Олег Ивик - Хазары Страница 19

С этого момента начинается новый виток византийско-хазарских отношений, в конце концов приведший нескольких потомков хазарских каганов на константинопольский трон. Каган проявил редкостное сочувствие к свергнутому императору, не смутившись ни постигшим его изгнанием, ни отсутствием носа и языка. Никифор пишет: «Хаган уступил просьбе, принял его с честью и, подружившись с ним, отдал ему в жены свою сестру Феодору. Юстиниан, с его согласия, прибыл в Фанагорию, и жил там вместе с ней».

Узнав об этом, Апсимар обратился к хазарскому кагану с просьбой «прислать Юстиниана живого или его голову», обещая ему за это «много денег и подарков»…{226}

Деньги и подарки эти (или, во всяком случае, аванс) были, вероятно, переданы кагану, и возможные их следы до сих пор обнаруживаются археологами в донских степях: в нескольких погребениях хазарского времени были найдены золотые солиды, выпущенные Леонтием и Апсимаром-Тиверием. Монеты эти являются большой редкостью, поскольку оба они правили недолго, а свергнувший очередного узурпатора преемник, естественно, выводил деньги с изображением соперника из обращения, заменяя новыми, с собственным портретом. Но монеты, попавшие в степь, изъятию не подлежали. Кочевники редко или вообще не использовали золотые деньги по назначению, то есть для покупок. Обычно это было нечто вроде семейного сокровища, которое хранили как реликвию и могли положить в могилу тому, кто их получил. А зарабатывали их не обычным трудом — очень часто золотые монеты вручались за особые заслуги и в честь каких-либо значимых поводов, как сегодня — медали (недаром к монете иногда приделывали петельку или пробивали в ней дырочку, чтобы носить на одежде). Каган, получивший деньги от византийского императора, мог раздать их ближайшим соратникам, и монеты последовали за ними в могилу. Среднее время, которое проходит между вручением монеты ее постоянному хозяину и его смертью, вряд ли может превышать 20 лет. Таким образом, золотые солиды Леонтия и Тиверия III, найденные в курганах, не только подтверждают сообщения Никифора и Феофана о награде, которую обещали за голову Юстиниана, но и позволяют довольно точно определить дату хазарских курганов, в которых эти солиды найдены{227}.

Трудно сказать, прельстился ли каган подарками или понял, что зашел слишком далеко и что сердить всесильного соседа все же не следует. Он послал к зятю людей «будто бы для его охраны, под предлогом, чтобы он не стал жертвой заговора своих единоплеменников, в действительности же чтобы он был под охраной и не убежал бы». В то же время каган приказал двум своим боспорским чиновникам: наместнику кагана и архонту Боспора — убить Юстиниана. Но хазарка Феодора, несмотря на то что муж ее, казалось бы, не располагал к нежным чувствам, оказалась верной женой. Кто-то из слуг донес ей о замысле брата, и она все рассказала мужу.

Юстиниан лично задушил архонта и наместника, отослал Феодору к кагану, а сам морем отправился в окрестности Херсона. Здесь он собрал небольшую группу своих сторонников и приплыл в устье Дуная. «Оттуда послал из числа бывших с ним некоего Стефана к Тервелю, тогдашнему государю тамошних болгар, призывая его оказать ему содействие для обратного получения императорского престола, обещаясь дать ему многочисленные дары и свою дочь в жены. Тот охотно на все согласился, принял Юстиниана с великим почетом и, вооружив весь подвластный ему народ, вместе с ним направился к столице»{228}.

Смена власти, если верить Никифору, снова произошла с удивительной легкостью. Под стенами Константинополя низвергнутый император в течение трех дней требовал у жителей города, чтобы они приняли его обратно. «Они же, гнусно понося его, отсылали его. Тогда Юстиниан ночью вошел вместе с немногими сопровождающими его в город через водопровод и оттуда захватил город»{229}. Но титул императора не спас его от прозвища, которое теперь прочно приклеилось к его имени: Юстиниан Ринотмет (Носоотрезанный).

Вернув себе трон, Юстиниан «совершил множество убийств и злодеяний по отношению к подданным». Апсимара и Леонтия, которые проявляли к своим предшественникам некоторую гуманность, ограничиваясь отсечением носа, он «во время конских состязаний волочил… направо, волочил налево и попирал их ногами», а потом отрубил им головы. Патриарха, который провозгласил Леонтия императором, он ослепил. «Одних назначал на архонтат и сразу посылал вслед за ними других и убивал; других еще призывал на обед и убивал ядом; других опять же выбрасывал в мешках в пучину моря. По единогласной молве, он был для подданных крайне жестоким зверем»{230}.

