Дом наизнанку. Традиции, быт, суеверия и тайны русского дома - Ника Марш Страница 19

«Право угощаться и угощать было важнейшей частью деревенских праздников, – писала Ариадна Владимировна Тыркова-Вильямс, подруга Надежды Константиновны Крупской, – в остальное время мужики не так много пили, как о них рассказывают».

Начало пьянству, как мы видим, есть – первые упоминания о распространении этой беды приходятся на XVI век. В отчете посла Священно-Римской империи середины 1550-х говорится, что московиты – мастера заставлять других пить. Особенно если чаша поднимается за великого князя. Кто же в этом случае откажется выпить за здоровье государя? Странным будет выглядеть, если кто-либо демонстративно поставит чашу на стол.

Невоздержанным в потреблении напитков был и государь Петр I. Про его Всешутейший и Всепьянейший Сумасброднейший собор хорошо известно. Эту затею Петр придумал еще в 1690 году, и почти тридцать лет просуществовал Собор-пародия на церковь. «Бесовщина», – с неприязнью говорили священники. «Блуд», – коротко «припечатывали» отцы семейств. Затевалось это как шутейное действо, но часто случается, что легкомысленная идея заходит слишком далеко. Присутствовали на нем «князь-папа» и «князь-кесарь», выбранные на Соборе, «дьяконы», «княжны-игуменьи». С удовольствием присутствовала на этих вечерах княгиня Анастасия Голицына, которую Петр «ласково» прозвал «дочка-бочка». Но даже такая близость к императору не спасла Голицыну – по донесению, что якобы сочувствовала и помогала царевичу Алексею, Голицына была бита батогами и сослана в загородное поместье. Царевич же скончался в Петропавловской крепости после пыток и уже приговоренный к смерти.

Участники этого Собора-оргии, конечно, были пьяны. Напивались и княгиня Голицына (особенно отмечали ее стойкость ко хмелю), и бой-баба Авдотья Чернышева. «Княжна-игуменья» Дарья Ржевская считалась одной из самых активных участниц действа, а ведь происходила из рода Рюриковичей… Из Всепьянейшего Собора сложилась политическая элита на долгие десятилетия – Апраксин, Мусин-Пушкин, Головкин… Вот, например, список участников Собора в 1706 году:

Архикнязь-папа,

Протокопайхуй Михайлов,

Духовник Иринархуй, архидиякон Иданухуй Строев,

Протодиякон Пахом Пихайхуй Михайлов, дьякон Иоиль Поприайхуй Бутурлин,

Ключари: Починихуй Опраксин, Брихуй Хилков,

Ионихуй Суббота, ризничай Изымайхуй Мусин-Пушкин,

Дьяконы: Посаднилхуй Головин, Ловихуй Войеков,

Ройхуй Ронов, Дунайхуй Шемякин… и так далее.

Правда, с помощью таких развеселых Соборов Петр держал при себе представителей аристократии. Спьяну развязывались языки, и уследить за дурными помыслами каждого было легче.

Не случайно глава приказа розыскных дел Федор Юрьевич Ромодановский[20] тоже был участником этих пирушек. И вот он-то потреблял напитков мало, все больше слушал, о чем говорили окружающие его люди. А после предоставлял государю доклад об услышанном.

Но то были – повторюсь – представители знати. Люди, находившиеся близко к власти. Мужичок с крестьянской сохой просыпался рано и спать ложился, умаявшись за день, без сил. Попусту куражиться у него уже не было возможности. А когда пить, например, крепостному? Разве если барин в отлучке. Сколько шутейных живописных полотен написаны на тему тайного пристрастия прислуги – где горничная тайком опрокидывает рюмочку или допивает из бокала за госпожой. Дворовые, близкие к кухне и хозяйским погребам, имели такую возможность. Но крестьянину вино было практически неведомо.

А вот в XIX веке бывшие мужики, вышедшие в купчин, уже могли себе позволить и французское шампанское, и итальянские вина. О том, как кутили на Монмартре дети и внуки крепостных, слагали легенды. Как пропивали целые заводы, как бросали к ногам красавиц пачки денег (вспомним купца Парфена Рогожина в «Идиоте» и его страсть к Настасье Филипповне!). Хлебное вино – как называли водку в то время – стало доступным. Появилось немало производителей, которые были и поставщиками императорского двора, и создателями более дешевых напитков для народа. Не случайно в начале Первой мировой войны государь Николай II решил запретить производство и употребление спиртного. Малознакомому с русской жизнью последнему правителю России казалось, что таким образом он спасет нацию. Что сделает большой шаг к очищению нравов. Он просчитался. Казна недополучила огромные деньги, народ возмущался запретом и тайком пил одеколоны и самопальные напитки. И империя все равно рухнула.

У Владимира Маковского есть пронзительная картина «Не пущу», где женщина закрывает грудью мужу вход в питейное заведение. К ней испуганно прижался ребенок. А супруг смотрит на все это с мрачной полунасмешкой. Разумеется, если он поставил себе цель, то обязательно к ней придет. И этот жест отчаяния его растрепанной супруги ничего не значит. По одежде людей видно, что они из простых. Вполне возможно, это рабочий после смены идет потратить полученное жалованье. О том же картина «Первое число. Сцена из чиновничьего быта». Николай Кошелев написал ее на следующий год после отмены крепостного права – в 1862 году. И там такая же безнадежность. Чиновник храпит на диване, а его молодая жена у колыбели похожа на мраморное изваяние. Она потрясена. Кошелек ее мужа совершенно пуст. На что им жить целый месяц, если пришло первое число, день выдачи жалованья, а все уже потрачено?

Можно ли считать это исключительной, национальной чертой? Да конечно же нет! Во всех странах Европы открывались питейные заведения. Разбавленное вино было основным напитком на протяжении столетий в Италии и Франции – вода в реках из-за заражения представляла больше опасности для людей, чем спиртное. В XVI веке английский работяга шел после напряженного дня зарядиться кружечкой эля, которую ему заботливо предлагали вдовы прямо из окошка. Эль при Тюдорах (в то же самое время, когда в России открылся первый кабак) даже называли «вдовьим напитком», потому что производить его начинали женщины, оставшиеся без кормильца. Голландские живописцы описывают нам, как весело пируют в кабачке люди разных сословий. А французы восхищались «Любительницей абсента».

«В России душевое потребление спирта сравнительно невелико, но общеизвестная обычная в ней неравномерность ставит ее в ряды стран, где пьянство развито», – писали авторы статьи «Пьянство» в дореволюционной энциклопедии Брокгауза и Ефрона. А. Е. Андреев, Д. Богоявленский и А. Стикли, проанализировав смертность русских людей в 1870–1894 годах, пришли к выводу, что от пьянства в этот период умирали 10,4 на 100 тысяч человек. И «лидером» в списке губерний сочли Вятскую. К слову, этот показатель ниже, чем в России 2009 года. В 2021 году потребление спирта в России на душу населения составило 9,1 литра. А вот в 1870-х – в среднем 3,3. То есть почти в три раза меньше. И пили больше всего в Прибалтийских губерниях и в той же Вятке. Так что «В Питере – пить» – это, скорее, шутка. Столица была далеко не