Ольга Плотникова - Боги и герои Древней Руси Страница 2

Вся литература богословского содержания имела чёткую структуру, где не допускалось авторское начало, текст должен был отвечать выбранному жанру и стилю при полной передаче содержательной стороны, комментарии и толкования, имевшие место в таких произведениях, использовались для пояснений тех или иных малопонятных неопытному читателю библейских сюжетных линий. Подобные цитаты позволяли создать красочность образов, с их помощью автору было легче объяснить происходящее; при этом неизменным эталоном для оценки всего и всех на протяжении семисотлетнего периода древнерусской литературы оставалось Священное Писание. Цитаты из Священного Писания позволяли авторам сопоставить события настоящего с событиями «всемирной» истории и сравнить людей и их поступки в настоящем с библейскими образами. В древнерусских сочинениях русские князья чаще всего сравнивались с такими библейскими патриархами, как Авраам и Иаков, что позволяло авторам решить сразу несколько политических задач. Например, в случае с Владимиром I и Владимиром Мономахом посредством подобных параллелей проводилась легитимация княжеской власти и оправдывалась незаконность приобретения князьями киевского стола. Негативные с точки зрения христианства образы, черпаемые из того же Священного Писания, применялись к врагам земли Русской, чаще всего к половцам и монголо-татарам, а также к другим «неверным» народам. Так, монголо-татары в летописи чаще всего награждаются следующими эпитетами – «поганый род Измалитский», «агаряне», «нечестивые», указанные эпитеты рассчитаны на читателя, хорошо знакомого с сюжетом Ветхого Завета об изгнании Авраамом в пустыню Фаар своей рабыни Агари вместе с сыном Измаилом, от которого и пошли все «нечестивые» народы. Конечно, цитировалось не только Священное Писание, многие средневековые сочинения изобилуют выдержками из различных поучений, слов, изборников, физиологов, шестодневов, апокрифов и т. д. Несмотря на распространение в древнерусской литературе библеизмов, в ней все же оставалось место для проявления древних мифических сюжетов. Конечно, мифические сюжеты и образы присутствуют далеко не в каждом древнерусском произведении, просто потому, что некоторые жанры не позволяли этого сделать, а в некоторых случаях автор-христианин умышленно избегал в своих сочинениях всякого рода отсылок к мифическим сюжетам и образам, пусть даже не явным, из-за убеждений веры. Но были и другие книги, в которых сюжет явно отражал элементы народного мифотворчества, а организация и стилистика художественного пространства произведения соответствовала организации пространства былины или сказки, так же как и образы самих героев сближались с былинными и сказочными героями. Через фольклор в литературу проникали мифы, иллюстрирующие культурно-нравственные представления и языческие верования древних славян. К сожалению, славянские мифы и легенды, получившие отражение в многочисленных старинах, быличках, пословицах, поговорках, долгое время не записывались, что вполне объяснимо двумя основополагающими факторами: отсутствием письменности в дохристианский период и гонениями на языческие верования и всё, что с ними было связано, после принятия христианства. Записи древнеславянских мифов и легенд стали появляться только в XVII веке, когда языческая лихорадка уже закончилась, на смену Средневековью пришло Новое время, а вместе с ним и новые требования, предъявляемые к культуре и литературе.

Первыми разработчиками проблемы русского мифотворчества стали М. Попов и М. Чулков. В 1768 году Попов издал «Описание древнего славянского языческого баснословия». А в 1782 году М. Чулков издал свой обзор русских суеверий – «Словарь русских суеверий», в 1786 году он выпустил 2-е издание «Словаря», известное как «Абевега русских суеверий, идолопоклоннических жертвоприношений, свадебных простонародных обрядов, колдовства, шаманства и прочего».

