Александр Доманин - Монгольская империя Чингизидов. Чингисхан и его преемники Страница 2

При работе над этой книгой я столкнулся с целым рядом специфических проблем (в дополнение к уже упомянутым). Так, например, в силу разноязычности источников большую сложность представляла правильная передача имен собственных, географических названий и т. п. Скажем, имя знаменитого полководца Субэдэя, одного из «четырех псов» Чингисхана, имеет, по меньшей мере, десяток записанных вариантов произношения. Не желая вступать в спор с профессиональными монголоведами, я выбрал следующую схему: там, где в русском языке уже сформировался некий общепринятый принцип написания, будет применяться именно он. Будет «Темучин» вместо более близкого к монгольскому «Тэмуджин», «Тэмучжин». Джучи вместо Джочи, Батый вместо правильного Бату и т. д. Иногда это будет дополнительно оговариваться, но я посчитал, что перегружать книгу этим не стоит. В большинстве остальных случаев будет принята транскрипция Рашид ад-Дина, иногда — «Сокровенного Сказания». В спорных случаях — например, когда неясно, идет ли речь об одном и том же человеке, автор оставляет за собой право на собственное мнение.

Еще в большей степени это касается некоторых небесспорных фактов или их различной интерпретации в исторической литературе. По ряду случаев у меня имеется своя версия событий, отличающаяся от принятых в современной историографии: например, о происхождении названия «монгол», о двукратном провозглашении Темучина Чингисханом и т. д. Такого рода авторские версии будут по возможности оговариваться; вместе с тем, я считаю, что авторская интерпретация событий, при условии, что факты изложены верно, — неотъемлемое право историка. За точность же изложения фактов я ручаюсь.

В заключение этого несколько затянувшегося введения добавим, что автор ставил перед собой цель понятным языком рассказать о сложнейшем и интереснейшем периоде мировой истории. При этом мне хотелось сохранить максимальную объективность повествования, без развешивания ярлыков вроде «Темучин — кровавый пес войны» или полярной точки зрения — «Темучин — величайший герой». К сожалению, многие, особенно современные оценки, страдают подобной субъективностью. Я постарался в меру своих сил писать «без гнева и пристрастия». Тебе, читатель, судить, насколько это у меня получилось.

Александр Доманин

Глава 1

Великая степь в пространстве и времени

Восемьсот лет назад, в самом начале весны 1206 года, у истоков реки Онон (на границе современных России и Монголии) произошло событие планетарного масштаба, которое его современники, кроме, конечно, самих участников, практически не заметили. Некий князь кочевых монголов Темучин из рода Кият-Борджигин был поднят на кошме из белого войлока и провозглашен своими сподвижниками ханом всех монголов — Чингисханом[3]. Так выбирались ханы и за тысячу лет до него, и от скольких из них — больших и маленьких — в истории порой не осталось даже имени… С Чингисханом получилось иначе. Уже через несколько десятилетий стало ясно, что март 1206 года явился поворотной вехой истории — датой создания великой Монгольской империи.

Монгольскую империю Чингизидов иногда называют «степной империей». Название по сути неверное, ведь в период своего расцвета держава монголов простиралась от лесов Северной Руси до тропических джунглей Вьетнама. 95 % жителей нового сверхгосударства оседло жили вне пределов степи — в горах, лесах, речных долинах и оазисах. И все же, если взять действительно главный стержень новой державы, то название это правильное. Степь сформировала весь образ жизни монгольских завоевателей, наложила свой властный отпечаток на их менталитет и культуру; гигантские степные просторы, словно костяк, скрепляли всю огромную империю. Нигде, кроме степи, монгол не мог чувствовать себя по-настоящему счастливым. И эта степь, породившая и взрастившая величайших в мировой истории завоевателей, по праву получила название Великой.

От берегов Адриатического моря до Тихого океана и уссурийской тайги, через всю Евразию протянулась Великая степь. Десять тысяч километров с запада на восток, две, а то и три тысячи с севера на юг — и размеры, и географическое положение делают Великую степь настоящим становым хребтом крупнейшего континента Земли. С севера ее ограничивают сибирская тайга и смешанные леса Русской равнины, с юга — великие горные системы Евразии, от Наньшаня до Кавказа. И сама степь далеко не представляет собой единое пространство, поросшее травой от горизонта до горизонта, как многие привыкли думать. И природа, и климатические условия достаточно четко делят Великую степь на две половины.

