Андрей Буровский - Расправа над СССР – предумышленное убийство Страница 2

Глава 1 О том, каким славным и могучим государством стал независимый Таджикистан

Кто мы были до сих пор?! Часть какой-то Британской империи! А теперь мы восстановили славную государственность нашего племени!

Из речей одного из создателей государства Намибия, на юге Африки

Выигравшие государства?

Если говорить о том, выиграли ли от распада новые государства, ставшие суверенными республики СССР, то если какие-то и выиграли – то исключительно самые периферийные азиатские страны и народы. Да и то выигрыш – чисто территориальный.

Судите сами. Стали независимыми государствами территории, которые никогда не имели своей государственности: Таджикистан, Киргизия, Казахстан, Узбекистан, Туркмения. На их территории до Российской империи были или диковатые феодальные государства – маленькие, враждовавшие друг с другом, или жили племена – тоже не обязательно мирно. Казахские племена нападали на киргизские и наоборот, те и другие грабили оседлых земледельцев, подданных Бухарского эмира, Хорезмского и Кокандского ханов. Хорезмские ханы то захватывали, то снова теряли власть над племенами Южного Казахстана; точно так же Бухара и Коканд то захватывали, то опять теряли власть над племенами Киргизии и Туркмении.

Насколько выигрышно было для народов Средней Азии выйти из состава СССР, позволительно поспорить. Но очевидно – в Российскую империю включили или народы, не вышедшие из родоплеменного строя, или примитивные государственные образования, напоминавшие Шумер и Аккад, – как Бухара и Коканд.

Спустя столетие из СССР вышли государства с современной экономической и транспортной инфраструктурой, прослойкой хорошо образованных специалистов, сравнительно высоким уровнем жизни.

Помнится, один национально озабоченный адыгеец пространно убеждал меня, что Сочи и Сочинский район – территория его племени, ее племени и надо отдать… одному из адыгейских племен – грешен, забыл название. Помнится, я возразил только в одном: что вернуть Сочинский район надо в том виде, в каком он был у этого племени.

– Это как?! – забеспокоился мой собеседник.

– Сначала надо уничтожить всех рыбок-гамбузий, – предложил я конкретный план, – а то Сочинский район еще в начале XX века был гиблым малярийным местом: сплошные болота, кишащие малярийным комаром-анофелесом. Под Сочи ссылали, и считалось, это куда худшее место ссылки, чем Сибирь. Нынешний курортный климат возник потому, что русские колонизаторы, сволочи, болота осушали, а в водоемы привозили и запускали эту самую гамбузию, которая кушает анафелеса с таким же аппетитом, с каким ты, дорогой, кушаешь сейчас этот шашлык.

Впрочем, мой знакомый жевал шашлык уже с куда меньшим энтузиазмом – понял, паршивец, откуда и куда ветер дует.

– Всю инфраструктуру, которую построили в Сочи и в Сочинском районе русские, надо уничтожить! – продолжал я. – Ни одного современного дома и ни одной дороги. Ни одного завода, засеянного поля, яблоневого сада или аллеи тополей. Никаких корпусов санаториев или детских площадок! Все, что принесли колонизаторы, – взорвать, вывезти, отобрать. Оставить твоему племени то, что у него было до русских, – пустое малярийное болото, а над ним – обвеваемые ветром склоны, и чтоб на этих кручах – никаких зданий из современных материалов и никакого центрального отопления!

– Печи поставим… – уныло огрызнулся сын гор.

– Никаких печей! – возразил я. – Их тоже придумали русские. Какие печи?! Это отступление от национальной самобытности. И стекол тоже никаких, разумеется! Строить будете исключительно сакли из камня и самана, без окон или с окнами, затянутыми бычьим пузырем, с открытыми очагами.

Да, не забыть завести из Африки несколько леопардов-людоедов! В Сочинском районе последнего убил охотник по фамилии Иванов, году в 1908-м. Нехорошо с его стороны так издеваться над бедными кавказцами… Это же национальная традиция такая, черта местной самобытности: просыпается человек твоего племени и только собрался заняться женой – а тут в саклю радостно врывается леопард-людоед! Или, скажем, решил человек ночью не с супругой общаться, а выйти из сакли, потому что чаю пил много, а все удобства не в сакле…

Но мой знакомый не дал мне рассказать до конца историю про то, как леопарды воспитывают местные племена… В этом месте мой знакомый как-то окончательно утратил энтузиазм национального возрождения, сказал, что ему пора, и быстро смылся.

