Леонид Вишняцкий - Неандертальцы: история несостоявшегося человечества Страница 2

Фульрот, серьёзно увлекавшийся естественной историей и даже опубликовавший в молодости небольшую книгу о классификации растений, замеченную самим Гёте, быстро сумел оценить важность попавших к нему в руки костей. Он не только сразу же определил, что принадлежат они вовсе не медведю, а человеку, но и заподозрил, что человек этот очень древний, более древний даже, чем кельты и вообще все известные науке того времени обитатели Европы. Это его первая заслуга. Вторая, не менее важная — в том, что, сознавая недостаточность собственных познаний, он не побоялся привлечь к изучению находок более компетентного в этом деле специалиста — анатома из боннского университета Германа Шафгаузена. Выбор оказался в высшей степени удачным, и вскоре о находке из Неандерталя заговорил весь учёный мир. Что ж, она того стоила!

В гроте Фельдгофер были обнаружены очень странные кости: явно человеческие и в то же время сильно отличающиеся от костей нормальных людей. Самой загадочной среди них казалась черепная крышка — низкая, с покатым лбом и массивными, сросшимися надбровными дугами (рис. 1.2). Другие находки — кости конечностей, фрагменты рёбер, таза — тоже выглядели весьма необычно. Никто не мог припомнить, чтобы нечто подобное встречалось прежде. Правда, как выяснилось много позже, на самом деле всё же встречалось, и не раз, но оставалось незамеченным. Похожие кости находили ещё в первой половине XIX в. сначала в Бельгии, в пещере Анжи, а потом в Испании, на Гибралтаре (рис. 1.3), однако тогда им просто не придали особого значения, и на многие десятки лет они оказались забыты (см. табл. 1.1). Многим другим случайным «открытиям», наверно, повезло ещё меньше — о них вообще никто никогда не узнал[3].

Находки же из Фельдгофера, ставшие предметом обсуждения на заседаниях нескольких немецких научных обществ зимой и летом г. и подробно описанные и опубликованные Шафгаузеном в 1857 г., т. е. всего за год до выхода в свет «Происхождения видов» Дарвина, сразу же привлекли внимание учёных как в Германии, так и далеко за её пределами. Вскоре английский геолог Уильям Кинг, работавший в Ирландии, предложил для древнего обитателя Неандерталя название Homo neanderthalensis[4], определив его тем самым как новый вид человека. Сначала Кинг сделал это в устной форме, в докладе, прочитанном на собрании Британской ассоциации развития науки, состоявшемся в Ньюкасле в 1863 г. В следующем, 1864 г., его доклад был напечатан[5]. Согласно правилам зоологической номенклатуры, именно эта дата вместе с именем учёного, выделившего новый вид, увековечена в его официальном названии: Homo neanderthalensis King, 1864.

Не всё, конечно, складывалось так гладко. Ещё долгие годы о костях из Неандерталя велись жаркие споры. Многие авторитетные учёные девятнадцатого века отрицали их «допотопный» возраст и не признавали в качестве останков человека «древней расы», а тем более иного, нежели гомо сапиенс, вида. В частности, коллега Шафгаузена по боннскому университету профессор Август Майер то ли в шутку, то ли всерьёз предположил, что в гроте Фельдгофер были найдены останки кривоногого и часто хмурившегося (отсюда тяжёлые надбровья!) «монгольского казака» из русской армии, проходившей с боями через Германию в 1814 г.[6] Получив ранение, казак якобы заполз в пещеру, где вскоре и умер. Выдающийся немецкий патолог и физиолог Рудольф Вирхов объяснял необычные особенности черепа и других костей их принадлежностью рахитичному идиоту с патологическими отклонениями в строении скелета. Среди скептиков были и люди, которые, подобно Вирхову, не принимали саму идею эволюции, особенно в приложении её к человеку, и эволюционисты, как, например, французский антрополог Поль Брока.

Рис. 1.4. Череп неандертальца из пещеры Спи в Бельгии

Только к началу прошлого столетия сомнения относительно древнего возраста неандертальца и его особого положения по отношению к современным людям были по большей части рассеяны. Произошло это, в первую очередь, благодаря новым палеоантропологическим находкам (см. табл. 1.1). Эти находки были похожи на кости, описанные Шафгаузеном, но при этом многие из них сопровождались останками ископаемых, давно вымерших животных (таких как мамонт, шерстистый носорог, пещерный лев, пещерный медведь и др.) и каменными орудиями эпохи палеолита. Особенно важную роль сыграло обнаружение в 1886 г. двух почти целых неандертальских скелетов в пещере Спи близ города Намюр в Бельгии (рис. 1.4), убедившее большинство учёных в том, что человек из грота Фельдгофер — вовсе не урод, а вполне нормальный представитель древней «расы»[7]. Последовавшие затем открытия в Хорватии (Крапина) и Франции (Ля Кина, Ля Шапелль-о-Сен, Ле Мустье, Ля Ферраси и др.) окончательно утвердили неандертальцев в правах «гражданства» на генеалогическом древе человечества в качестве его особой ископаемой ветви. Однако относительно того, как называть эту ветвь, какой таксономический ранг ей присвоить — отдельного вида, или, может быть, даже рода, или всего лишь подвида (расы) — и считать ли её предковой для современных людей, дебаты не прекращались на протяжении всего 20-го века и продолжаются по сей день, причём накал их не ослабевает.

