Александр Зимин - Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.) Страница 19

Разорвав отношения с Иосифом Саниным, князь приблизил к себе настоятеля старинного Волоцкого Возмицкого монастыря архимандрита Алексея Пильемова[406]. Возмицкий монастырь становится придворной обителью волоцкого князя[407], а Алексей Пильемов — его верным соратником в борьбе с Иосифом. Федор Борисович по совету Пильемова внушает монахам Волоцкого монастыря покинуть Иосифа Санина и перейти «на Возмище»[408]. Эта пропаганда подействовала. Решили перейти в более спокойную обитель 10 монахов. Трое из них бежали со всем своим имуществом, один был пойман на дороге. Когда Иосиф обратился к Пильемову с просьбой вернуть монастырское имущество, то ему в этом было отказано[409].

Положение Иосифа становится совсем затруднительным, он решает покинуть монастырь. К тому же и волоцкий князь требовал его удаления[410]. Но это решение Иосифа Санина вызвало противодействие всей братии. Монахи говорили, что они при пострижении отдали все имущество в монастырь, а без Иосифа Федор Борисович вконец разорит «святую обитель»[411]. Волоцкий игумен пытался задобрить Федора Борисовича новыми дарами, но Федор требовал полного подчинения монастыря. Его дьяки Микула Воронин, Алеша Скобеев, Копоть передали следующий ответ: «Волен-де государь в своих монастырех, хочет жалует, хочет грабит»[412]. С этим уже Иосиф согласиться никак не хотел. Необходимо было найти нового могущественного покровителя, который согласился бы поддержать монастырь против вымогательств волоцкого князя. Не помогали Иосифу его послания на «грабящих божии церкви», в которых он косвенно бичевал Федора Борисовича[413], не мог помочь ему и новгородский архиепископ Серапион, чиновников которого также грабил Федор Борисович Волоцкий[414].

Оставался один могущественный владыка, которому подчинялись и архиепископ Серапион, и князь Федор Борисович, — это московский государь. Иосиф Санин к тому времени уже пользовался большим влиянием при московском великокняжеском дворе. Этому способствовали совместная борьба Ивана III и Иосифа Санина с еретиками и связанными с ними политическими группировками, враждебными московскому государю, а также защита волоцким игуменом интересов Ивана III при составлении завещания рузским князем. Иосиф Санин превосходно знал случаи, когда московские государи брали под свою опеку русские монастыри «от удельного насильства»[415].

В феврале 1507 г. Иосиф Санин посылает грамоты великому князю и митрополиту Симону. В них он просит принять монастырь в «великое государство»[416]. Акция волоцкого игумена имела успех. Василий III взял монастырь под свое покровительство. Впрочем, это не означало поступления монастыря к великому князю в полную административно-юридическую зависимость: доходы с монастырских земель по-прежнему шли волоцкому князю. Лев Филолог сообщает, что при переходе в великое княжение «земля же и села монастырская в коейждо лежашая области сим неподвижном в их области быти, дани же и доходы, якоже и преже, своему их князю, все по воли его да творятся»[417]. Сохранились позднейшие жалованные грамоты князя Федора Борисовича, по которым монастырь платил ему известную сумму денег со своих земель[418]. Остался монастырь подчиненным и новгородскому архиепископу[419]. Но великий князь с этой поры являлся его верховным главой (в частности, он назначал игуменов)[420].

Переход Волоколамского монастыря под великокняжеский патронат был совершен без ведома новгородского архиепископа Серапиона, хотя этот монастырь находился в его церковной юрисдикции. Такое самовольство волоцкого игумена привело в конечном счете к столкновению его с Серапионом, который принадлежал к числу идейных противников иосифлян.

После перехода Волоцкого монастыря в великое княжение два года Серапион напрасно ждал сообщений об этом от Иосифа Санина. Никаких вестей от него не последовало.

