Геннадий Ванеев - Севастополь 1941—1942. Хроника героической обороны. Книга 1 (30.10.1941—02.01.1942) Страница 2

Все это привело к тому, что наши базы, в том числе и Севастополь, в предвоенные годы оказались неподготовленными к обороне с суши. Никаких рубежей и средств инженерного оборудования на местности, обеспечивающих устойчивость обороны баз с суши, создано не было.[6] Как это могло произойти? Почему были преданы забвению или сознательно отброшены уроки прошлых войн и теоретические положения, выведенные на основе их опыта? А опыт такой был. Достаточно вспомнить первую оборону Севастополя, быстрое падение бельгийских и некоторых французских крепостей в 1914 г., а затем русских крепостей в 1915 г. Адмирал Флота Советского Союза И. С. Исаков писал: «Когда же наступила небывалая в истории грандиозная война… оказалось, что опыт прошлого забыт, что большинство сильнейших приморских крепостей не было подготовлено для обороны с суши, и в результате мы явились свидетелями капитуляции целого ряда крепостей, портов и баз. Редко можно встретить в любой другой отрасли подобное пренебрежение очевидными уроками истории».[7]

Начавшаяся вторая мировая война и военные действия в Европе 1939–1940 гг. убедительно доказывали, что гитлеровские войска широко применяли высадку воздушных и морских десантов для захвата крупных городов, островов и прибрежных районов. Учитывая это, народный комиссар ВМФ Н. Г. Кузнецов 16 декабря 1940 г. отдал приказ «О мерах по сухопутной и противодесантной обороне на морских театрах». Приказ требовал от командующих флотами срочного проведения оперативно-тактических и инженерных рекогносцировок на местности и составления генеральных планов на строительство сухопутной и противодесантной обороны военно-морских баз и побережья. В приказе и приложенной к нему инструкции давались соответствующие рекомендации.[8]

Приказом командующего Черноморским флотом 3 февраля 1941 г. была назначена рекогносцировочная комиссия по выбору сухопутного рубежа обороны в районе главной базы под председательством генерал-майора П. А. Моргунова.[9] Нельзя не отметить, что приказ о создании рекогносцировочной комиссии, отданный почти через два месяца после приказа наркома, не содержал никакого оперативно-тактического задания (решения) по выбору сухопутного рубежа и позиций, равно как и указаний о составе сил и боевых средств, предназначаемых для его обороны. Тем не менее комиссия закончила свою работу до начала Великой Отечественной войны. В ее акте от 27 мая 1941 г. были определены участки строительства дотов, дзотов, окопов, убежищ, командных пунктов и соответствующих заграждений, а также системы маскировки, водо- и электроснабжения главного рубежа обороны.[10]

В конце февраля 1941 г. Военный совет Черноморского флота поставил перед командованием береговой обороны задачу по отработке организации обороны Севастополя с суши для отражения морских и воздушных десантов противника с привлечением частей береговой обороны, различных сил и средств гарнизона Севастополя.

В марте 1941 г. Черноморский флот и Киевский Особый военный округ провели в районе Севастополя совместное двустороннее учение по отражению крупного воздушного десанта, высаживаемого в тылу главной базы для захвата ее с суши. Учение показало недостаточную подготовку штаба флота и частей Севастопольского гарнизона. На основании опыта учения было составлено специальное наставление по борьбе с воздушным десантом и обороне главной базы с суши.

Приказом командующего Черноморским флотом от 27 мая 1941 г. было введено в действие «Наставление по организации сухопутной и противовоздушно-десантной обороны главной базы флота». Этим же приказом был утвержден акт рекогносцировочной комиссии по выбору оборонительного рубежа.[11] «Наставление…» предусматривало создание трех секторов обороны, Севастопольского городского и Балаклавского боевых участков. Их коменданты замыкались на коменданта береговой обороны главной базы — непосредственного руководителя сухопутной, береговой и противовоздушно-десантной обороны главной базы флота. К обороне привлекались все части гарнизона.

В напряженные июньские дни 1941 г. в северо-западном районе Черного моря проводилось большое двустороннее учение сил флота и войск Одесского военного округа. Задачей учения была отработка действий войск и флота по высадке и отражению морского десанта.

На флот прибыл заместитель народного комиссара ВМФ, начальник Главного морского штаба адмирал И. С. Исаков. Перед началом учения он выступил на совещании руководящего состава флота и сообщил о концентрации немецких войск около наших границ. Все силы флота во время учения, сказал он, должны быть готовы к практическому использованию оружия, так как нет полной гарантии, что обстановка не помешает выполнить план намеченного учения.[12]

Учение закончилось благополучно, и 19–20 июня 1941 г. корабли стали сосредоточиваться на главной базе. Однако флот не перешел на повседневную готовность № 3, а оставался, согласно указаниям наркома ВМФ, в состоянии повышенной оперативной готовности № 2. Корабли и военные объекты продолжали соблюдать светомаскировку, в городе же затемнение было отменено.

