Андрей Серков - Человек, который изучил всех русских масонов Страница 2

- Это Ваша работа в Отделе рукописей... А я слышал, что Вы уезжали работать за границу. Это по линии библиотеки или нет?

- Нет, независимо. Ко времени начала работы в Отделе рукописей я уже был знаком с Татьяной Алексеевной Бакуниной, автором одного их первых биографических словарей русских масонов. Сейчас она уже скончалась. Я тогда начал переписываться с ней, обмениваться информацией. Она мне присылала те немногочисленные сведения, которые есть о русских масонах XVIII-XIX веков в зарубежных архивах. Я подробно рассказывал, какие архивы я здесь нашел, как я продолжаю её труд, её словарь, который я в процессе работы постоянно дополнял новыми сведениями. Она посчитала, что я обязательно должен посмотреть зарубежные архивы. Помогла мне, максимум сделала. Вообще я думаю, что ей, кроме всего прочего, просто было интересно (это я не от завышенного самомнения говорю) посмотреть, кто же там этим хочет заниматься, что это за человек, чем он живет, что он из себя представляет. Одно дело письма, редкие телефонные разговоры, другое дело - личное общение. И она по существу оформила мне все бумаги, приглашение. Первый раз на полтора месяца, это было в 1994 году, потом еще несколько раз.

- И она Вас сама там встретила...

- Да. Мы к этому времени уже лет пять переписывались, я здесь с её бывшими однокашницами общался, тоже 90-летними. Тогда начался бум - открытие всех спецхранов, не нужно было специальных "отношений", степень открытости информации стала принципиально другой. Я получил возможность брать подшивки эмигрантской периодики: "Русской мысли", "Русских ведомостей" и сплошняком читать их, изучать. Общие работы - Бердяева, Франка - были более или менее на виду, известны, можно было прийти в спецхран, взять книжку и прочитать, а вот именно этот пласт периодики - чем они жили, как они ежедневно ругались, какие у них были интересы, какие были группировки - никто этого не знал. И мне было любопытно этим заняться. И получилось так, что одновременно с этим начали всплывать масонские документы XX века. Я вольно или невольно лет 5-6 полностью занимался этим периодом: эмиграцией и эмигрантским масонством. Тут в Москве открылся (относительно "открылся") Особый архив. Стало возможно говорить о том, что масонский архив хранится в Москве и мы - самый главный "центр масонства", потому что архивы всей Европы лежат у нас.

- А почему так получилось?

- Из-за феноменального стечения обстоятельств. Гитлер в свое время поручил создать "Институт по изучению жидомасонских древностей". Документы со всех стран стали свозить в один из Моравских замков, потом благополучно наши войска всё захватили и вывезли в Москву.

- Я слышал, вернее, это было в официальной прессе, что масонские архивы Франции переданы её правительству.

- Я как раз оказался в тот период в этом архиве, когда они уже стали открытыми, но еще не передавались во Францию.

- Была такая замысловатая формулировка, я помню, что архивы передаются без сохрания копий, а французы обязуются сами сделать копии и нам предоставить.

- Договоров о передаче этих документов я не видел, но могу точно сказать: когда сейчас люди приходят в Особый архив (ЦХИДК) и заказывают те документы, которые я читал несколько лет назад, то им говорят, что этих документов нет. Во Франции, я узнавал, говорят, что эти документы к ним не поступали. Ситуация такая получилась: мы передали официально министерству внутренних дел, но никуда, ни в национальные архивы, ни в национальную библиотеку Франции эти архивы не поступили.

- Там, если не ошибаюсь, были сосредоточены архивы "Сюрте женераль".

- Да, это была основа - первый, основной фонд, одна опись которого занимала несколько шкафов.

- Это равносильно тому, как если бы в 1945 году вдруг все архивы НКВД оказались в Париже.

- Конечно.

- Да, неприятность. Это равносильно публичному изнасилованию. Несчастные французы - такое нарушение престижа. Французы, конечно потом в этом направлении у нас "поработали".

- Не только французы. Пользуясь нашими дружескими отношениями, мы передавали документы (я сам видел картотеку на уничтожение перед передачей архивов), в Югославию, Чехию, ГДР.

- Когда это началось?

- Это началось во второй половине 50-х. Передавали большими пластами. Система такова: созываются 5-6 псевдоспециалистов, они наискосок просматривают эти документы, то, что обращает на себя их внимание, копируют, остальное, не копируя, автоматически передают. Ни о каком предварительном изучении документов нет и речи.