ИМЕНА

До начала 90-х годов 19-го века неандертальцы оставались единственной известной науке разновидностью представителей человеческого рода, отличной от современных людей. Этот статус они утратили после того, как голландец Евгений Дюбуа (так его имя пишет большинство отечественных авторов, меньшинство предпочитает французское Эжен, а на самом деле его звали Мари Эжен Франсуа Тома) открыл на Яве останки нового загадочного человекоподобного существа. Поиски такого существа он вёл целенаправленно, будучи убеждён, что именно Юго-Восточная Азия является наиболее подходящим для этого местом. Правда, двухлетние работы на Суматре — острове, с которым Дюбуа связывал особые надежды, — ожидаемых результатов не дали, но зато раскопки на Яве принесли просто фантастический успех! Местом открытия стали окрестности находящегося нар. Соло селения Триниль. В октябре 1891 г. из земли была извлечена верхняя часть черепа, не похожая ни на что в то время известное, а в следующем году появилась бедренная кость, напротив, очень близкая по форме к человеческой. Если первоначально Дюбуа приписал черепную кость обезьяне, то, соединив две находки, он понял, что нашёл именно то, что искал. В 1894 г. он опубликовал работу, где на основании яванских материалов выделил род и вид питекантроп эректус (Pithecanthropus erectus), т. е. обезьяночеловек прямоходящий, использовав в первой части названия нового таксона имя, которое много раньше уже дал гипотетическому «недостающему звену» немецкий биолог Эрнст Геккель. Вторую же часть названия Дюбуа придумал сам, не приняв предложенное Геккелем видовое имя alalus (немой, бессловесный)[8].

Дюбуа поступил совершенно правильно: ведь и по сей день точно не известно, были ли люди открытого им вида действительно «бессловесными», или уже обладали речью. А вот в том, что ходили они на двух ногах, давно никто не сомневается. И пусть мы теперь знаем, что прямоходящими предки человека стали задолго — за миллионы лет — до появления эректуса, это название всё же лучше того, что придумал Геккель. Оно и по сути точней, и звучит как-то «политкорректней».

Впрочем, питекантроп ещё дёшево отделался! Для кого Геккель предложил действительно очень сомнительное, прямо-таки оскорбительное имя, так это для человека из Неандерталя. К счастью для последнего, а также и для пишущего эти строки, изобретатель «обезьяночеловека» обнародовал своё предложение немного — всего на два года — позже, чем Уильям Кинг. Если бы англичанин не опередил немца, то, вполне возможно, пришлось бы мне назвать эту книгу тоже совсем неполиткорректно. «Тупицы: история несостоявшегося человечества» — вот как она могла бы в этом случае называться. Ведь Геккель не нашёл ничего лучше, как взять в качестве видового имени для неандертальца латинское прилагательное stupidus, что значит «тупой». Homo stupidus — «человек тупоумный», такую оскорбительную кличку он ему изобрёл. Забавно, что если бы она прижилась, то те, кто считает неандертальца не отдельным видом, а подвидом вида Homo sapiens, вынуждены были бы, вероятно, именовать этот подвид Homo sapiens stupidus — человек разумный тупоумный!

Ещё раньше Геккеля и лишь чуть-чуть позже Кинга своё имя для неандертальца придумал шотландский палеонтолог Хью Фальконер. Изучив в 1864 г. вместе с зоологом Джорджем Баском череп, найденный британскими военными ещё в 1848 г. на Гибралтаре и явно похожий на ставший знаменитым череп из грота Фельдгофер, он предложил отнести его обладателя к виду Homo calpicus (от слова Calpe — древнего названия Гибралтара). Не исключено, что окажись Фальконер и Баск немного расторопней, то говорили бы мы сегодня не о неандертальцах, а о «кальпиканцах». Спору нет, «кальпиканец» звучит, конечно, гораздо благопристойней, чем «тупица», но на мой вкус как-то очень уж легковесно, несолидно... Нет, «неандерталец» — «неан-деррр-таллец» — куда как лучше!