякой надежды на более или менее благоприятный исход войны… Не помогали немецко-фашистскому командованию и замены одного генерала другим.

Из данных разведки нам стало известно, что неудачливого фельдмаршала Буша, командовавшего группой армий «Центр», заменил Модель. Среди офицеров штаба ходила поговорка: "Модель? Что ж, давай Моделя!" Видимо, кто-то из товарищей переиначил крылатую фразу Чапаева из знаменитого кинофильма: "Психическая, говоришь? Давай психическую!".

По всем признакам было видно, что и наш оборонительный этап боевых действий вскоре тоже должен перейти в наступательный. Да и судя по интенсивному поступлению все новых задач по выявлению огневых точек противника, по захвату «языков», чувствовалось приближение наступления и на нашем участке фронта. Уже после войны я узнал, какую роль сыграл наш Командующий Фронтом, тогда еще генерал армии Рокоссовский, отстояв перед Ставкой и Сталиным свой замысел операции «Багратион». А она вошла в историю как битва за Белоруссию.

Эта операция, начавшаяся 24 июня 1944 года, стала еще одним сокрушительным ударом по фашистской военной машине. Ведь здесь были окружены 100 тысяч отборных войск вермахта, а в целом немцы потеряли тут более 350 тысяч своих головорезов. Эту битву по своему военно-стратегическому значению уже после ее завершения приравняли к победе под Сталинградом. Если там была пленена армия Паулюса, то здесь была разгромлена и перестала существовать целая группа армий «Центр». И это было убедительное свидетельство силы, стойкости, мужества и решительности не только Красной Армии, но и всего советского народа.

…Наша активность по выявлению данных о противнике была самой разнообразной. Например, был у нас в роте, как я уже говорил, 20-летний старший лейтенант Иван Янин, кстати, трижды отмеченный правительственными наградами, но не имевший ни одного ранения. Это был человек безграничной, просто безумной храбрости. И вот для того, чтобы вызвать огонь противника и тем самым выявить размещение его огневых средств, наш Ванюша цеплял начищенные до блеска награды и имевшиеся у него в запасе золотые погоны (где и как удалось ему их достать? У нас у всех были только полевые, защитного цвета), поднимался на бруствер окопа и в яркий, солнечный день, не спеша, прогуливался по нему на виду у немцев, фактически вызывая огонь на себя.

Фрицы, думая, что это какой-то большой чин (погоны на солнце блестели, как генеральские), открывали огонь, часто даже минометный или артиллерийский, а наши наблюдатели засекали места, откуда велся огонь, определяли виды оружия и таким образом собирали материал для составления подробной схемы огневых точек вражеской обороны. И, как ни странно, ни одна пуля не трогала этого храбреца. Он был как заговоренный! Погиб он значительно позднее, так и не получив ни одного ранения. Но об этом в свое время.

Иногда удавалось вызвать огонь немцев и намеренным поддразниванием их пулеметчиков. Наши виртуозы наловчились на пулеметах «выбивать» дроби, деля пулеметную очередь на серии "та…та. та-тa-та". И на 5-6-й серии какой-нибудь разозлившийся фриц не выдерживал и запускал в нашу сторону длиннющую очередь. Как говорится, что и требовалось доказать!

Чаще, чем обычно, в эти дни наши окопы стали посещать комбат Осипов и начштаба Лозовой со своими помощниками, а также политработники. Кстати, за мою фронтовую жизнь и долгую армейскую службу я встретил немало смелых, умных, ответственных и добросовестных работников партполитаппарата.

В описываемый мною период чаще всех, почти не вылезая из окопов, бывал у нас майор Оленин, который сменил погибшего под Рогачевом Желтова. И, надо сказать, это была достойная замена. Был он таким же смелым, не отрывался от нас, агитировал своим личным примером.

И вообще, хорошо поставленная и умело проводимая в войсках политработа всегда имела огромное значение и поднимала дух. Так и мы, офицеры командного звена, вели свою политработу всеми воспитательными средствами: и беседами, и личным примером, как коммунисты.

В это время несколько попыток разведроты дивизии захватить немецкого «языка» оказались неудачными. Тогда задача добыть пленного была поставлена нашему батальону. Вначале была идея командира 38-й дивизии генерала Г. М. Соловьева провести силами штрафбата или хотя бы одной его роты разведку боем. Однако комбат нашел другое решение. Огневые средства противника в основном уже были выявлены ранее, а «языков» добыть решено было по-другому, так как разведка боем могла привести к ненужным потерям, особенно нежелательным перед наступлением. (Жалел штрафников наш "батя"!)

А вот что я прочел уже потом в книге генерала Горбатова:

Такой способ разведки я ненавидел всеми фибрами души — и не только потому, что батальоны несут при этом большие потери, но и потому, что подобные вылазки настораживают противника, побуждают его заранее принять меры против нашего возможного наступления.

Генерал упоминает и об указаниях маршала Рокоссовского, который предупреждал, что для сохранения внезапности и экономии боеприпасов разведки боем накануне наступления не предпринимать.

Видимо, наш комбат (к тому времени уже полковник) Осипов хорошо усвоил "науку побеждать", которой так уверенно владели и Рокоссовский, и Горбатов.

По замыслу комбата, наша 1-я рота и подразделения роты ПТР, которой тогда командовал капитан Василий Цигичко, на участке, где оборонялся мой взвод, должны были создать шумовую «видимость» (если можно так определить задуманное) строительства моста или переправы через реку. Особую инициативу и активность в этом проявлял плотно сбитый крепыш ниже среднего роста Вася Цигичко, отличавшийся удивительно пухлыми губами и обладавший негромким, но сочным басом. Болотистая местность и эти гиблые места, которые нашим войскам предстояло пройти с боями стремительно, почти безостановочно, предполагали необходимость строить хотя бы настилы или укладывать гати из жердей и бревен даже для легких орудий и нетяжелых автомобилей. Прикрывать наши действия было поручено соседней 2-й роте капитана Павла Тавлуя.

С этой целью на берег притащили несколько бревен (благо часть лесного завала уже была неопасна, мин там не было) и малыми саперными лопатками стали по ним стучать, имитируя то ли обтесывание бревен, то ли их сколачивание. А на противоположном берегу в прибрежных кустах, прямо напротив этого места, организовали мощную засаду, хорошо замаскированную.