Николай Зенькович - Тайны ушедшего века. Границы. Споры. Обиды Страница 2

Бытовало снисходительно-сострадательное отношение к белорусам, навеянное, в частности, некоторыми литературными образами русского поэта Николая Некрасова. До сих пор кое-кто в Москве смутно представляет, что белорусы – это отдельная, самостоятельная нация, которая дала той же России немало звучных имен.

Это просветители, основатели первой типографии в Москве Петр Мстиславец и Иван Федоров, воспитатель Петра I Самойло Петровский-Ситненович, известный как Симеон Полоцкий; основоположник московской пушкарской традиции Андрей Чохов – тот самый, отливший «Царь-пушку»; автор первой фундаментальной «Истории Российской» Василий Татищев; писатели Тадеуш (Фаддей) Булгарин, Федор Глинка, Федор Достоевский, Дмитрий Писарев, Александр Твардовский, Михаил Исаковский, Ярослав Смеляков, Юрий Олеша (из борисовской шляхты), Евгений Евтушенко (предки из деревни Хомичи Гомельской области). Из белорусских родов произошли писатели Александр Грибоедов и Александр Грин. Владимир Высоцкий – и тот имел белорусские корни: он из Мещанской слободы в Москве, с ХVII века заселенной белорусами.

Белорусского происхождения и композиторы Михаил Глинка, Модест Мусоргский, Игорь Стравинский, внук повстанца 1863 года Дмитрий Шостакович. Знаменитый актер Василий Качалов (Шверубович) родом из Вильно, киноактер Петр Алейников – родом из Могилевской области. Выходец из белорусских земель и скульптор Михаил Микешин – автор памятника «1000-летие России» в Новгороде. Считал себя «белорусским паном» и Сергей Коненков.

Из белорусского рода Корвин-Крюковских знаменитый математик Софья Ковалевская, основатель русской школы доменщиков Михаил Курако, создатель реактивных истребителей «Су» Павел Сухой.

Немало знаменитых белорусов получили мировую известность. Среди них изобретатель многоступенчатой ракеты Казимир Семенович и первооткрыватель электрографии и беспроволочной передачи электрических сигналов Якуб Наркевич-Иодко; основатель университета в Сантьяго Игнат Домейко, исследователь Восточной Сибири Ян Черский и президент сената Гавайских островов Николай Судзиловский; выдающийся ученый в области термоядерного синтеза Лев Арцимович и основатель гелиобиологии Александр Чижевский; путешественник Николай Пржевальский (Перевальский) и поэт Гийом Аполлинер (Костровицкий).

Между прочим, даже обыкновенную картошку в Белоруссии начали выращивать раньше, чем в России. Гродненские мужики разводили бульбу еще при короле Августе III, правившем в 1736-1763 годах. А из школьных учебников истории известно, что самые крупные «картофельные бунты» в России вспыхивали в 1840-1844 годах, и участвовало в них около полумиллиона крестьян.

Любопытно, что барскую привычку пренебрежения к «мужицкому» языку переняли их слуги, которые после 1917 года пришли к власти. Предубеждение к белорусскому языку столь сильно, что за годы советской власти в Белоруссии лишь единицы из многих сотен тысяч русских, оказавшихся на территории республики, проявили к нему интерес. Вот последние данные: только трое русских писателей из более чем полусотни, проживающих ныне в Белоруссии, могут свободно читать по-белорусски. Что уж тогда говорить о людях, чьим основным занятием является не писательский и не филологический труд. Многие из них искренне убеждены: никакого самостоятельного языка у белорусов не существует, это не что иное, как причудливая смесь польского и русского говоров. Значительная часть русских, пустивших корни в Белоруссии, и детей своих воспитывает в таком же духе. Отсюда расхожие мнения о том, что белорусский язык – это диалект польского или даже… украинского языка.

Деревня всегда была зависимой от города. Культура села всегда отставала от городской. Выходцы из деревни тянулись к городской культуре, инстинктивно ощущая, что она выше. Вместе с ней молодежь усваивала и господствующее в городах представление о белорусском языке как об искусственном, мертворожденном языке, у которого нет будущего. «Экзамены в институт придется сдавать на русском!» – эта истина убивала. Она была применима и к Минску, и к Москве, и к Ленинграду. На приемных экзаменах в российских вузах «ужасный» русский, на котором разговаривали выпускники белорусских школ, особенно сельских и поселковых, приводил в смятение чопорных экзаменаторш и становился преградой на пути в престижный институт. Некоторые особенности белорусского произношения, вполне терпимые и даже в чем-то привлекательные и милые, поскольку сохранили аромат давно забытых старославянских слов, воспринимались как невежество и вопиющая неграмотность. Обидно, что так оценивали филологи, которые по роду своей деятельности должны знать: современные русский, украинский и белорусский языки возникли из одного древнерусского языка.