Такие речи не любят и в государствах Средней Азии, но опыт местной самостийности показал: модернизация общества в Средней Азии далеко не закончена. Не хватило времени колонизаторам довести дело до конца.

Меня легко обвинить в национализме и чуть ли не расизме, но ведь это же факт, что после 1991 года быстро выяснилось: современная инфраструктура и производство в огромной степени держатся на выходцах из Европы – на русских, в меньшей степени украинских и белорусских специалистах и работниках. Как только «русскоязычные» стали покидать эти государства – и тут же эти новые государства утратили почти все, что имели. Стоило отказаться от советского опыта – и под видом современного государства начало восстанавливаться самое что ни на есть средневековое общество: с феодальными кланами, разборками племен, первобытными обычаями, не ограниченной ничем властью ханов, красиво названных «президентами».

Об экономическом выигрыше смешно и говорить. Сегодня в Киргизии, в Таджикистане на значительной части территории вопрос стоит уже не о потребительских благах… Людям там просто нечего есть – в самом прямом, буквальном смысле. Недоедание и даже настоящий голод стали реальностью везде, откуда ушли проклятые колонизаторы. Что и не удивительно, кстати: есть причины полагать, что социально-экономический кризис, вызванный разрывом хозяйственных связей Таджикистана с остальными странами СНГ, лишь внешняя аранжировка и внешний толчок к началу «биосферной войны» [1] . Причина же биосферной войны проста: население в Таджикистане с 1950 по 2000 год возросло в два с половиной раза, а продукция сельского хозяйства выросла только на 20%. Местами даже идет сокращение продуктивности сельского хозяйства. Результат? Острая нехватка предметов первой необходимости, обвальный рост цен на предметы потребления и продукты питания, ожесточенная борьба региональных кланов за обладание ресурсами, вытеснение из Таджикистана инородцев и иноверцев – то есть тех, кто в одинаковой мере чужд в культурном отношении людям любого из кланов.

Вообще, очень многие вопросы становятся понятнее, если жизнь общества и политику государства рассматривать с учетом вмещающего их ландшафта и используемого биосферного ресурса. Мы с моим другом и соавтором попытались создать новую структуру научного знания о решениях, которые принимают общества и государства, распределяя биосферные ресурсы, и о последствиях таких решений [2] .

Вот и с новыми государствами Средней Азии становится все понятно, если учесть: за годы пребывания в составе Российской империи, а особенно за годы Советской власти, население выросло раза в два-три, если не больше. А биосферных ресурсов ведь больше не стало… Можно, конечно, использовать ресурсы интенсивнее и большую их долю превращать в общественные ресурсы… Но для этого нужны технологии, а их ведь нет.

В России до сих пор верят, что богатство страны определяется сокровищами ее недр. Но в реальности общественное богатство зависит от квалификации населения, от рода занятий людей. Это хорошо видно на примере одной маленькой очень южной республики…

Таджикский синдром

В недрах Таджикистана собрана вся таблица Менделеева: много месторождений золота, драгоценных камней, угля, алюминиевых и полиметаллических руд, второе по размерам в мире серебряное месторождение – Большой Конимансур, 16% мировых запасов урана. Но инфраструктуры нет, а после массового выезда русских ее некому создать (в 1989 году в Таджикской Советской Социалистической Республике проживало 388,5 тысячи русских; перепись же 2000 года зафиксировала 68,2 тысячи русских). В стране, 93% территории которой занимают горы, лежащей вдали от транспортных артерий, просто нет самого главного ресурса – людей, которые могут сделать ее современной и богатой.

И в результате сейчас 60% валового национального продукта Таджикистана составляют… денежные переводы трудовых мигрантов – попросту говоря, гастарбайтеров. Впрочем, конкретные цифры очень расходятся: от 247 млн долларов США в 2005 году до «около миллиарда долларов ежегодно», или 2.5 млрд долларов в 2008-м. При этом до 90% средств переводятся из России [3] .

Вот что известно наверняка: в России работает около миллиона таджиков – при населении Таджикистана в 7,7 млн человек – включая грудных младенцев и глубоких стариков. Еще известно, что заработанные деньги почти не вкладываются в производство – они просто проедаются.