Александр Боханов - Правда о Григории Распутине Страница 19

Свое «свободомыслие» этот генерал потом красноречиво и доказал: уже в 1918 году он принял присягу на верность власти коммунистов, участвовал в войне против некогда «своих» на стороне красных, а затем трудился в качестве профессора в военной академии Красной армии. Его кумиром являлся Лев Троцкий, который, в свою очередь, имел расположение к «бывшему дворянину». Клевета на Царя и Царицу, восхищение революцией и одним из самых кровавых большевистских лидеров — все это печальные вехи на пути нравственной деградации генерала Русской армии.

Другой «высокоморальный» информатор, точнее, имформаторша мадам Богданович, был фигурой куда более колоритной, чем упомянутый генерал. Это — княгиня Дарья Евгеньевна Кочубей, легендарная Долли, слухи о похождениях которой просто сотрясали высшее общество. Она прожила жизнь, полную таких впечатлений и превращений, которых бы хватило для написания нескольких увлекательных авантюрных романов.

Родилась она в 1870 году и была расстреляна по постановлению НКВД в ноябре 1937 года. Между этими датами масса событий, главными из которых были любовные увлечения и служба в тайной полиции большевиков. В ряду удивительных жизненных эпизодов этой «моралистки» один из самых выразительных — добровольный переезд в конце 1918 года из Баварии, где она оказалась после революции, в «красную Совдепию».

Это потрясающее антраша, как сама героиня заявляла позднее, она совершила, потому что «симпатизировала РКП(б)» (партии большевиков). Чтобы стать вполне «своей» в царстве Интернационала, она отреклась от родственных корней, происхождения и даже своей фамилии. Теперь ее имя звучало достаточно «революционно»: Дора Евгеньевна Лейхтенберг.

Долли родилась в именитой семье и приходилась родственницей Царям — Александру II, Александру III и Николаю II. Ее отцом был внук Николая I герцог Г, М. Лейхтенбергский. Он вступил в 1869 году в морганатический брак с фрейлиной Д. К. Опочининой, которая после появления на свет Долли умерла.

Как рожденная в морганатическом браке Дарья не имела династических прав и не пользовалась при дворе никаким вниманием. В 1893 году она вышла замуж за князя Л. М. Кочубея, родила ему двоих детей и через несколько лет фактически порвала с ним. Без всяких сожалений рассталась она и с детьми. В 1911 году был оформлен развод. В общей сложности только официально Дарья выходила замуж пять раз…

Еще до замужества Дарья Лейхтенбергская, ставшая в 1878 году, после второго брака отца, графиней Богарне, прославилась бесконечными «амурными историями», которые не прекратились и после замужества. С полным на то основанием некоторые называли ее «великосветской потаскухой». Так как грешить в Петербурге было сложно, кругом глаза и уши, масса знакомых, Долли регулярно отбывала за границу, где чувствовала себя значительно вольготней.

После революции она не раз повествовала, что Император Николай II ее «ненавидел» и даже «высылал за границу» якобы за «свободомыслие». О том, какого рода «свободные мысли» занимали герцогиню-графиню-княгиню, можно судить по вышеприведенному суждению ее в салоне генеральши Богданович. Царь действительно не мог уважать особу таких нравов именно потому, что она была слишком распущенной.

Когда в 1912 году Николаю II доложили, что капитан первого ранга барон В. Е. Гревениц без согласия начальства тайно обвенчался с Долли Кочубей (это был ее второй брак), то Царь не прибег к обычному в таких случаях наказанию офицера, остроумно заметив, что, избрав себе подобную супругу, барон «и так довольно наказан».

Долли при дворе не принимали, в гостях у своего дальнего родственника Николая II она не была ни разу. Конечно, это ущемляло женское самолюбие, тем более, если женщина считала себя тоже «голубых кровей», да к тому же мнила себя неотразимой красавицей (сохранившиеся портреты вряд ли могут подтвердить такое мнение). Будущая осведомительница ГПУ — НКВД Царскую Чету «терпеть не могла» и многие годы без устали инсинуировала по Их адресу. Причем из ее уст вылетала клевета самого грязного свойства, что вполне объяснимо: развратные люди ведь всегда уверены, что все кругом погрязли в мерзостях порока…

Теперь обратимся к следующему «кладезю истины» — «Воспоминаниям» графа С. Ю. Витте, которые, как и записки А. В. Богданович, давно стали чуть ли не сакральными текстами, которые цитируют практически все «разоблачители тайн царизма». Этот документ, несомненно, представляется весьма значительным памятником эпохи.

