Максим Калашников - Третий Проект. Том II "ТОЧКА ПЕРЕХОДА". Страница 19

Обстоятельства уничтожения американцами своих японских соперников прекрасно описаны в книге Михаила Делягина «Практика глобализации: игры и правила новой эпохи».

Ударом по Японии стало излюбленное оружие Соединенных Штатов: требование «открыть» национальную экономику, перестроить ее с национальных, самобытных стандартов на западные, «войти в мировой рынок». Не знаем, какое умопомрачение нашло на самураев, но они согласились перевести свою национальную банковскую систему на условия мирового банковского рынка. В результате японская специфика, которая до того служила источником силы для Страны Ямато, вмиг стала источником убийственной слабости. Ведь японские банки, как и другие структуры их экономики, всегда работали с минимальным уровнем резервов. Самураи — люди точные, слово держать умеют. Если японец гарантирует поставки товаров, комплектующих или своевременные платежи, он в лепешку расшибется — но договор выполнит. Поэтому на японских заводах нет производственных запасов сырья или комплектующих, а банки всегда работали с минимальными уровнем резервов, пуская все деньги в дело. Зачем делать ненужные «заначки»?

Но в 1991 году Япония подписала международную конвенцию по банковскому резервированию и обязалась повысить ставку резервов до 8-12 процентов против одного процента, который японцы откладывали раньше. Это резкое увеличение резервов сразу же катастрофически сократило ликвидность и глубоко дестабилизировало финансовую систему Японии. Фондовый рынок Японии потерпел крах, банки стали разоряться. Американцы помогли сему процессу, врубив высокие пошлины на японский ввоз в США. К 1999 году сумма безнадежных кредитов, выданных банками Японии, составляет сумму, равную 30 процентам валового внутреннего продукта страны. Все 1990-е годы японская экономика испытывала спад, тогда как американская — росла.

Теперь аналитики прогнозируют новый удар по ослабленной японской экономике. Самураям, которые решили открыть свою экономику по либеральным рецептам (неужели им, дуракам, раньше плохо жилось в закрытой системе?), придется перейти на международную систему бухгалтерского учета. Это сделает невозможным целый набор традиционно важных для национального бизнеса финансовых маневров. (М.Делягин, «Мировой кризис: общая теория глобализации» — Москва, 2004 г., с 167-168.)

Добавим к сей картине то, что США здорово использовали слабости японского «экономического чуда» 1960-1980-х годов. При всей яркости японских достижений самураи уделяли слишком мало внимания фундаментальной науке. Все их технические штучки, которые поражали воображение советского обывателя году этак в 1983-м, создавались на основе идей и технологий, которые рождались не в Японии, а в США, Советском Союзе и Европе. По мощности фундаментальной науки, по оснащенности экспериментальной базой Страна Восходящего Солнца здорово уступала СССР 1980-х годов. Японцы просто покупали плоды чужих мозгов и со свойственной им аккуратностью доводили их до крайней степени совершенства. Но сами почти не творили.

Во-вторых, у Японии не было и нет мощнейшего источника прогресса — сильного военно-промышленного комплекса с огромным бюджетом. Ведь именно гонка вооружений позволяет в кратчайшие сроки добиваться решения самых головоломных проблем, она дает огромный набор новых технологий, материалов, программного обеспечения, революционных изобретений, которые можно с успехом использовать в гражданской индустрии. Одна космонавтика, которой Япония лишена, просто фонтанирует фантастическими разработками двойного назначения, способными творить чудеса и на Земле.

Американцы прекрасно это видели. Ага, японцы зациклились на производстве видеомагнитофонов и музыкальных центров, но полностью проиграли битву за компьютеры. Между тем, мультимедийный компьютер полностью заменит все их видеомагнитофоны, приемники и просто магнитофоны. А здесь США — вне конкуренции. Они же смогли создать и суперпроцессоры, и «Интернет», и программное обеспечение, которое прибыльнее всех японских штучек, вместе взятых.

Японцы делают автомобили и мотоциклы? Но это — вчерашний день. США обошли их в производстве спутников, в системах глобальной связи, в биоинженерии. Они поставили на поток производство идей и технологий, коммерциализировали это, принялись за создание высоких гуманитарных технологий. Японцы об этом даже мечтать не могут.

Использовав эти слабости самураев, янки их и подкосили. Остановить японцев на полтора десятилетия, самим при этом развиваясь? Совсем неплохо! Особенно если учесть, что в технологическом плане темпы подчас сравнимы с космическими скоростями.