В субботу 21 июня бульвары и парки вечернего Севастополя заполнили моряки с кораблей и из частей гарнизона, получившие увольнение. В Доме флота, в театре им. Луначарского шли концерты для воинов по случаю успешного окончания учения. Ничто не предвещало трагических событий. Но вскоре после окончания времени увольнения, точнее, в 1 ч 03 мин 22 июня, в адрес Военного совета Черноморского флота поступила срочная телеграмма наркома ВМФ «Оперативная готовность № 1 немедленно. Кузнецов».[13] Через несколько минут телеграмма лежала на столе начальника штаба флота контр-адмирала И. Д. Елисеева, который находился в своем кабинете, и вскоре вручена прибывшему в штаб командующему флотом вице-адмиралу Ф. С. Октябрьскому. В 1 ч 15 мин по флоту была объявлена оперативная готовность № 1, на которую к 2 ч 30 мин перешли все разнородные силы флота, включая Дунайскую военную флотилию.[14]

Около 3.00 к оперативному дежурному штаба флота капитану 2 ранга Н. Т. Рыбалко от постов ВНОС и СНИС стали поступать донесения о шуме моторов самолетов, идущих курсом на Севастополь.[15] Своих самолетов в воздухе не было, и начальник штаба флота И. Д. Елисеев отдал приказ зенитной артиллерии главной базы и стоявшим на рейде кораблям открыть огонь.[16] В 3 ч 15 мин над базой вспыхнули лучи прожекторов и тут же раздались первые залпы.

Командующий флотом доложил народному комиссару ВМФ по телефону: «На Севастополь производится налет авиации противника, город подвергся бомбардировке, зенитная артиллерия отражает нападение».[17] На самом деле с вражеских самолетов сбрасывались не бомбы, а мины на парашютах. Одна из таких мин упала на перекрестке улиц Щербака и Подгорной и разрушила жилой дом. Появились первые жертвы войны — убитые и раненые.[18] Другая упала на мелководье, в районе памятника затопленным кораблям. Взрывом повреждены памятник и здание санатория, где несколько человек было ранено. Так началась война для севастопольцев и моряков главной базы.

Немецко-фашистское командование рассчитывало внезапной ночной постановкой неконтактных магнитных мин закупорить, а при последующих налетах уничтожить боевые корабли в бухтах главной базы или вывести их из строя бомбардировочной авиацией. Но внезапный налет не удался. Дружным огнем зенитчики встретили вражеские самолеты. Один из них, охваченный пламенем, врезался в море, а другой упал в прибрежной черте Стрелецкой бухты. Остальные сбились с курса и, сбросив свой смертоносный груз куда попало, ушли восвояси.

Налеты вражеской авиации на Севастополь продолжались и в последующие дни. За период с 22 июня по 7 июля 1941 г. на подходах к Севастополю противник сбросил 44 неконтактные мины, 24 из которых упали непосредственно на выходе из Северной бухты.[19]

Первоначально считали, что враг ставит обычные якорные мины. 22 июня корабли охраны водного района (ОВР) главной базы (командир контр-адмирал В. Г. Фадеев, начальник отдела политической пропаганды полковой комиссар Н. А. Бобков, начальник штаба капитан 2 ранга В. И. Морозов) провели траление Южной и Северной бухт, а также фарватера по Инкерманскому створу. Мин обнаружено не было. Однако в 20 ч 30 мин того же дня у Карантинной бухты на мине подорвался и затонул буксир «СП-12» (капитан С. А. Найдек), посланный для подъема с мелководья сбитого немецкого самолета. Подошедшими катерами было спасено 5 человек команды, остальные 26 погибли.[20]

Командование флота предприняло срочные меры по борьбе с вражескими минами. Штаб ОВРа организовал береговые и плавучие посты противоминного наблюдения, которые действовали круглосуточно. Как только начинали сбрасывать мины, наблюдатели засекали места их приводнения путем пеленгования из разных точек. Затем места падения мин обвеховывались. Это служило предупреждением кораблям об опасности. Вскоре на флоте был создан первый электромагнитный трал на основе работ многих ученых, по проекту инженера Б. Т. Лишневского.[21] Основная заслуга в создании противоминной защиты кораблей принадлежит прибывшей на флот группе ученых во главе с И. В. Курчатовым и А. П. Александровым.