А Тейлор - Вторая мировая война. Страница 19

Англичан побудили остаться в Средиземноморье более веские причины. Черчилль надеялся приобрести новых союзников: на одной стороне Средиземного моря – французов, на другой – Турцию. Первая надежда привела к бесплодному нападению на Дакар (Западная Африка) в сентябре 1940 г. Оно лишь усилило враждебность французов и дискредитировало де Голля, который главным образом и подсказал эту идею. А надежды в отношении Турции вообще ни к чему не привели, кроме непрерывных просьб о военных поставках, обеспечить которые англичане были не в состоянии. Англичане лелеяли еще более честолюбивые мечты, дожидаясь того времени, когда они ворвутся на Европейский континент с юга, нанесут удар в «мягкое подбрюшье», как характеризовал это впоследствии Черчилль. На горизонте замаячил новый Галлиполи.[11] Так можно рационально это объяснить. Англичане были в Средиземном море, потому что были. Воевали там, потому что им больше негде было воевать. Этот простой факт определил направление главного удара в британской, а позднее и в американской стратегии до последнего года второй мировой войны.

Позиция англичан в Египте и в более широком смысле на Среднем Востоке – любопытное наследие империализма. Формально Египет и Ирак были независимыми королевствами, даже Палестина формально была подмандатной территорией Великобритании, которая должна была обеспечить национальный очаг евреям. Оба средневосточных королевства скоро почувствовали пределы своей независимости, когда попробовали ею воспользоваться. В 1941 г. британские вооруженные силы подавили попытку Ирака захватить базы английских ВВС. В 1942 г., когда король Египта пытался назначить своего ставленника на пост премьер-министра, его дворец был окружен английскими танками и английский посол преподнес ему документ об отречении от престола; королю приказали немедленно подписать этот документ или назначить премьер-министра, угодного англичанам. Чтобы не обижать арабов, англичане запретили еврейскую эмиграцию в Палестину. Тем не менее присутствие здесь давало англичанам моральное преимущество, по крайней мере в собственных глазах: они могли бороться с любым движением, которое пыталось изгнать их, и это было подавлением восстания, в то время как немцам, чтобы захватить стратегический район вроде Норвегии или Бельгии, надо было совершить акт агрессии. Но все же несколько странно, что Египет, главная британская база на Ближнем Востоке, всю войну до 1945 г. теоретически сохранял нейтралитет.

Летом 1940 г. казалось сомнительным, что англичане могут остаться в Египте или на Среднем Востоке, несмотря на поступавшие подкрепления. Итальянские армии в Африке превосходили по численности британские в 5 раз. Итальянский военно-морской флот и военно-воздушные силы на бумаге также заметно превосходили английские. Каннингхэм был настроен воинственно и неоднократно вводил свой флот в опасную зону. Итальянцы, придерживаясь заповеди «сохранить флот», всегда удирали, и, когда они возвращались домой, Каннингхэм их преследовал. 11 ноября самолет с авианосца «Илластриес» атаковал итальянский флот, находившийся на своей базе в Таранто. 3 линкора были потоплены, половина итальянского боевого флота вышла из строя, остальная часть отступила к Неаполю, к западному побережью Италии. Таким образом англичане восстановили свое господство в восточном Средиземноморье, но не подумали о том, что завоевали его с помощью авиации и это вскоре обернется против них.

Командующий британскими вооруженными силами в Египте Уэйвелл был по характеру более осторожным. Он являлся боевым главнокомандующим, пользовался очень большим уважением, почитатели видели в нем второго Кромвеля. И конечно, если кто-нибудь из военных мог во время второй мировой войны позволить себе возражать Черчиллю, то это был именно Уэйвелл. Но хотя у него появлялись мысли о неповиновении, он поверял их только личному дневнику. Прежнюю энергию он утратил. Его тяготила огромная ответственность, ведь он командовал вооруженными силами не только в Египте, но и на всем Среднем Востоке. Его раздражали многократные «понукания» со стороны Черчилля. В июле 1940 г. Уэйвелла отозвали в Англию. Черчилль, видя его молчаливость, решил, что ему не хватает «боевого духа». Но подходящей замены не было, и Уэйвелл, рассерженный, вернулся в Египет.