В ХIХ веке появились исследования А. Кайсарова «Славянская и российская мифология»; Г. Глинки «Древняя религия славян»; Ф.И. Буслаева «О преподавании отечественного языка» (1844) и «Опыт исторической грамматики русского языка» (1858); А.Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу»; А.А. Потебни «О мифическом значении некоторых обрядов и поверий»; Д.О. Шеппинга «Мифы славянского язычества» и «Краткий очерк русской мифологии»; А.С. Фаминцына «Божества древних славян». В этих и некоторых других исследованиях ХIХ века обнаруживается тенденция к изучению прежде всего филологического аспекта мифа в качестве истока древнерусских литературных жанров. Основы заложил Ф.И. Буслаев, им также была создана мифологическая школа, построенная на сравнительно-историческом методе изучения связей языка, народной мифологии и народной поэзии.

В ХХ веке вышли исследования, в которых рассматривались сходные мифологемы в различных мифологиях народов мира, проводился анализ мифа и сказки; среди них: «Язычество и Древняя Русь» Е.В. Аничкова; «Морфология сказки» и «Исторические корни волшебной сказки» В.Я. Проппа; «Рожаницы у славян и других языческих народов» И.И. Срезневского; «Славянские древности» Л. Нидерле; «Очерки русской мифологии» Д.К. Зеленина; «Борьба христианства с остатками язычества в древней Руси» H.М. Гальковского; общий обзор языческих верований Яна Махала в серии «Mythologie of all races», «Разыскания в области духовного стиха» А.Н. Веселовского; «Исследования в области славянских древностей» В.В. Иванова и В.Н. Топорова; «Язычество древних славян» Б.А. Рыбакова, «Демонология в древнерусской литературе» Ф.А. Рязановского. Сегодня проблемой языческих истоков мифотворчества успешно занимаются такие учёные, как М.М. Маковский, С.Ф. Кузьмина, С.В. Жарникова и др.

Основополагающими исследованиями по древнерусской словесности стали труды таких выдающихся учёных, как Ф.И. Буслаев, А.Н. Веселовский, А.Н. Пыпин, А.А. Шахматов и др. В XX веке наука была обогащена трудами В.П. Адриановой-Перетц, Н.К. Гудзия, И.П. Ерёмина и др. Фундаментальное значение в области исследования древнерусской литературы имеют труды Д.С. Лихачёва. Свой вклад в разработку характера и художественной специфики древнерусской литературы вносят труды А.Н. Робинсона, Л.А. Дмитриева, Я.С. Лурье, О.А. Державиной, Н.И. Прокофьева, О.В. Творогова и др. Огромный вклад в изучение древнерусских памятников словесности внёс Н.С. Тихонравов. В частности, он одним из первых исследовал такой уникальный памятник словесности, как Толковая Палея, практически не изученный и представляющий огромный интерес как для историков, так и для литературоведов. Тихонравов исследовал Толковую Палею как с точки зрения текстологии, так и с точки зрения философии, истории и культурологии. В дальнейшем исследованием данного памятника стали заниматься И.Н. Жданов, В.М. Истрин, А.В. Михайлов[5]. Выдающийся вклад в изучение этого уникального памятника в советский период внесли такие учёные, как В.П. Андрианова-Перетц, М.И. Артамонов, М.Н. Тихомиров, В.Н. Топоров, О.В. Творогов, А.П. Щеглов, А.С. Орлов, А.П. Еремин, Г. Рааб.

Самой специфике древнерусской литературы как части культурного наследия были посвящены труды Ф.И. Буслаева, И.С. Некрасова, В.О. Ключевского и др. Глубокие исследования переводных и оригинальных древнерусских памятников литературы сделаны в работах П.М. Строева, М.А. Оболенского, А.С. Лазаревского, А.X. Востокова, М.А. Сухомлинова, А.Н. Попова.