Позднее волоцкий игумен отговаривался тем, что в это время в Новгороде был мор («поветрие») и посланного им инока Игнатия Огорельцова, доехавшего до Торжка, люди великого князя («заказщикы») не велели пускать в Новгород[421]. Жизнеописатель Иосифа Савва, стараясь оправдать поведение волоцкого игумена, сообщает даже, что он еще до своего обращения к великому князю хотел было просить разрешения у Серапиона, но вследствие мора этого сделать было невозможно. Поэтому Иосиф решил известить новгородского архиепископа позднее. И что якобы после перехода монастыря в великое княжение великий князь сам обещал довести до сведения Серапиона о всех событиях, «егда поветрие минется»[422]. Однако позднее Василий III якобы позабыл исполнить обещание. Это, несомненно, позднейший домысел услужливых последователей волоцкого игумена, старавшихся оправдать поведение своего патрона. Ни в сочинениях Иосифа Санина, ни в послании Серапиона мы не находим свидетельств о «добрых намерениях» волоцкого игумена и московского государя.

По прошествии двух лет Иосиф вынужден был все-таки послать своего монаха к Серапиону. Гордый и властолюбивый новгородский архиепископ отказался его принять. Савва сообщает, что Иосиф «извествовал» об этом великого князя, а тот сказал ему: «Аз, рече, взях обитель Пречистыа от насилиа уделнаго, о сем архиепископу не о чем на тобя злобится; опытай известного, аще будет о иных винах твоих Злобу держит»[423]. Рассказывая позднее о ссоре с Серапионом[424], Иосиф умалчивает и об этом обстоятельстве. Не является ли оно также домыслом Саввы, усердно стремившегося показать особую заботу московских государей о Волоцком монастыре?

Обстоятельства ссоры Иосифа Санина с Серапионом довольно запутанны. Дело в том, что позднее сторонники каждого из спорящих старались обвинить противную сторону во всевозможных нарушениях. Однако неблаговидность поступка Иосифа Санина ио отношению к Серапиону была настолько очевидной, что, несмотря на многоречивые послания волоцкого игумена и его соратников, даже среди придворных сторонников иосифлян раздавались голоса протеста против осуждения Серапиона. В 1511–1512 гг., когда общественные симпатии были на стороне новгородского епископа, Иосиф Санин даже не пытался его обвинять в происшедшем, стараясь объяснить негодование Серапиона. тем, что его якобы «подошли» (подговорили) князь Федор Борисович и Алексей Пильемов[425]. Но и здесь Иосиф непоследователен. В послании к Б. В. Кутузову он писал, что Федор Борисович по прошествии двух лег якобы велел Пильемову послать грамоты к Кривоборскому (боярину новгородского архиепископа), с тем чтобы последний уговорил Серапиона выступить против Иосифа. При этом с Кривоборским было обещано «животы делитись» Иосифовыми и его монастыря. Серапион якобы послушался этих наветов Кривоборского, Пильемова и Федора Борисовича[426]. В более раннем послании Иосиф считал инициатором всего Алексея Пильемова, отводя Федору Борисовичу пассивную роль[427]. Позднейшие жизнеописатели Иосифа соединили эти две версии (Савва писал, что вначале Федор Борисович писал Серапиону, а потом ему на помощь пришел Пильемов)[428]. Очевидно, никакого соглашения Федора Борисовича с Серапионом относительно отлучения Иосифа не было. Сам Иосиф не отрицал, что между волоцким князем и новгородским архиепископом всегда была вражда «несмиренна». Об этом же писал и Вассиан Косой Патрикеев, ставя в заслугу Серапиону то, что он выступил в защиту правды, несмотря на ссору с Федором Борисовичем[429]. Мало того, Серапион отлучил одновременно с Иосифом от церкви соратника Федора Борисовича Алексея Пильемова. Да и по всему характеру своей деятельности едва ли Серапион мог вступать в соглашения с Федором Борисовичем. В послании Серапиона митрополиту Симону, где он излагает обстоятельства своей ссоры с Иосифом, мы не находим никаких следов связи новгородского архиепископа с удельным князем. Однако логика событий поставила новгородского владыку и волоцкого князя в один лагерь противников великокняжеской политики.

События развивались с молниеносной быстротой. Около апреля 1509 г. Иосиф был отлучен от церкви. Это отлучение Серапион объяснял тем, что волоцкий игумен перешел под власть великого князя без его разрешения[430]. До нас не дошла грамота, в которой новгородский архиепископ отлучал Иосифа от церкви; волоцкий игумен, излагая ее содержание, передает следующие слова Серапиона, обращенные к нему:

«Что де еси отдал монастырь свой в великое государьство, ино-де еси отступил от небеснаго, а пришел к земному (царю. — А. 3.)»[431].