Вадим Медведев - РАСПАД. Как он назревал в «мировой системе социализма» Страница 2

С нашей стороны хотя и провозглашались принципы равноправия и суверенности стран и партий, но на деле они не выдерживались. Мы продолжали судить о действиях друзей только со своих позиций, не учитывая новизны проблем и особенностей каждой страны. Более того, любая их инициатива вызывала подозрение, всячески поощрялось стремление согласовывать все шаги во внутренней и внешней политике, включая кадровые перестановки.

Такая политика плотной опеки, своего рода жесткого прессинга, создала благоприятную почву для субъективистских оценок и действий. Она с самого начала давала определенные сбои в отношениях со знающими себе цену партиями и странами. Отсюда – конфликты с Югославией, а затем и с Китаем, разрыв отношений с Албанией.

Чтобы предотвратить нарастание центробежных тенденций, сохранить послушность своих друзей, пришлось прибегнуть к насильственным методам со ссылкой на коллективную ответственность за судьбы социализма: ГДР – 1953 год, Венгрия -1956 год, Чехословакия – 1968 год. Во всем этом выразился тот тип отношений, который на Западе стал называться «доктриной Брежнева», хотя такая политика проводилась и до него.

Социалистические страны к этому времени набрали силу, встали на ноги, вышли на широкие международные связи. У народов и руководящих партий возросло национальное самосознание. Со стороны друзей, особенно в последний период правления Брежнева, повторялись заверения в единстве, верности, дружбе, но часто это происходило по инерции и носило лишь ритуальный характер. Подспудно во внутренней и внешней политике развивались другие процессы. Появилось стремление к самоизоляции, самостоятельному решению проблем, к сепаратным действиям на международной арене. Москву все более стали рассматривать как некую консервативную силу, сопротивлявшуюся переменам. С нами соглашались, даже благодарили за рекомендации, а делали так, как хотели и считали для себя полезным. Все это, правда, делалось с оглядкой и опаской услышать «начальственный окрик».

Особенно отчетливо негативные процессы и тенденции стали проявляться в экономической сфере. Фактически было утрачено преимущество в темпах экономического развития в сравнении с развитыми капиталистическими странами. Парадокс состоял в том, что в годы, когда научно-техническая революция открывала, казалось бы, новые горизонты, экономическое развитие соцстран замедлилось.

Самое тревожное и опасное то, что мы упустили время по новым важнейшим направлениям научно-технического прогресса, электронике и вычислительной технике, биотехнологии, робототехнике, лазерам, допустили большое отставание по высоким технологиям, хотя в фундаментальных научных заделах, пожалуй, и не отставали.

Немалый вред нанесло копирование опыта советской индустриализации. Считалось, что критерием развития по социалистическому пути является обязательное создание тяжелой индустрии независимо от имеющихся в той или иной стране реальных возможностей. Это породило серьезные диспропорции и перекосы в экономике, толкнуло ее на путь экстенсивного развития. Инерция несла нас все дальше и дальше по этому пути. В результате при сопоставимых количественных параметрах со странами ЕЭС энергоемкость национального дохода в странах СЭВ оказалась в 2 раза выше, материалоемкость в 1,7 раза выше, а общественная производительность труда составила лишь 60% их уровня.

Не находя путей к решению новых задач в рамках СЭВ, некоторые страны начали потихоньку переориентировать экономику на Запад, рассчитывая на доступ к мировой технологии, а главное – на получение кредитов. В результате задолженность соцстран западным кредиторам превысила 100 млрд. долл. К тому же некоторые страны, пользуясь кредитами, стали жить не по средствам, а за это рано или поздно нужно было расплачиваться: сокращать накопления, хотя это приводило к торможению научно- технического прогресса, урезать реальные доходы населения.

Негативные и, можно сказать, уродливые явления стали доминировать и в экономическом сотрудничестве между нашими странами.

