Николай Скоморохов - Боем живет истребитель Страница 19

С машиной ничего особенного не случилось – ее быстро ввели в строй. А вот мотор…

Оказалось, что темпераментный летчик-инспектор просто-напросто перегрел его в жаркой схватке. На взлетных оборотах его и заклинило.

Но даже этот случай «работал» на авторитет Онуфриенко. Он учил: в бою побеждают не только тактическим и огневым мастерством, но и умелым владением техникой, способностью брать от нее все, на что она способна.

…Самокритичность – первая черта коммуниста. Партийность повышает ответственность перед самим собой, перед людьми.

Эти слова глубоко запали мне в душу. Но достоин ли я сейчас того, чтобы стать коммунистом? С одной стороны – три сбитых вражеских самолета. С другой – ряд неудач. Правда, все от неопытности. Но коммунист должен служить для всех примером. Значит, надо набраться боевого опыта, а затем уж думать о вступлении в партию.

Таким было мое решение.

Но, оказывается, комэск и парторг тоже думали обо мне, и у них было свое мнение.

После одного из вылетов ко мне подошел Баботин:

– Старший сержант Скоморохов, через неделю у нас партийное собрание. Будем рассматривать заявления о приеме в партию. Пора бы и вам подумать об этом.

– А не рано ли? К такому большому событию нужно как следует подготовиться.

– Мы считаем вас подготовленным к нему.

– Коммунисту ведь не прощают промахов, неудач…

– А разве коммунистов оберегают от них ангелы-хранители?

– Да нет же, они сами созрели для того, чтобы не допускать их…

– Вы не правы, Скоморохов, коммунисты – это люди, созревшие для того, чтобы самокритично оценивать свои действия, учиться на собственных ошибках…

– Значит, я в чем-то не прав…

И все-таки шаг этот чрезвычайно серьезный. А мне лишь двадцать один год. Из них всего шесть лет пробыл в комсомоле. Чем же они ознаменованы? В техникуме был секретарем. Работу комсомольской организации астраханский горком оценивал положительно. В летной школе охотно выполнял любые поручения, активно участвовал в соревнованиях по многим видам спорта. В боевом полку выступал на комсомольских собраниях, а больше, кажется, ничего и не делал. Ну вот спросят об этом коммунисты на собрании – что скажу?

В таких раздумьях прошла почти вся ночь после разговора с Баботиным. Утром отправился со всеми на аэродром, туда как раз подоспели свежие газеты. Развернул нашу армейскую – «Защитник Отечества», – в глаза бросился крупный заголовок: «Хочу в бой идти коммунистом!» Под ним – подборка материалов. Уже начальные строки не могли не волновать: «Мною уничтожено 12 фашистов…», «Фашистские изверги живьем сожгли мою жену с дочерью…», «Я был трижды ранен…».

В бой коммунистом – желание души и сердца.

В бой коммунистом – самое чистое, самое бескорыстное стремление…

Вечером, уставший от боевой работы, выкроил время, чтобы написать письма отцу с матерью, Маше, поделиться с ними своим решением стать коммунистом.

И лишь после этого написал заявление.

Утром вручил его Баботину, – он очень обрадовался.

– Подбери себе двух рекомендующих, готовься к собранию. Я помогу тебе, – сказал он.

Готовился я к собранию с волнением. Десятки раз перебрал в памяти свою недолгую жизнь. Наизусть заучивал целые главы из Устава ВКП(б), читал учебник по истории партии.

Несколько бесед о правах и обязанностях коммуниста провел со мной Баботин.

14 июня 1943 года состоялось партийное собрание. Оно проходило прямо на стоянке, многие, укрываясь от солнца, расположились под плоскостями истребителей.

Я терпеливо ждал своей очереди. И вот зачитывают мое заявление и рекомендации.

– Вопросы будут? – спрашивает председательствующий.

– Пусть расскажет биографию! – раздается голос.

– Давай, Скоморохов, рассказывай,– подбадривает Баботин.

А у меня вроде бы язык отнялся. Не знаю, с чего начать, не нахожу первого слова.

– В каком году-то родился? – помогает Баботин. С трудом, заикаясь от волнения, начал рассказывать о себе. Получилось очень коротко – несколько слов.

Смутившись, снова замолчал.

– Есть еще вопросы? – обратился к собранию председательствующий.

– Есть!

Сейчас, думаю, начнут по уставу гонять. Силюсь припомнить права и обязанности коммуниста – все вылетело из головы. Вот беда!

Но оказалось, что беда совсем в другом.

Неожиданно послышался завывающий звук немецких бомбардировщиков.

– По самолетам!

Всех как ветром сдуло.