А ведь у Японии есть шанс. Пойти на союз с Россией и воспользоваться ее невостребованным научно-техническим потенциалом, ее идеями, ее фундаментальной наукой. Но для этого нам надо очень плотно и кропотливо поработать с японскими дзайбацу — олигархическими финансово-промышленными группами.

Битва за юань

Третью финансовую войну США пытались провести против Поднебесной империи — против Китая. В 1997 году, когда Гонконг воссоединился с Китаем, янки попытались нанести удар по гонконгскому доллару, после чего должен был обрушиться юань. Ведь юань привязан к валютам АСЕАН (странам Азиатского экономического сотрудничества) именно через гонконгский доллар, именно через него он создает сферу своего экономического влияния.

Идея была предельно простой. Крупнейшие финансовые спекулянты США скупали огромное количество гонконгской валюты, а потом сбрасывали ее, вызывая ее обесценение и разрушая влияние Китая на АСЕАН. На эту операцию янки кинули около шестидесяти миллиардов долларов, принеся в жертву валюты Таиланда, Малайзии, Тайваня и Индонезии. Янки жаждали обрушить гонконгский доллар как осевую валюту АСЕАН и заменить его долларом американским.

Но китайцы отбили нападение. Мобилизовав все свои резервы, они сохранили прежние котировки по гонконгскому доллару. В итоге юань даже укрепил свои позиции в Юго-Восточной Азии. Чтобы отбить нападение американцев, Поднебесная мобилизовала 60 миллиардов долларов у себя, восемьдесят миллиардов — на Тайване, и сорок миллиардов — в Гонконге. В этом случае островные и континентальные китайцы действовали заодно.

Другие страны АСЕАН, девальвируя свои валюты, тем не менее, поддерживали сердцевину системы — гонконгский доллар. Тем самым они спасали от развала инфраструктуру общего азиатского рынка. Поэтому уже через год после кризиса 1997-1998 годов государства АСЕАН возобновили экономический рост, американский же доллар так и не стал расчетной валютой этих стран.

Так что, грубо говоря, первое поражение американцам в Четвертой (начавшейся после гибели СССР в 1991-м и длившейся до 11.09.2001 г.) мировой войне нанесли китайцы. И на сегодня Китай обладает валютными запасами большими, нежели сами Соединенные Штаты.

Европейская кампания доллара

Следующей финансовой войной Америки стала операция по подрыву нарождающегося конкурента доллара — единой европейской валюты, евро. К 1999 году янки извлекли необходимые уроки из своего конфуза в Юго-Восточной Азии. Они поняли, что финансовые войны можно вести с применением и настоящего оружия. Главное, чтобы при этом губительный удар приходился по денежной системе противника. Поэтому американцы не стали меряться силами с Европой на финансовом поле, а умело развязали Югославскую войну в европейском подбрюшье. На сей раз они не с помощью финансов добивались достижения военно-политических целей, а военно-политическими средствами решали финансовые задачи. Стратегия непрямых действий, таким образом, тут развернулась во всей красе.

Удары по Югославии весной-летом 1999 г. заставили европейцев отвлечь большие ресурсы. Например, на помощь албанцам. Война в Югославии привела к увеличению рисков ведения бизнеса в Европе. Потом США де-факто поддержали натиск албанцев на Македонию. Чем больше риски — тем хуже рынок акций. Чем он хуже — тем неустойчивее становится финансовая система Европы.

Впрочем, не только в войне дело. США стали нагнетать военную истерию в Европе гораздо раньше — еще с середины 90-х годов, постоянно угрожая ударами с воздуха по сербам. Угроза войны заставила европейцев поспешить с консолидацией и введением евро. По хорошему на такое сложное и ответственное дело требовалось никак не менее четырех-пяти лет. Сначала надо было создать евро на основе самых сильных европейских валют, а потом уже постепенно подтягивать в эту систему другие европейские валюты по мере их укрепления. Но спешка заставила европейцев изначально опереться, помимо сильных, на валюты по крайней двух слабых экономик — итальянской и португальской. Англия вообще в евро участвовать не стала. При этом рынок Европы остался общим! Вот и получилось, что на общем рынке евро работает лишь на его части. Это как если бы по всей России ходит рубль, а в Питере вводят совершенно иную валюту. Фунт, например. Так что евро изначально родился ослабленным, словно недоношенное дитя, именно благодаря непрямым действиям США.