В послевоенный период Советский Союз оказывал большую помощь своим друзьям в восстановлении хозяйства, в создании и развитии промышленности, обеспечении техникой, сырьем и топливом, кадрами, кредитами. И это было необходимо и оправданно. Но на этой почве возникли и получили распространение своеобразная психология иждивенчества, иллюзии об особом типе экономических отношений между социалистическими странами, об особом, «социалистическом» плановом мировом рынке. Были даже предприняты попытки разработать собственную «социалистическую» базу цен на товары.

В результате увеличивалась искусственная обособленность от мирового рынка с его жесткими, но эффективными законами торговли. А «особый тип экономических отношений между соцстранами» вылился в обмен топливно-энергетических ресурсов на традиционные для соответствующих стран готовые изделия.

Такая основа экономических отношений СССР с социалистическими партнерами оказалась очень ненадежной. С определенного момента мы лишились возможности наращивать добычу нефти и ее экспорт, а затем произошло их резкое сокращение. К тому же цены на горючее оказались подверженными глубоким колебаниям. Даже при применении средних за последние пять лет мировых цен контрактная цена на нефть вначале поднялась с 70 до 180 руб., а затем к концу 80-х годов упала до 80 руб. По этой причине большинство соцстран оказалось в должниках Советского Союза, а затем СССР задолжал по товарообороту соцстранам около 20 млрд. руб.

Но дело не только и не столько в этом, а прежде всего в том, что преимущественный обмен готовой продукцией – это вчерашний или даже позавчерашний день международных экономических отношений. Современная продукция, особенно машиностроительная, сегодня настолько многосложна, требует такого разнообразия технологий, что даже крупные капиталистические корпорации не стремятся изготовлять у себя все и вся, предпочитают широкую кооперацию. Высший технический уровень на основе только национального потенциала ныне обеспечить просто невозможно. Покупают все лучшее, что имеется у других фирм, независимо от национальных границ. В странах же СЭВ по-прежнему господствовало стремление производить даже сложные виды продукции в одиночку или, во всяком случае, иметь у себя выпуск конечной продукции.

Такой подход неизбежно вел к отставанию, топтанию на месте. Отсюда и невысокий удельный вес внешнего рынка в производственных связях, низкие темпы товарооборота между странами. Ведь в Западной Европе производственная кооперация дает 40-50% общего объема торговли. У нас же эта доля не превышала 4-5%.

Более того, появилась тенденция отставания темпов роста взаимного товарооборота социалистических стран от роста валового общественного продукта и особенно промышленной продукции, что свидетельствовало об ослаблении производственной кооперации.

Постепенно накапливались проблемы и в военно-политической сфере. Разрядка напряженности в отношениях между двумя блоками, ее первые результаты и открывающиеся перспективы требовали нового подхода к таким проблемам, как размер расходов на оборону, пребывание советских войск на территории других стран, характер и роль Организации Варшавского Договора.

Отдельные страны все более настойчиво жаловались на чрезмерность военных расходов, в том числе на приобретение оружия. Предпринимались зондажи, в первую очередь со стороны Венгрии, по поводу сокращения советского военного присутствия. Польское и чехословацкое руководство каких-либо шагов не делало, но и там зрели подобные настроения. В этих странах, а в первую очередь в ГДР, где находилась наиболее мощная советская военная группировка, участились локальные конфликты, связанные с пребыванием наших войск.

Таким образом, какую сферу отношений между соцстранами ни возьми, везде накапливались серьезнейшие проблемы, надвигалась необходимость крутых перемен.

Ситуация усложнилась тем, что во всех странах Восточной Европы, кроме Польши, наступил период естественной смены руководителей, Основной их круг сформировался два-три десятилетия назад в принципиально иной обстановке. Да и элементарный возрастной фактор сказывался все сильнее. Уже само по себе это превратилось в источник острейшего общественного недовольства.

Особенно заметным было засилье геронтократии в Советском Союзе. С середины 70-х годов Л.И. Брежнев фактически не мог выполнять даже основные свои обязанности, а именно в этот период объективно требовались огромные усилия во внутренней и внешней политике. То же самое следует сказать и о кратковременных периодах правления Ю.В. Андропова и К.У. Черненко. По Москве ходила злая шутка, что, дескать, престарелые члены Политбюро действуют по принципу: «Умрем все генсеками».