Пока заводили моторы, на аэродром начали сыпаться первые бомбы. Мы с Шевыриным очутились на старте раньше других – сказались наши тренировки. Дали ракету на взлет. Сдвинулись с места – за нашими хвостами, где-то сбоку, рвутся бомбы.

– Прекратить взлет! – раздалось у меня в наушниках.

Но было уже поздно.

Мы оторвались от земли – вокруг нас завихрились шнуры эрликонов. «Мессер» атакует, не дает набрать высоту.

– Шевырин, жмись к земле, следуй за мной! – передал ведомому.

Чуть ли не цепляясь крыльями за верхушки кустов, мы на полном ходу понеслись вдоль ручейка. Набрав скорость, резко переходим в кабрирование и на высоте 800 метров вскакиваем в облака. Облачность 8-10 баллов, с большими окнами-просветами. Через них осматриваем «поле боя». «Фоккеры» потихоньку начинают разворачиваться на обратный курс. Их – семерка, прикрытие – восемь «мессеров». А нас – двое. Мы не знали тогда, что на помощь нам взлетели истребители с других аэродромов.

А пока – одна пара против 15 вражеских самолетов.

Принимаю решение вступить в бой. Но так, чтобы от него был какой-то прок.

Высматриваем, на кого напасть. В районе Сватово замечаем под облаками двух «фоккеров». Быстро подхожу к ним, прицеливаюсь, открываю огонь. И – радость! Один горит, начинает переворачиваться, показывая брюхо, как оглушенная рыба. К нему совсем близко подходит Валька, посылает в него прощальную очередь. Оглядываюсь – к нам стаей несутся «мессеры». Разворачиваемся в сторону аэродрома, – может быть, наши взлетели. Но никого из своих не видим. Вскакиваем в облака, отрываемся от вражеских истребителей. Вдруг нас ослепило яркое солнце – пробили облачность. Осматриваемся, на сером фоне – пара «фоккеров». Набрасываемся на них. Заметив нас, они пытаются скрыться в облаках, но это им не удается: один из них заштопорил, его добил Валька.

Молодец Шевырин! Держится своего места, активно действует. Правда, чересчур увлекается. При первой схватке, если бы я вовремя не осмотрелся, нас накрыли бы «мессеры». А ведь увидеть их должен был прежде всего ведомый. Но пылающий «фоккер» заворожил его, он не смог отказать себе в удовольствии всадить в него очередь, хотя нужды в этом особой не было.

Пробиваем облака. Внизу – каша. Подоспели истребители 31-го и 116-го полков. Мы увидели, как один за другим устремились к земле два «мессера». Рухнул наш истребитель. С парашютом выбросился летчик. А немцы поспешно устремились в спасительные облака. Постепенно небо очистилось от крестоносной нечисти.

Приземлившись, мы узнали, что с парашютом выбросился весь израненный разорвавшимся в кабине снарядом летчик соседнего полка сержант Шпаченко. Он сбил двух «мессеров».

На аэродроме все утихло. Партийное собрание продолжилось.

Я еще не успел прийти в себя, остыть после боя. Снова стоял перед коммунистами в ожидании вопросов и никак не мог сосредоточиться.

Председательствующий капитан Баботин поднялся с места:

– Товарищи, довожу до вашего сведения, что комсомолец старший сержант Скоморохов только что пополнил свой боевой счет – вместе со своим ведомым Шевыриным сбил двух «Фокке-Вульф-190».

Раздались аплодисменты.

Баботин поднял руку, призвал всех к тишине.

– А теперь продолжим обсуждение. Есть вопросы к товарищу Скоморохову?

– Нет! – раздались голоса.

– Тогда приступим к голосованию.

У меня подкашивались ноги. В бою ничего подобного не испытывал, а тут – на тебе!

Проголосовали единогласно.

Баботин поздравил меня с принятием кандидатом в члены ВКПб).

…Будет в моей жизни еще много встреч с разными людьми. Но ни одна не сравнится со встречей с майором Григорием Онуфриенко.

Будут в моей жизни и другие радостные события, но ни одно не сравнится с событием, происшедшим 14 июня 1943 года.

Будут в моей жизни и другие памятные, дорогие сердцу места, но ни одно не сравнится с Нижней Дуванкой.

Здесь произошло мое второе рождение – я стал коммунистом.

Значительнее этого в жизни ничего не могло и не может быть!

Окрыленный доверим товарищей, выросший на целую голову в собственных глазах, я вместе со всеми готовился к грядущим боям. Все жили ожиданием новых больших событий. Сражение за Советскую Украину только начиналось.

Глава V

Небо Курска и Донбасса

Жизнь на войне полна неожиданностей. Наутро, после партийного собрания, я проснулся с мыслью о боевых вылетах, а тут на пороге дежурный офицер: