Зоя Ножникова - Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев Страница 2

Теперь пришла пора воплотить герберштейновский завет в жизнь и последовать примеру самого прилежного исполнителя повелений Габсбургов. Слава Богу, подумал Барон, для этого не надо скакать во весь опор; достаточно сесть в кресло у камина и начать писать. И даже сначала не писать, а только думать да перебирать старые бумаги и книги в кожаных переплетах.

Барон вновь вспомнил Герберштейна, чьи «Известия о делах Московитских» вот уже полтора столетия служили главным источником познания далекой страны на востоке христианской Европы. Император распорядился, чтобы в самые короткие сроки Барон составил для него новое описание Московии.

Сейчас, на исходе XVII века, как никогда угрожала Священной Римской империи великая опасность. Недавно полчища османов подошли прямо к стенам Вены и осадили ее; разрушили чудесный и богатый Мёдлинг, стоявший на краю Венского леса и перебили всех его жителей, искавших спасения в храме; устремились дальше, на запад и север. Австрийские земли были опустошены, империя изнемогала в неравной борьбе. Императору были жизненно необходимы надежные союзники в противостоянии с турками, и найти их было негде, кроме как на востоке, в Московии и Речи Посполитой. Прошли времена Карла V, истинного хранителя христианской веры, над империей которого никогда не заходило Солнце. После его смерти Габсбурги разделились, и испанской их ветки не было дела до забот нынешнего императора. Западная Европа едва оправилась от разрухи, вызванной страшной Тридцатилетней войной[2], ужасы которой Барон хорошо помнил.

Империя не могла ожидать помощи ни от давних противников французов, ни от занятых торговыми делами голландцев, ни от Венеции, чья слава была позади. Оставалась надежда на польского короля и великого полководца Яна Собеского, что разбил войска султана под Веной, и на русское государство, которое крепло и бога тело на глазах. Там, конечно, как и везде, случались внутренние смуты и, по слухам, бунтовали то крестьяне, то горожане, то стрельцы. Говори ли разное о юном царе и его могущественной сестре, которая не хотела допустить его до дел правления. Однако русских лучше было иметь в числе друзей, а не врагов.

К дружбе с русскими стремился еще дед могущественного императора Карла V, прославленный Максимилиан I, патрон Герберштейна. Снаряжая в путь своего посла, отправлявшегося с важной миссией в Московию в 1516 году, Максимилиан I давал ему инструкции, как обращаться к московитам:

«Мы, по внушению и милости Господа Всемогущего, с самого начала нашего правления упорно стремились и неустанно тщились утвердить, с помощью Всемогущего, всеобщий мир и единство во всем христианском мире, поэтому нам пришлось взять на себя и перенести множество великих войн и превратностей только лишь по причине нашего желания устроить всеобщий мир, чтобы против неверных и врагов Иисуса Христа, нашего Спасителя, и Благодатной Пречистой Марии, его драгоценной матери, для отражения их мог быть установлен твердый порядок и организация».

Герберштейн, которого принимал великий князь московский Василий III[3], говорил тогда от имени Священной Римской империи:

«Всей вселенной известно, что много лет христианские правители междоусобными бранями и раздорами себя озлобляли и много христианской крови проливали, а никакой от этого христианству пользы не произошло. Потому это было, что неверные и враги христианского имени от того смелее и выгоднее дела свои делать могли, много людей в плен побрали, много царств и городов завоевали; все это произошло единственно от несогласия правителей христианских. Правители христианские должны всегда держать в мысли, что правление вручено им от Бога для умножения веры и чести его, для обороны общих людей, овец Христовых. Римский цесарь Максимилиан изначала это держит в мысли, многие войны вел он не из властолюбия, но для утверждения общего мира в христианстве».

Нынешний император, как и его предшественники, не видел другого пути для спасения, укрепления и процветания своего государства, кроме как в союзе против османов с русскими. Могучая страна, чьих восточных границ никто не знал, была желанным сторонником. Однако на протяжении веков о ней ходили самые разноречивые разговоры. Десятки и сотни послов, торговцев, воинов и путешественников бывали в Москве по делу и без дела, а вернувшись, рассказывали о Москве и московитах были и небылицы и писали о них книги. Несмотря на это, единого представления о Московии или, как ее еще называли, Руссии, так и не сложилось. Говорили, что нет в мире народа более сильного, верного и надежного; говорили, что нет народа более хитрого, лицемерного и вероломного; что русские сражаются храбро и неуступчиво; или что при любой опасности они в страхе бегут. Говорили, что русские пьяны каждый день в году, и что они совсем не пьют ни крепких, ни слабых напитков, даже пива, и поэтому нет в мире мастеров и ремесленников искуснее их.

Нынешний император, такой же патрон Барона, каким был для Герберштейна Максимилиан I, рассудил, что давние союзы с русскими потому бывали недолговечными и непрочными, что его предшественники плохо понимали русских, плохо представляли, каким образом тех можно привлечь на свою сторону, чем заинтересовать. Потому он и поручил Барону создать некое руководство для себя, своих советников и своих наследников о том, как следует обращаться с московитами, потому и произнес:

— Послушаем, что он скажет…

Император готов был повторить слова Максимилиана I, обращенные к великому князю московскому Василию III более полутора столетий назад[4]:

«После перенесенных долгих и великих войн и смятения мы добились того, что через договоры о дружбе мы располагаем теперь по нашей воле восточными королевствами Венгрией, Чехией, Хорватией и Далмацией, а равным образом и державами Апулией, Сицилией, Неаполем вкупе со всем Западом, то есть королевствами в Испании: Арагоном, Кастилией, Гранадой, Леоном и Наваррой, которые были отвоеваны у язычников и неверных. Равным образом в большой дружбе и братском союзе с нами король английский. Далее, на севере, король Дании, Швеции и Норвегии также связал себя ныне с нами дружбой. Итак, мы добились единства почти всех перечисленных христианских королей. Поскольку наш любезный брат, великий князь Московский, теперь осведомлены о наших великих трудах и стараниях и о том, что наши планы почти уже осуществились до конца, а также о нашем желании братства и дружбы, то, может быть, наш любезный брат, перед Всемогущим Богом и его дражайшей Пречистой Матерью Марией, примет в расчет благополучие христианского мира, учитывая при этом, какая польза и прибыль будет его землям и подданным в результате такого мира. Питая к нам такую же братскую любовь и дружбу, которые мы всегда имели к его любезному отцу, а ныне имеем к Его любезности, пусть он окажет нам честь, чтобы на благо всего христианского мира наше предприятие, наши давние мысли и желания были успешно доведены до конца, что сейчас зависит только от Его любезности. За это мы будем обязаны Его любезности, нашему любезному брату, вечной дружбой и благодарностью».

Дипломатам императора Священной Римской империи недавно удалось достичь согласия русских прислать в Европу посольство, чтобы обсудить, как лучше совместно бороться с великой османской опасностью и на каких условиях заключать договоры о дружбе и взаимной помощи между христианскими народами. Император считал необходимым как можно обстоятельнее подготовиться к приему русского посольства, чтобы будущие соглашения полностью соответствовали его, римского императора, интересам. Для того, чтобы не совершить какой-либо ошибки, которая, как не раз бывало в прошлом, делала невозможным желанные союзы, император хотел ясно представлять себе, что такое Московия и кто такие эти русские, о которых все наслышаны и о делах которых иные знают очень много, но никто, кажется, не знает правды. Пусть Барон напишет ему, как нужно обращаться с русскими; пусть напишет, каковы их обычаи, как они сами принимают послов, какие у них обряды при царском дворе и в обычной жизни, что они едят, как относятся к женщинам; пусть Барон напишет, каково нынешнее состояние Московского государства и каковы его богатства. По мысли императора, Барон должен отделить зерна от плевел в сотнях разноязычных и разновременных рассказов о Московии, и тогда, вооруженный знанием истины, император Священной Римской империи сумеет создать с русскими прочный и вечный, как броня, союз.