Западная часть Великой степи, более низменная и влажная, включает в себя почти всю территорию нынешнего Казахстана, степную зону Западной Сибири и Урала (от гор Алтая и верховьев Оби до Волги и Каспия), Причерноморскую (или Южнорусскую) степь и упирается в Карпатские горы, за которыми лежит последний ее отросток — венгерская пушта. Эту западную часть Великой степи в большей или меньшей степени питают своими дождями и снегопадами циклоны, идущие с Атлантики. Летом это создает изумительные условия для пастбищного и кочевого скотоводства. Но зимой… Наверное, все помнят картину снежного бурана, описанную Пушкиным в «Капитанской дочке». Снега наносит по колено, а то и по пояс человеку, многочисленный скот прокормить в этих условиях почти невозможно. Поэтому стада на зиму всегда переводят на стойловое содержание. Пастухи-скотоводы вынуждены переходить к оседлой жизни, строить себе добротные дома для защиты от буранов, и так — до следующей весны. Именно поэтому в западной части Великой степи не сложилось и не могло сложиться подлинно кочевое скотоводческое хозяйство. Такой образ жизни лучше назвать полукочевым, и он формировал и свою особенную культуру, и особенные общественные отношения. Весной и летом кочевники Западной степи представляли собой грозную силу, неожиданно появляясь и нападая на соседей-земледельцев. Зимой, прикованные к местам своих стоянок, они становились очень уязвимы для ответной атаки (вспомним хотя бы 60 (!) походов Владимира Мономаха на половцев). В этих условиях полукочевники западной части великой степи, окруженные куда более многочисленными оседлыми народами, так и не смогли создать собственного государства. Иное дело — восточная половина.

Атлантические циклоны, увлажняющие западную степь, значительно слабеют после многотысячекилометрового пути над сушей (поэтому, между прочим, казахские степи куда более засушливы, чем, например, донские). А в конце этого пути их встречают мощные горные преграды Алтая и Тянь-шаня, преодолеть которые они не могут. Тихоокеанские муссоны в зимний период движутся от материка к океану. В результате в Центральной Азии зимой царит самый мощный в мире антициклон (так называемый азиатский максимум). Воздух свеж и прозрачен, и, несмотря на постоянные жестокие, особенно ночью, морозы (до -50 градусов) степь в течение всей зимы остается практически бесснежной. Сухая прошлогодняя трава легко доступна для травоядных животных на всем необозримом пространстве восточной степи. Весной воздух, раскаленный от перегретой палящими солнечными лучами почвы размывает нижние слои атмосферы, и в образовавшуюся полосу низкого давления вторгаются несущие обильную влагу тихоокеанские муссоны. Степь словно вскипает жизнью. Травы, особенно в Восточной Монголии и предгорьях Большого Хингана, достигают человеческого роста, а порой скрывают и всадника с конем. И этой травы хватает многочисленным степным животным, домашним и диким, на весь год. Скот кочует со своими хозяевами-пастухами от пастбища к пастбищу, никогда не задерживаясь подолгу на одном месте. Кочевой образ жизни приобретает в этой части степи абсолютный и непреложный характер со всеми вытекающими отсюда последствиями. Не привязанные к одному месту, мобильные в любое время года и почти неуязвимые для медлительных и неповоротливых армий оседлых соседей, кочевники превращаются в страшную силу… если находится власть, способная их объединить. Когда такая власть (или личность) возникала, в восточной части Великой степи появлялись могучие государственные образования: держава Хунну, тюркский Вечный Эль и, наконец, Монгольская империя Чингисхана.

И здесь пора перевести взгляд с географии Великой степи на ее историю. А история эта не менее интересна и богата событиями, чем история любой из древнейших и крупнейших стран мира.

Если начинать, так сказать, ab ovo[4], то следует сразу отметить, что с точки зрения ландшафтной Великая степь — сравнительно новое образование. Уральские горы стояли и сто миллионов лет назад; миллионы лет напластовывает на Китайскую равнину свои лессовые отложения Хуанхэ, в такую же древность уходят тропические леса Африки и Южной Америки. Великая степь в том виде, в каком она предстает сейчас, сформировалась менее десяти тысяч лет назад. То есть, она — ровесница великой неолитической революции, сверстница первых городов, построенных людьми, в каком-то смысле ровесница самой человеческой цивилизации. Только после окончательного таяния последнего ледника, загораживавшего путь атлантическим циклонам, формируется климат, определивший и границы, и историю Великой степи. К северу от нее, в зоне наиболее интенсивных циклонов, от избытка влаги выросли леса, отделившие ее от своей северной сестры — тундры. Ледниковые озера в центре степи по большей части высохли, создав полосу пустынь, крупнейшая из которых — каменистая Гоби — разделила Монголию на внутреннюю (южную) и внешнюю (северную). К концу третьего тысячелетия до нашей эры степь приобрела современные очертания, и к этому же сроку для нее настало время человечества.