Неожиданно пришел успех. Методично, по своему обыкновению, он собирался воевать прежде всего с итальянцами в Эфиопии, предварительно планируя удар по итальянской армии на границах Египта, чтобы надежно защитить свой тыл. Этот «рейд значительными силами», как называл его Уэйвелл, оказался успешным сверх всех ожиданий. 7 декабря 1940 г. генерал О'Коннор, у которого было в общей сложности 35 тыс. человек и 275 танков, проник через свободный участок в линии обороны итальянцев и зашел к ним в тыл. Итальянцы не были подготовлены к маневренной войне и под угрозой танков и авиации отступили!.. О'Коннор неуклонно продвигался вперед, 22 января 1941 г. взял штурмом Тобрук, 9 февраля достиг Эль-Агейлы. В руках англичан была вся Киренаика. Силы, ни разу не превышавшие двух дивизий, разбили 10 итальянских дивизий и взяли в плен 130 тыс. человек; погибли 438 британских солдат, из них 353 австралийца. Это была победа, хотя и в меньших масштабах, но столь же сокрушительная, как победа Германии над Францией.

Однако в этот миг победы Англия перестала быть независимой державой, способной вести большую войну за счет собственных ресурсов. К началу 1941 г. ее финансовые ресурсы были почти истощены. Если бы ее оставили одну, ей пришлось бы сосредоточить все силы на экспорте товаров и она лишь номинально оставалась бы в числе воюющих. Это не устраивало президента Рузвельта: он хотел, чтобы Англия была мечом в руках Америки, пока сама Америка не вступит в войну.

В марте 1941 г. Рузвельт ввел ленд-лиз, быть может, самый драматичный политический элемент войны. США стали «арсеналом демократии» и не требовали платежей. Но все равно платить надо было дорогую цену. Американские власти лишили Англию ее золотого запаса и заграничных капиталовложений, ограничили ее экспорт. Американские бизнесмены проникли на рынки, прежде бывшие английскими. Экономика Англии была нацелена только на войну. Кейнс верно сказал: «Мы перестали умело хозяйничать, но зато спасли себя и помогли спасти весь мир». Благодаря ленд-лизу Англия почти до конца войны создавала о себе ложное представление как о великой державе.

Победа в Северной Африке заслонила решающую перемену в положении Англии. Но победа оказалась временной: ресурсы О'Коннора истощались. Но итальянские порты в Киренаике остались невредимыми в его распоряжении, он жаждал завершить завоевание итальянской Северной Африки и стремительно продвигался к Триполи. Ничто не могло остановить его. Но внезапно ему приказали остановиться и вернуть основную часть сил в Египет: Гитлер принял решение вторгнуться в Грецию. Таким удивительным образом неудачи итальянцев в Греции спасли их от быстрого разгрома в Северной Африке.

Перед войной Англия дала гарантии Греции. Пока Италия воевала одна, греки не обращались к Англии, боясь спровоцировать Германию. Англичане послали в Грецию несколько самолетов и взяли Крит, хотя, полагаясь на свою морскую мощь, мало сделали для его укрепления. Вначале гордость не позволяла Муссолини просить у немцев помощи. Гитлер планировал предпринять вторжение в Россию, а к Средиземному морю относился равнодушно. Как всегда опасаясь еще одного фронта, он по зрелом размышлении пришел к выводу, что англичане могут прорваться на Балканы, когда немцы будут заняты в России. Нехотя Гитлер принял решение вызволить Муссолини из неприятности, в которую тот попал. На словах дуче по-прежнему считали единственным человеком, который равен Гитлеру, на деле же Италия стала беспомощным, зависимым сателлитом. Как и Франция до нее, она выпала из числа великих держав. Лишь Англия вроде бы поддерживала свою репутацию великой державы, победившей в первой мировой войне, хотя даже ей в конце концов стало невмоготу.

На Сицилию были посланы германские самолеты, они вскоре ослабили британский контроль в Средиземноморье. Роммель, один из любимых генералов Гитлера, был направлен в Триполи с бронетанковым корпусом, позднее из него вырос бронетанковый африканский корпус. Роммель, не столько танкист, сколько лихой кавалерийский командир, был полностью лишен того понимания танковой войны, какое было у Гудериана. Однако смелого натиска хватило, чтобы опрокинуть расчеты англичан. Они судили о его темпах по своим собственным и ожидали, что он будет готов к наступлению в июне. Вместо этого он атаковал 30 марта. Роммель, как до него О'Коннор, планировал рейд крупными силами и тоже неожиданно добился успеха. Передовые английские позиции были сломлены, сам О'Коннор взят в плен. К 11 апреля англичане потеряли все, чего добились в Киренаике, остался лишь Тобрук – изолированный гарнизон, ставший затем помехой.