Александр Бушков - Распутин. Выстрелы из прошлого Страница 2

Николай в этой грязной и кровавой каше выстоял. Мятежников смели картечью, и моментально отодвинулся куда-то очень далеко призрак всеобщей смуты, способной, пожалуй, уничтожить государство начисто…

Урок был хороший, и молодой император его запомнил. Очень и очень многие исследователи, пытаясь охарактеризовать его тридцатилетнее царствование в нескольких словах, не сговариваясь, находили одну и ту же формулу: «любовь к порядку».

В самом деле, всю свою жизнь Николай I стремился внести как можно больше организованности во все области бытия и устроить максимальный порядок. У него были, конечно же, перехлесты, но «маниакальным» это стремление называть глупо. В первую очередь оттого, что государству Российскому если и необходимо что более всего, так это порядок. За двести лет, прошедших к моменту воцарения Николая, в стране приключилось слишком много беспорядков, конфликтов, мятежей и бунтов… Смутное время, церковный раскол, бунт Стеньки Разина, напоминавшее фильм ужасов правление Петра I все эти события никак не способствовали воспитанию у жителей государства Российского уважения к закону и порядку. Скорее уж наоборот. А если добавить, что существовало в русской истории еще и Гвардейское столетие (те, кто читал мои прежние книги, прекрасно поймут, о чем я)…

Одним словом, Николай пытался навести в стране порядок что страна, приученная двухвековым бардаком к совершеннейшей расхлябанности и наплевательскому отношению к писаным законам, порой и в самом деле воспринимала как тиранство.

А что было делать, господа мои? Мы давненько привыкли восторгаться законопослушанием западноевропейцев, их доходящим до немыслимых пределов уважением к законам и установлениям, их честности. Вот только не даем себе труда проштудировать пыльные фолианты, чтобы вспомнить, как это было достигнуто. Какими средствами.

В Германии, к примеру, лесов неизмеримо меньше, чем в нашем Отечестве, и оттого их берегли строго. С тем, кто срубил дерево (или хотя бы был пойман при попытке такового свершения) поступали незамысловато и жутко: разрезали живот, вытягивали кишку, а потом гоняли порубщика вокруг дерева, пока все не размотается. Естественно, после такого порицания он очень быстро отдавал богу душу.

Там же, в Германии (да и в некоторых других странах), фальшивомонетчиков варили в котле с кипящим маслом, причем не сразу туда запихивали целиком, а подвешивали над сосудом и очень медленно, очень аккуратно опускали понемножку: сначала пятки, потом по колено… Чтобы прожил как можно дольше, и зрители сделали для себя выводы. Как он при этом орал, лично мне и представить жутко…

Бывавших в Финляндии русских несказанно удивляли иные местные обычаи: стоит на дороге пустой бидон, а на нем лежат денежки. Подъезжает молочник, забирает деньги, наполняет бидон, хозяева потом придут и заберут. И никто не трогает ни денег, ни бидона. На русских это производило большое впечатление.

И никто им, ручаться можно, не уточнял, что предшествующие двести-триста лет в этой милой, чистенькой Финляндии любому изловленному вору без затей рубили руку, пусть даже спер он самую малость…

Вот такими методами за несколько столетий из западных европейцев и воспитали-таки законопослушных ангелочков. Загнав в кровь, в подсознание генетический страх: руку оттяпают, падла, кишки вынут, ежели… А вы что же, решили, что они сами по себе, благородным движением души такими стали? Держите карман шире!

Шведский пример настолько хорош, что о нем нельзя не рассказать подробно.

Дело было уже через много лет после смерти Николая I, во второй половине XIX столетия. Портовые города Европы тогда горючими слезами заливались от буйных шведских матросов. Даже пословицы завелись многозначительные: «Пьет, как швед», «Буянит, как швед». В некоторых немецких портах даже завели прообраз нынешнего спецназа: специальные полицейские отряды, которые занимались исключительно шведами. Эти верзилы сидели в караульном помещении, попивали кофеек и травили анекдоты, не отвлекаясь на отечественных мазуриков. Но, едва прибегал запыхавшийся посыльный с криком «Шведский корабль причалил!», они хватали дубинки и, наспех перекрестившись, бежали в порт, заранее зная, что работы будет выше крыши…

В общем, шведский имидж, говоря современным языком, упал ниже плинтуса. Что было оскорбительно для добропорядочных шведских жителей. Которых к тому же всерьез задевало то, что и дома у них неблагополучно: разгул криминала наступил такой, что хоть из Швеции беги открывать какие-нибудь новые земли для устройства приличного государства.