- Масонские документы при такой системе уходили бесследно. "Cпециалисты" наверху давали добро, а "псевдоспециалисты" внизу даже не понимали, с чем имеют дело.

- Конечно. Вот, например, была в Петербурге ложа "Урания", в которой состоял Радищев. Делопроизводство велось на немецком языке. Человек из комиссии открывает дело, видит: какая-то "Урания", где находилась не известно, написано все немецкой готикой, конец XVIII века... Чего там разбираться! Традиционный масонский документ Западной Европы. Они возьми, да передай. А ведь даже с точки зрения коммунистов передавать было не надо. Тут же Радищев, "освободительное движение". Историки партии могли бы настругать десять диссертаций. Где теперь хранятся эти документы в Германии, никто не знает. Немцы опять же заявляют, что документов у них нет.

- А в европейских архивах документы о масонах доступны?

- За рубежом ситуация в чём-то похожая. Формально документы все доступны, но все боятся к ним подойти. Существует какое-то психологическое воздействие что ли.

- Это называется "политкорректность".

- У исследователей не хватает наглости прийти в какую-нибудь Великую ложу и сказать: "У вас хранятся такие-то документы. Я хочу их посмотреть". Или, может быть, мешает политкорректность, боязнь того, что следом за тобой идет сотрудник соответствующих "органов". Но я почему-то наглостью этой обладал и вне зависимости от того, кто как к кому относится, я документы посмотрел в каждом из соперничающих масонских послушаний. Там документов масса, и больше всего в национальной библиотеке Франции.

- Вас интересовали русские и русская иммиграция?

- Да, русские. Ну, ещё иностранцы, связанные с деятельностью масонства в России. Например, Жозеф де Местр, который, живя в Петербурге, проклинал якобинцев и одновременно посещал петербургские ложи. Не говоря о том, что был Досточтимым Мастером своих лож и даже масонскую реформу провел. Такие иностранцы, которые у нас жили, были связаны с русской культурой, конечно же, меня интересовали и я документы по этим людям смотрел. Ещё характерный пример - иезуит аббат Николя, в пансионе которого воспитывались многие декабристы. Он интересовал меня как один из руководителей масонства и основателей ришельевского лицея в Одессе. То же - сам Ришелье Ланжерон. И наоборот, интересовало бытие русских лож в Париже. Например, ложи Екатерины II при русском посольстве. Все эти документы я изучал подряд. Смотрел списки масонских лож, выискивал в них людей, так или иначе связанных с Россией, и кое-что мне удалось найти интересного.

- И как к Вам там относились: с озлоблением, с любовью. Или равнодушно?

- Надо сказать, что во всех архивах к людям, которые действительно хотят что-то найти, которые занимаются этим на профессиональном уровне, относятся безразлично: ну есть какие-то там ненормальные, чем-то там интересуются, что с них взять с них, с убогих, пускай смотрят.

- Хотя бы не мешали...

- Ну, как не мешали. Система "помех" такая же как у нас - просто говорят: "Извините, этих документов у нас нет". Надо обладать какой-то информацией, чтобы доказать, что эти документы в данном архиве все-таки есть.

- А у вас там на четвертой полке слева в черной папочке...

- Именно так. Я приносил сдаточные описи этого архива и говорил: "Вот этот человек в соответствии с этим списком сдал вам такие-то документы, следовательно, они у вас должны храниться. Если у вас их нет, значит, вы нарушили волю фондообразователя. Будьте добры их найти!". Это стандартнаяя ситуация.

- Скажем так: местные власти не чинили препятствий, но особого энтузиазма Ваши поиски у них тоже не вызывали. А как к Вам относились местные остатки белой эмиграции. Контакты у Вас с ними были, кроме вышеупомянутой Бакуниной-Осоргиной?

- Постоянные. Наиболее приятно было общаться с представителями первой эмиграции. Для меня было радостью говорить с ними о людях, которые мне знакомы по произведениям, и которых они знали лично. Это были "свои". Масса таких людей. Взять, например, Бориса Николаевича Лосского, он очень интересно рассказывал о Никодиме Павловиче Кондакове. Как они ко мне относились, мне сказать труднее, но вот передали же они в мои руки часть своих архивов, я привёз оттуда массу интереснейших документов.

И я бы не сказал, что все они тосковали по России, хотели знать, что там, в России, происходит. По-моему это распространённое заблуждение. Да и для тех, кто интересуется Россией, есть спутниковое телевидение, можно смотреть НТВ или ОРТ. Это не такая уж большая проблема. Для них важно было другое - поделиться своими воспоминаниями, оказаться кому-то нужными в своей старости.