Но, несмотря на то что в целом древнерусской словесности, а в частности древнерусской литературе, посвящено большое количество исследований как отечественных, так и зарубежных авторов, древнерусская книга по-прежнему молчит. Ещё в XX веке Д.С. Лихачёв отмечал, что древнерусская культура объявлена «культурой великого молчания». Прошло время, появилось много новых, интересных исследований, раскрывших для нас уникальный мир древнерусской культуры, отражённый в иконописи, зодчестве, народных промыслах, но древнерусская книга так и не заговорила. Возможно, это связано с тем, что многие историки и филологи пытаются раскрыть художественную ценность древнерусской литературы посредством общепризнанных шаблонов и известных литературных клише, что заведомо лишает её самобытности, отрывает от родных корней и в результате обрекает исследователя на неудачу. На наш взгляд, исследование древнерусской книги необходимо начинать с изучения именно народной традиции, выраженной в фольклоре и скрывающей в себе всю космогонию древнего славянина, и только после этого переходить к изучению влияния внешних факторов, отражающих греко-римскую литературную традицию и христианскую риторику. За время борьбы христианской церкви с идолопоклонством все языческое прошлое в народном сознании обрело новую жизнь. Так, языческие боги высшего уровня были объединены в сознании с христианскими святыми и великомучениками, многие языческие праздники перешли на христианские праздники, в результате чего после службы в церкви начинались народные гулянья, соответствующие языческим обрядам. Божества низшего порядка – лешие, русалки, домовые – спустились в преисподнюю, но не исчезли совсем. Примерно то же самое происходило и на страницах древнерусских книг. Притом что Священное Писание было признанно краеугольным камнем всей литературы, все же в некоторых случаях мир неживой природы, а также пространство и время оказывались под воздействием фольклорной традиции. Особенно это ярко проявляется в эпических повествованиях, где средневековые авторы посредством описаний природы и природных явлений передавали всю глубину чувств и переживаний за родную Отчизну. Этот феномен напластования двух культур, двух верований, некий симбиоз языческой культуры и христианской, проявивший себя особенно ярко в народной среде, получил в науке название народного, или бытового, христианства. Принято считать, что бытовое христианство характерно для большинства индоевропейских культур. Стоит подчеркнуть, что определения «бытовое» или «народное» христианство неточно отражают этот культурный феномен, в первую очередь из-за того, что в них доминирующим является термин «христианство». Народное сознание простого русского человека на протяжении всего Средневековья так и не впитало в себя истинных догматов христианства и вплоть до XVIII века, а в некоторых случаях и дальше многим русским людям были ближе и понятнее старые языческие традиции и обычаи, исходя из чего при рассмотрении вопроса «бытового» христианства в книге мы будем пользоваться определением «симбиоз культур с элементами феномена подмены», которое более точно отражает слияние греко-римских культурных традиций, христианской риторики и языческих представлений, произошедшее на Руси в период Средневековья во всех сферах культуры. Данный симбиоз проявлялся не только в обрядах и восприятии религии, но и в фольклоре, а также литературе, благодаря чему многие средневековые произведения получили особую выразительность и неповторимость. Особенно это касается эпических сочинений, где оживает пространство и время, становится одухотворённой неживая природа, непременно помогающая русскому воину победить врага. Интересно, что вслед за архаикой в таких произведениях могли присутствовать библеизмы, наполненные сакральным смыслом и рассчитанные на хорошее знание Священного Писания, позволяющие автору показать значение того или иного события в контексте «всемирной» истории, возможно, даже объяснить читателю Божий замысел. Для иллюстрации сказанного приведём здесь небольшие фрагменты из текста «Задонщины», наглядно демонстрирующие соседство в рамках одного произведения элементов двух культур – языческой, выраженной посредством элементов богатырского эпоса, и греческой, проявляющей себя посредством христианской риторики. Итак, «уже ведь те соколы и кречеты и белозерские ястребы за Дон скоро перелетели и ударили по несметным стадам гусиным и лебединым. То ведь были не соколы и не кречеты, – то обрушились русские князья на силу татарскую. И ударили копья калёные о доспехи татарские, загремели мечи булатные о шлемы хиновские на поле Куликовом на речке Непрядве. Черна земля под копытами, костями татарскими поля усеяны, а кровью их земля залита…». Приведённый фрагмент действительно звучит поэтично, в нём отчётливо читаются отголоски русских былин о богатырях земли Русской. При помощи этих ярких образов, построенных по принципу антитезы – добра и зла, автор передаёт накал ситуации, весь ужас, всю катастрофу происходящего и одновременно значимость события для современников. Так, с одной стороны, соколы, кречеты и белозерские ястребы отражают образ русских воинов, а с другой стороны, «несметные стада гусиные и лебединые» – образ монголо-татарских полчищ.