Когда всех такое положение окончательно достало, парламент собрался на специальное заседание. Начальник полиции встал и произнес вошедшие в историю слова:

Везде, где есть один перекресток, на нем должны стоять двое полицейских!

И началось. Огромные ассигнования на расширение штатов полиции. Максимальное ужесточение законов теперь могли повесить (и вешали) за участие в уличной пьяной драке, не говоря уж о более серьезных прегрешениях. Матросов, нагрешивших в загранкомандировках, на родине брали в оборот так, что небо им с овчинку казалось. Седоусые полицейские волки учили молодых: Ты дубинку-то о нарушителя не боись сломать, салага, новую дадут…

В общем, гайки закручивали так, что из-под них с хрустом ползла металлическая стружка. Лет через пятнадцать, на очередном заседании парламента, тогдашний начальник полиции произнес очередную историческую фразу:

- Могу вас заверить, господа: если пьяный иностранный турист заснет на тротуаре в самом что ни на есть трущобном квартале, то, когда проснется, и кошелек останется при нем, и часы золотые будут на пузе, и брильянтовое кольцо на пальце.

И он, знаете ли, не преувеличивал. Теперь так и обстояло - поскольку у всех безответственных элементов жесточайшим прессингом выбили из головы, что можно водку пьянствовать и безобразия нарушать…

А потому, оглядываясь на многочисленные исторические примеры, никак нельзя порицать Николая I за стремление навести максимальный порядок. России это было жизненно необходимо.

Люди с образованием, вполне возможно, припомнят, как их учили возмущаться николаевской тиранией на примере стихов великого поэта Некрасова:

Вчерашний день, часу в шестом,Зашел я на Сенную.Там били женщину кнутом,Крестьянку молодую.Ни звука из ее груди,Лишь бич свистал, играя…

И далее великий поэт, впадая в умиление, сравнивает эту бедолажку аж с Музой, ясно давая понять, что лично он подобного зверства не одобряет. Вот только прогрессивный поэт (по совместительству добывавший средства к жизни мастерской карточной игрой, из-за чего значился во всех полицейских досье) лукаво забыл уточнить кое-какие детали. Чтобы эту молодую представительницу крестьянского сословия принародно волтузили кнутом на площади, она должна была совершить нечто исключительно уголовное, весьма тяжкое - например, умышленное убийство. За меньшее кнутом прилюдно не били…

Но поскольку человеческая натура, увы, не меняется, то и при суровом Николае I воровали с размахом (как, я уверен, и в той же Германии все же продолжали, перекрестясь, рубить деревья в глуши, морщась от воплей пойманного коллеги по ремеслу). Воровали на гражданской службе — чего стоит знаменитое дело Политковского, растратившего миллионные казенные капиталы. Воровали в армии - главным образом старшие командиры, имевшие возможность мухлевать с казной. Один такой, командир бригады, выдавая дочь замуж, так и заявил открыто: мол, в приданое он дает не деньги, а «половину того, что будет отныне оплачивать из сумм, отпускаемых на продовольствие солдатам». Присутствующие не удивились и не возмутились дело житейское. Воровали господа инженеры: выяснилось в свое время, что при постройке крепостей заинтересованные лица сперли столько, что на эти деньги рядом можно было построить вторую такую же крепость, и это каждой касалось. Интенданты… Ну, об этой публике и говорить ничего не нужно. Достаточно упомянуть, что черный воротник интендантского мундира по-свойски именовали «воровским воротником». А когда вводили новую форму и кто-то неосмотрительно предложил присобачить к саперному мундиру черный же воротник, саперы, прослышав об этом, чуть ли не бунт подняли, протестуя против этакого новшества. Аргумент был один, зато железный: «Нас же теперь с интендантами могут спутать издали!» Цвет воротника пришлось срочно менять: в самом деле, доводы весомые, несказанный позор для офицера, если его с интендантом перепутают.

Но это все цветочки. Берлинский художник Франц Крюгер написал портрет самодержца, который императору крайне понравился - и Николай велел подарить мастеру кисти золотые часы с бриллиантами. Чиновники дворцового ведомства принесли пруссаку часы, и точно золотые, но без единого бриллианта, полагая, должно быть, что обойдется немчура и так. Рассерженный Николай заставил бриллианты вернуть (их уже по карманам распихать успели) и с философской грустью признался живописцу: Если всех воров в моей империи наказать должным образом, Сибири мало будет, а Россия опустеет…