Армен Гаспарян - Россия в огне Гражданской войны: подлинная история самой страшной братоубийственной войны Страница 19

Кстати, судьбы многих членов этого Учредительного собрания, эсеровские депутаты которого оказались на территории, подконтрольной Верховному правителю, сложились, пожалуй, более трагически, чем при большевиках. Арестованных министров без всякого суда расстреляли в декабре 1918 года на берегу Иртыша. Произошло это злодейство не по приказу Колчака, а стало самоуправством нескольких офицеров Сибирской армии. Все участники расстрела были отданы под трибунал. Эта трагедия в очередной раз убедительно доказала: в тех условиях, в которых пребывала тогда Россия, ни о какой демократии не могло быть и речи.

«Он был чистый идеалист, убежденный раб долга и служения идее и России. Истинный рыцарь подвига, ничего себе не ищущий и готовый всем пожертвовать» – так отзывался о Колчаке барон Будберг. Насколько же эта характеристика не соответствует образу безжалостного палача трудового народа, как называли адмирала большевики! Лозунг Ленина «Все на борьбу с Колчаком» до сих пор актуален. Если полистать многочисленное наследие советского агитпропа, то окажется, что не было у страны врага страшнее со времен татаро-монгол, а победил его буквально в одиночку настоящий рыцарь земли Русской, народный заступник Михаил Тухачевский. «Красный Бонапарт» поразил контрреволюцию в самое сердце.

Звучит красиво. Только вот с моральными качествами авторы этой теории перестарались. Достаточно, например, вспомнить, что тот самый Тухачевский прославился задолго до революции. Еще будучи кадетом, он однажды вынес после литургии из храма во рту причастие и выплюнул его на съедение собакам. Комментарии, что называется, излишни. А вот Колчака современники оценивали совсем по-другому. К примеру, архимандрит Русской православной церкви за рубежом Константин Зайцев писал, что в его памяти навсегда остался стальной силуэт боевого вождя, сочетающего отменное личное мужество с мягкой простотой.

Маршал М. Н. Тухачевский.

Его не зря называли «красным Бонапартом»

Но Бог (или госпожа военная удача, кому как нравится) недолго хранил адмирала. Уже к осени 1919-го Колчак был вынужден вести войну фактически на два фронта. С запада наступала 5-я армия красных, на востоке, в тылу, разгоралась партизанская война, руководимая эсерами. В ноябре адмирал покинул Омск. Но когда поезд Верховного правителя подходил к Иркутску, оказалось, что город уже в руках Политцентра – органа, совместно созданного эсерами, меньшевиками и большевиками.

Они потребовали от чехов выдачи им Колчака, председателя его Совета министров Пепеляева и всего золотого запаса. Взамен чехословацкому корпусу обещали возможность беспрепятственно вернуться на родину. В который уже раз за историю Гражданской войны союзники предали Белое движение. Генерал Жанен тогда сказал: «Мы психологически не можем принять на себя безопасность адмирала. После того, как я предлагал ему передать золото на мою личную ответственность и он отказал мне в доверии, я ничего уже не могу сделать»

В окружении Колчака возник план отступления в Монголию. Но уходить, как оказалось, было уже не с кем: личный конвой таял на глазах. Последнее, что оставалось, – переодеться в солдатскую шинель и затеряться в одном из эшелонов с чехами. Но адмирал решительно отверг такой план. Почему? Возможно, ответ на этот вопрос мы найдем в воспоминаниях его соратников. Барон Будберг уже в эмиграции достаточно жестко высказался на этот счет: «Жизни в ее суровом, практическом осуществлении адмирал не знал и жил миражами и навязанными идеями».

Но это скорее исключение из правила. Большинство участников Белого движения были согласны с бывшим министром правительства Колчака Георгием Гинсом: «Адмирал сделал все, что мог, и прошел крестный путь. Как постоянный укор, будет он преследовать тех, кто взял на себя неблагодарную роль предателей и чья вина привела Гражданскую войну к такому страшному финалу».

