Геннадий Седов - Юсупов и Распутин Страница 2

Раз в неделю в доме появлялся модный петербургский учитель танцев мсье Троицкий. Томный, жеманный, напомаженный, в костюме безупречной кройки, лаковых туфлях, белых перчатках. Вел их с братом в гостиную, выходил, слегка подпрыгивая, на середину, взглядывал выразительно на даму-аккомпаниаторшу за роялем, делал с первыми тактами музыки изящное вальсовое па.

Постоянной его партнершей на танцевальных уроках была дочка министра юстиции, милая Шурочка Муравьева кротко терпевшая его неуклюжесть, не сердившаяся, когда он то и дело наступал ей на ноги. Научившись неплохо танцевать, он ездил в сопровождении лакея Ивана в дом государственного секретаря Танеева, где устраивались по субботам для детей танцевальные вечера и где ему постоянно навязывали в партнерши старшую Танееву, Анну – рослую, с круглым лоснящимся лицом девицу, напрочь лишенную обаяния. Танцуя с ней, пересекаясь в танце с Шурочкой, проносившейся мимо в паре с юнкером в темно-синей форме, они весело, заговорщически перемигивались.

Приятелями его, товарищами по играм были гостившие у них каждую зиму дети родной тети Лазаревой – Миша, Володя и Ира – и две двоюродные сестры Сумароковы-Эльстон – Катя и Зина. Присоединялись к ним временами мальчики и девочки из семей сослуживцев отца и матушкиных светских знакомых. Мужская половина вся наперечет была влюблена в белокурую Катеньку, обсуждала секреты ее обаяния, ревновала втайне друг к другу.

Заводилой компании был младший Лазарев – Володя. Губастый, с живым лицом и носом-картошкой, делавшим его похожим на клоуна. Каких только шалостей, чудачеств они не откаблучивали, следуя его фантазиям! Однажды вечером, когда отца с матерью не было дома, Володя предложил прогуляться вдвоем в город, переодевшись дамами. Сказано – сделано! Нашли в матушкиных шкафах все необходимое, разбудили ее парикмахера, потребовали парики – якобы для маскарада. Нарядились, нарумянились, нацепили украшения, закутались в бархатные шубы не по росту, вышли в город.

Над каналом клубился стылый туман, тонули во мгле фонари, темной громадой высился неподалеку купол Исаакия.

Ступали, пугливо озираясь, по мерзлому насту, вышли на тускло освещенный Невский.

Как обычно бывало в поздние часы, тут бродили в поисках клиентов «ночные бабочки», останавливались у обочин проезжавшие сани с охотниками продажных удовольствий.

Их тотчас заметили, посыпались сомнительные предложения. Чтобы отделаться от назойливых кавалеров, они отвечали наперебой:

– Nous sommes occupies! («Мы заняты!» – фр.)

Те, однако, продолжали их преследовать, отстали только, когда они, добежав до гостиницы Демута на Большой Конюшенной, влетели мимо отворившего им с поклоном дверь швейцара в ресторан «Медведь». Пройдя в зал и севши не снимая шуб за столик, они заказали ужин.

Было ужасно жарко, чесалось под мышками. Со всех сторон на них смотрели с любопытством, сидевшая за дальним столиком компания офицеров прислала записку – поужинать совместно в кабинете.

Обслуживавший их лакей в малиновой рубахе навыпуск и сапогах извлек из ведерка со льдом замороженную бутылку, откупорил, разлил по бокалам.

– Желаем-с приятного вечера!

Чокнувшись, они хлебнули кольнувший нежно язык пузырившийся напиток.

Вкусно!

Допили до дна. Было необыкновенно весело, хотелось дурачиться. Сняв с себя жемчужные бусы, он бросил их, размахнувшись, кому-то на голову за соседним столом. Лопнувшие бусы рассыпались, не долетев, по полу. Соскочив с кресел, они ползали на карачках, собирая жемчужные горошины, лакей пробовал им помочь, в зале стоял гомерический хохот.

Собравши кое-как жемчуг, они заторопились к выходу – путь им преградил дородный метрдотель с усами:

– Минуту! Счет извольте оплатить!

Денег у них не было, пришлось идти объясняться к директору. Тот, выслушав, посмеялся их выдумке, дал денег на извозчика – приключение, казалось бы, окончилось благополучно.

Увы! Утром батюшке в кабинет прислали с нарочным остатки жемчуга в пакете и кругленький ресторанный счет. Они с Володей были вызваны на семейное разбирательство. Последовало наказание: прогулки и встречи с друзьями отменены, десять дней не покидать пределов дома. Спустя короткое время тетка Лазарева уехала с детьми домой – в Симферополь, несколько лет они с Мишей, Володей и Ирой не виделись.

«Откуда все взялось на свете? – думалось ему. – Деревья, трава, море?»

Спрашивал взрослых, те отвечали: от Бога, от незримой силы на небесах. А он сам? Вообще все люди? «Со временем поймешь, – следовал уклончивый ответ, – не торопись». Приставал к Ивану, тот мямлил:

– Ну, это самое. Берутся, значит.