Увы, отношение к белорусскому языку как к языку второстепенному и несамостоятельному привело к тому, что белорусы не испытывали интереса к овладению им. Сегодня далеко не каждый этнический белорус может читать, писать и свободно изъясняться по-белорусски. Это дало повод Белорусскому народному фронту обвинить Москву в насильственной русификации Белоруссии.

Статистика, которой когда-то гордились коммунистические функционеры в Минске и которую они преподносили Москве как образец интернационалистского характера белорусов, превратилась в свою противоположность: то, что почти каждый десятый белорус назвал русский язык родным, по мнению оппонентов, свидетельствовало об утере белорусами своих национальных отличительных черт, ассимиляции значительной части народа. В конце восьмидесятых годов пресса открыто начала писать о том, что над белорусской нацией нависла угроза исчезновения. И не только в связи с чернобыльской катастрофой, последствия которой для Белоруссии еще толком не осмыслены. На уличных митингах, собиравших многотысячные толпы людей, звучала критика в адрес Москвы, тогдашних союзных органов, по вине которых Белоруссия оказалась на грани вырождения.

Тему русских тогда еще не трогали, претензий к ним не предъявляли. Жили-то ведь в одной стране, в которой статус русского человека был традиционно высок. Особенно в Белоруссии, где официальная пропаганда каждодневно подчеркивала, что успехи республики в социально-экономическом развитии стали возможны лишь благодаря бескорыстной помощи великого русского народа. Лидеры нарождавшейся оппозиции ограничивались кивками в сторону Кремля, который давил на республику, заставляя ее строить у себя огромное количество предприятий химической и оборонной промышленности, из-за чего жизнь на благословенной белорусской земле стала невыносимой.

Изголодавшийся по свежей информации, а больше по ее нетрадиционному толкованию, одуревший обыватель жадно внимал ораторам на городских митингах. Коммунистический режим хвастается, что за годы своего правления построил в республике почти полторы тысячи предприятий. Благо это или бремя для белорусского народа? Задумывались ли минские правители о том, каково будет жить людям возле этих чудовищно чадящих труб? Как же так получилось, что Белоруссия, не занимая и одной сотой процента территории СССР, выпускала четвертую часть общесоюзного объема химических волокон? А ведь для их производства необходимы источники сырья, энергетические ресурсы, которых, как известно, в республике нет. Значит, все привозное. И тем не менее факт налицо: условий для производства химических волокон нет, а производим – четвертую часть!

Получается – Белоруссии не надо было развивать индустрию, достаточно было тех 24 тысяч рабочих, которых насчитывалось в республике в 1922 году? Нет, отчаянно мотал головой на трибуне искушенный оратор, промышленности у нас и в самом деле не хватало. Да и избыток трудовых ресурсов к тридцатым годам тоже начал обнаруживаться – люди стали покидать родные места, уезжать на стройки в Россию. Спору нет, заводы в Белоруссии ставить надо было. Вопрос в том, какие? Гигантские молохи союзного подчинения, чадящие дымом на полгоризонта или небольшие предприятия, ориентированные на выпуск экологически чистой продукции и призванные удовлетворять потребности нашего населения? Возьмите, к примеру, Швейцарию…

Семечко падало на благодатную почву. Рассказы о Швейцарии в конце 80-х годов зачаровывали публику. Ораторы рисовали картинки райской жизни в неизвестной большинству стране – солнечной, радостной, безоблачной. Не входит ни в какие военные союзы, блоки, пакты, альянсы. Живет и процветает. А у нас? Давайте-ка подсчитаем, что введено в строй за последнее время. Мощности по производству высокопрочного чугуна, переработке металлолома – опять союзного значения, опять вредное производство. Мощности по производству большегрузных автомобилей – зачем они Белоруссии? У нас карьерных разработок нет. Мощности по выпуску автомобильных шин – вонь стоит на весь Бобруйск, воздух отравлен, дети больны.