15 января 1920 года Верховный правитель России Александр Васильевич Колчак был арестован чехами и передан Политцентру. Чрезвычайная следственная комиссия начала допросы, и пока они продолжались, власть в Иркутске перешла к большевистскому Временному революционному комитету. К городу приближались сохранившие боеспособность части Колчаковской армии под командованием генерала Войцеховского. Они выдвинули ультиматум: если им выдадут адмирала, они обойдут Иркутск стороной. Находившаяся в одной тюрьме с Колчаком его гражданская жена Тимирева сумела сообщить ему о требовании каппелевского полка. На это бывший верховный правитель России ответил: «Это лишь ускорит развязку».

Александр Васильевич оказался прав. В ночь на 7 февраля 1920 года его повезли на расстрел. Ярко светила луна. Поставили адмирала Колчака и его премьер-министра Пепеляева на взгорке. Взвод поднял винтовки. Руководил расстрельной командой иркутский комиссар Бурсак. Он предложил Александру Васильевичу завязать глаза. Колчак отказался, выразил лишь желание покурить в последний раз. 46-летний адмирал держал папиросу невозмутимо, ни один мускул не дрогнул на его лице. Он бросил окурок, застегнулся на все пуговицы и вытянулся по стойке смирно, словно принимая парад верных ему частей.

На часах было пять утра. «Взвод, по врагам революции пли!» – крикнул Бурсак. Адмирал и министр упали. Для верности были сделаны и контрольные выстрелы. Тела Колчака и Пепеляева утопили в проруби. Спустя ровно год Иван Бунин писал: «Молча склоняю голову перед Его могилою. Настанет день, когда дети наши, мысленно созерцая позор и ужас наших дней, многое простят России за то, что все же не один Каин владычествовал во мраке этих дней, что и Авель был среди сынов ее».

До сих пор историки спорят о том, кто же отдал приказ о расстреле Колчака. Было принято считать, что проявил инициативу иркутский военно-революционный комитет. Но на самом деле не обошлось без участия Ленина. Не так давно была обнародована записка лидера большевиков председателю Реввоенсовета 5-й армии Склянскому: «Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступили так и так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске». В годы русской смуты офицеров уничтожали по всей стране, без лишней идиотской волокиты, как выражался Ленин. Офицерам белых армий зачастую перед смертью связывали руки колючей проволокой. «Носили на груди терновый христианский венец – возьмете его с собой», – шутили побеждавшие в Гражданской войне.

Но из этого вовсе не следует модное сегодня утверждение, что белогвардейцы были святыми. Ничего подобного. Преступлений они совершили с избытком, ни в чем не отличаясь от большевиков с их расстрелами по классовому признаку.

И начался террор задолго до Колчака. 11 сентября 1918 года при подавлении крестьянского выступления в Славгородском уезде головорезы атамана Анненкова убили 500 человек. Они же сожгли дотла деревню Черный Дол, расстреливали и вешали даже жен и детей крестьян. Не сильно отстали от них казаки атамана Дутова. 9 мая 1918 года после взятия села Александров-Гай ими было закопано заживо 96 взятых в плен красноармейцев.

Потом наступила эпоха Колчака. Еще более кровавая. Высылка и расстрел эсеров. Член ЦК партии социалистов-революционеров Раков оставил по этому поводу безукоризненные воспоминания: «Омск просто замер от ужаса. Убитых было бесконечное множество, во всяком случае, не меньше 2500 человек. Целые возы трупов провозили по городу, как возят зимой бараньи и свиные туши. Пострадали главным образом солдаты местного гарнизона и рабочие».

Жертвы Колчака. Сибирь заливали кровью многочисленные колчаковские атаманы

Дальше – больше. 3 декабря 1918 года Совет министров в целях сохранения существующего государственного строя и власти Верховного правителя скорректировал статьи Уголовного Уложения Российской империи от 1903 года. Отныне устанавливалось наказание в виде смертной казни как за покушение на Верховного правителя, так и за попытку насильственного свержения власти, отторжения территорий. В условиях Гражданской войны последний пункт мог трактоваться особенно широко, что регулярно и происходило, особенно в свете особенностей мобилизационной политики Колчака. Загоняли в армию, используя нехитрый арсенал в виде арестов и расстрелов. В довершение всего правительство приняло решение реквизировать у крестьян и лошадей. Таким образом, деревня лишалась не только пахарей, но и тягловой силы. Надо ли после этого удивляться тому, что в тылу у адмирала развернулось масштабное партизанское движение?