Автор в конце XIX — начале XX века занимал виднейшее место в системе государственного управления: многолетний министр финансов, «отец русского экономического чуда», затем глава правительства, инициатор издания Манифеста 17 октября 1905 года, провозгласившего эру свобод и парламентаризма. Мемуары примечательны и тем, что их создатель — действительно был человек неординарный, не только многое видевший и знавший, но и подробно описавший не столько события своей личной жизни, сколько главным образом сложные политические коллизии, сотрясавшие в этот период Россию. Это, так сказать, внешняя фабула истории «Мемуаров».

Признавая значение данного источника, нельзя оставлять без внимания внутренние побудительные причины, обусловившие появление этого объемного труда. Характер изложения, оценки и суждения автора вызывались не только желанием поведать потомкам об исторической роли мемуариста. Графом двигало оскорбленное неуемное честолюбие, заставлявшее пренебрегать и здравым смыслом, и элементарными понятиями порядочности. Витте создавал «книгу-бомбу», которая должна была не оставить «камня на камне» от доброго имени всех его недоброжелателей, в числе коих на первом месте стояли Царь и Царица.

Императору Николаю II «его сиятельство» не мог и не хотел «простить» многого: что его убрали из власти в апреле 1906 года, что его отодвинули от рычагов управления, что «мудрого сановника» перестали спрашивать и даже вообще приглашать к Царю. Существовал и еще один, наверное, самый веский повод для возмущения Монархом. Его супругу, обожаемую им Матильду Ивановну, ни разу не приняли при дворе.

Она была разведена, да к тому еще и еврейка, а такие «достоинства» исключали возможность занять место среди гостей Царского дома. Хотя Витте прекрасно всё это знал, но был уверен, что для него как для «великого политика» Царь должен был сделать исключение. Но не сделал. Граф этого забыть и простить не мог.

До последних дней жизни (умер в Петрограде в ночь на 25 февраля 1915 года, немного не дожив до 65 лет) граф не оставлял надежд на возвращение к активной политической деятельности. Будучи опытным царедворцем, не имевшим за собой поддержки никаких общественных групп или течений, но мастерски владея правилами закулисных ходов, он использовал различные приемы.

При последнем свидании Монарх предложил ему обдумать возможность занять пост посла «в одной из европейских стран», но Сергей Юльевич не проявил в тот момент интереса к подобной должности. Он не мог себе представить, что отлучение от власти продлится сколько-нибудь длительное время. Но минул год, пошел другой, а его все не призывали. Наконец решил напомнить Государю о том давнем предложении и отправил Монарху приторно-льстивое письмо. Ответа не последовало.

В обществе циркулировали слухи о том, что для своего возвращения из политического небытия экс-премьер прибегал к протекции Григория Распутина. И этом сюжете до сих пор больше сомнительных утверждений, кочующих из книги в книгу, чем документальных свидетельств. Доподлинно известно мало.

Сам С. Ю. Витте личного общения с Распутиным не имел (один раз они лишь виделись в церкви), но жена, Матильда Ивановна, с ним встречалась и, как установила Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства в 1917 году по крайней мере дважды была в распутинской квартире на Гороховой улице. О чем на этих встречах графиня говорила с «отцом Григорием», неизвестно. Нет до сих пор и надежных подтверждений версии о том, что Григорий Распутин якобы ходатайствовал за опального сановника перед Царем.

До своей отставки с поста премьера в апреле 1906 года С. Ю. Витте особой набожностью не отличался, его отношение к вере не распространялось далее общепринятого в высшем обществе, но в последние годы жизни он стал проявлять признаки необычного религиозного рвения. Близко сошелся с известным монахом, затем епископом Каргопольским, а позднее епископом Тобольским и Сибирским Варнавой, состоявшим в теснейших отношениях с Распутиным. Варнава стал духовником графа, сделался желанным гостем в особняке на Каменноостровском проспекте в Петербурге, где граф и графиня вели с ним в интимной обстановке духовные беседы.

«Его сиятельство» уверял Варнаву, что является бескорыстным почитателем «старца Григория». Летом 1914 года, когда стало известно, что в Сибири совершено покушение на Распутина (первые сообщения гласили, что он убит), С. Ю. Витте, находившийся тогда в Германии, послал письмо Варнаве, где восклицал: «Сейчас я прочел телеграмму об убийстве старца. Я его видел один раз в жизни, семь лет тому назад. Отказался от дальнейших свиданий, дабы не давать ядовитую пищу в руки врагов моих и его. Убийство это в высшей степени возмутительно».