– Откуда берутся?

– Вестимо. От Бога. От кого ж еще?

– И дети от Бога?

– Само собой. От него, барин.

– А женятся для чего?

– Вам, барин, в классную идти пора, – смотрел на напольные часы Иван. – Англичанин, должно быть, уже дожидается.

Летом они отдыхали семьей на французском курорте Контрексевиль, где матушка принимала лечебные ванны. Вечером, после ужина, он пошел прогуляться. Обогнул курзал, питьевые галереи. Шагая по парковой аллее, увидел в проеме увитой плющом беседки, как курчавый смуглолицый парень прижимает к себе хорошенькую девицу. По лицам их было видно, что оба получают от этого большое удовольствие.

Непонятное чувство овладело им. Перешагнув неширокий ручей, он подошел поближе.

Парочка, не замечая ничего вокруг, страстно целовалась, девица хихикала, в расстегнутом вороте ее платья вызывающе белела грудь.

Он долго не мог уснуть, ворочался в постели. Перед глазами стояла сцена в беседке. Ходил целый день сам не свой. Дождавшись вечера, помчался в парк – беседка была пуста. Шел в задумчивости назад, увидел у павильона курящего папиросу давешнего курчавого парня, направился в его сторону. Искал по дороге слова, брякнул в результате:

– У вас опять свидание? Ждете свою даму?

Парень расхохотался:

– Жду. Ты как проведал?

Пришлось признаться в невольном соглядатайстве.

– А ты забавный. Откуда сам?

Узнав, что из России, что княжеский сын и что не видел нагих женщин, парень, оказавшийся аргентинцем, пригласил прийти к нему в номер, чтобы присутствовать на очередном его рандеву с девицей.

– Простите, но это удобно? – не поверил он своим ушам.

– Удобно, мой юный друг, – хлопнул тот его по плечу. – Мы не из княжеского рода, у нас с этим делом просто.

Он не находил себе места: как быть? Острое желание увидеть воочию то, что они разглядывали с Володей за закрытыми дверями на скабрезных открытках, купленных у развязного малого в галерее Пассажа, превозмогало страх.

«Была не была!»

Дома все устроилось как нельзя лучше: матушка, притомившись, легла рано, брат где-то пропадал, отец ушел играть в карты с приятелями.

Гостиница, где жил смуглолицый аргентинец, была в двух шагах, тот дожидался его на ступенях.

– Ага, пошли!

Потрясение, испытанное им в этот вечер, оставило в нем след на всю жизнь! Видел нечто подобное, проходя однажды по манежу: каурый жеребец, которого вели подковать на кузню, вырвался, взбрыкнувшись, из поводьев, вспрыгнул, задрав копыта, на круп стоявшей в стойле кобылицы и стал толкать ей с громовым храпом под хвост гигантскую балясину с наконечником.

У людей было то же самое! За час с небольшим в номере аргентинца для него навсегда спала завеса со взрослых тайн, обнаружилось ужасное, постыдное в отношениях друг с другом мужчин и женщин. Неужели, думалось, именно так выглядят в интимные минуты знакомые господа и дамы? Матушка? Отец?

Поделился пережитым с братом, тот пожал плечами:

– А ты думал, детей аисты приносят? В клювиках?

Засиживаться на одном месте не в его характере – тянет в новые места, к новым знакомствам. Ждал в нетерпении, радовался каждой очередной поездке. Зимой отправлялись по раз и навсегда заведенному правилу в Москву и Царское Село, летом – в подмосковное Архангельское, осенью – на охотничий сезон в Ракитном, в конце октября – Крым, дворец в Симеизе. Отец брал их с матушкой и братом, посещая принадлежащие семье сахарные, мясные и кирпичные заводы, антрацитовые рудники, разбросанные по всей России концессии, ехать до которых надо было много дней. Одна из них, на Кавказе, у берегов Каспийского моря, тянувшаяся на двести верст, особенно его поразила: местность, где добывали из-под земли нефть.

Переезжая в коляске от промысла к промыслу по хлюпающей жиже, среди леса нефтяных вышек, замасленных цистерн, черных, похожих на чертей рабочих кланявшихся хозяину, глядя, как возивший их кучер смазывает пахучей маслянистой жидкостью колеса брички, представил неожиданно гуляющего тут в лаковых туфлях и белых перчатках учителя танцев мсье Троицкого, стал давиться от смеха.

– Ты чего? – воззрился на него недовольно отец. – Головку напекло?

Путешествовали они с комфортом: в собственном вагоне, который прицепляли всякий раз к поезду – дом на колесах! Тамбур в летние месяцы превращали в веранду, уставляли птичьими клетками – птичий гомон заглушал в дороге монотонный перестук колес. Посреди вагона был просторный салон-столовая с обшитыми кожей панелями и мягкими креслами, рядом спальня родителей, ванная, их с братом купе. За разделявшей коридор перегородкой – купе для сопровождавших их друзей, которых всегда было предостаточно, в конце вагона – кухня, помещение для прислуги. Чего еще желать: смотри в окно на поминутно меняющиеся пейзажи, читай, предавайся мечтам!