Однако, несмотря на все эти жестокости, Юстиниан проявил себя как хороший муж. Он «послал в Хазарию за своей женой Феодорой и за своим сыном Тиверием, родившимся от нее. И венчал их на царствование»{231}. Феофан сообщает дополнительные подробности воссоединения этой семьи. Не будучи уверен, что каган отдаст свою сестру и племянника добровольно, Юстиниан «послал флот, чтобы привезти из Хазарии свою жену, но многие корабли затонули вместе с людьми».

«Хаган, услышав об этом, пишет ему: “О неразумный, неужели тебе было недостаточно двух или трех кораблей, чтобы забрать свою жену и не погубить [при этом] столько людей? Или ты считаешь, что и ее возьмешь в сражении? Знай, у тебя родился сын, пошли [за ними] и возьми их”».

Юстиниан привез Феодору и ее сына Тиверия в Константинополь, короновал их, «и они воцарились вместе с ним»{232}.

Юстиниан воздал своей жене и сыну все мыслимые почести. Тиверий был объявлен соправителем отца. В столице, рядом со статуей императора, была поставлена статуя хазарской царевны. Каган, несмотря на то что он еще недавно покушался на жизнь зятя, был приглашен в Константинополь, и его всенародное чествование происходило в огромном подземном зале-водохранилище — «Цистерне Базилике», которая до сегодняшнего дня практически без перестроек сохранилась в Стамбуле.

Однако союз Юстиниана с хазарами (по крайней мере, политический) оказался не слишком долговечным. Все началось с того, что Юстиниан через пять лет после своего восстановления на престоле вспомнил былые обиды, нанесенные ему жителями Херсона, и решил отомстить. Впрочем, существует и такая точка зрения, что херсониты, не дожидаясь мести жестокого императора, заблаговременно отдались под протекторат Хазарии и в городе появился наместник кагана — тудун{233}. После этого Юстиниану уже ничего другого не оставалось, как покарать изменников. Никифор пишет:

«Юстиниан, имея в памяти происшедшее с ним из-за козней Апсимара в Херсоне, собрал очень многочисленные и разнообразные корабли, посадил на них счетом до 100 тысяч человек обученных из наборов войск и еще из земледельческого и ремесленного люда, а также и из сената и из городского народа и, поставив над этим флотом начальником некоего Стефана патрикия, по прозванию Асмикта, послал его, приказав казнить мечом всех людей, находящихся в областях Херсона и Босфора (город Боспор. — Авт.), а также и других областей»{234}.

Стефан достаточно точно выполнил приказ своего императора. Об этом рассказывает Феофан:

«Ромеи, прибыв в Херсон, захватили крепость, так как никто им не воспротивился, и уничтожили всех мечом, кроме подростков, пощадив их как неразумных и годных в услужение, а Тудуна — архонта Херсона, бывшего там от лица хагана, и Зоила, первого гражданина по роду и племени, также и сорок других знатных мужей, протевонов (первых лиц. — Авт.) Херсона, вместе с семьями, связанными отослали василевсу. Других же семерых протевонов Херсона ромеи подвесили на деревянных вертелах и зажарили на огне; остальных двадцать, связав им руки за спиной и привязав к ремням хеландия (корабля. — Авт.), наполнили его камнями и потопили в пучине»{235}.

Однако Юстиниан остался недоволен масштабом казни (ему не понравилось, что в живых остались херсонские подростки), и он приказал Стефану вместе с флотом вернуться в Константинополь. По дороге флот был уничтожен бурей, количество погибших достигло 73 000. «Когда Юстиниан узнал об этом, то ничуть не опечалился, но, напротив, еще больше преисполнился радости и был уже в высшей степени одержим безумием и, крича, угрожал, что вышлет другой флот, распашет и сровняет с землей все вплоть до стен. Это услышали жители крепостей, приняли меры к безопасности и, вынужденные задумать [что-то] против василевса, послали к хагану в Хазарию просить войско для своей охраны»{236}.

Тем временем Юстиниан, вместо обещанного флота, отправил в Херсон нескольких своих представителей и отряд в 300 воинов, которые должны были восстановить порядок в городе. Но к стенам Херсона уже подоспели хазары. Жители города (видимо, кто-то из них все-таки остался в живых) одних посланцев Юстиниана казнили сами, а других, вместе с сопровождавшим их отрядом, передали хазарам для отсылки к кагану. Те не стали утруждать своего властителя и по дороге сами расправились с пленными. После чего херсониты и жители других близлежащих крепостей провозгласили императором некоего Вардана, армянина, который отбывал в Херсоне ссылку{237}. Могло показаться, что это — только декларативный жест, поскольку Херсон находился на окраине империи и большая политика делалась не здесь. Но Юстиниан, видимо, помнил, что основатель его династии, уже упоминавшийся нами Ираклий I, был провозглашен императором в еще более далеком Карфагене, и решил принять меры