Плутарх - Алкивиад и Гай Марций Кориолан Страница 2

VII. ВЫЙДЯ из детского возраста, Алкивиад пришел к школьному учителю и попросил книгу Гомера. Когда тот ответил, что никаких сочинений Гомера у него нет, он ударил его кулаком и вышел. Другому, сказавшему, что имеет Гомера и что он внес в текст Гомера свои поправки, Алкивиад заметил: «Будучи способным исправлять Гомера, ты учишь грамоте? Почему ты не воспитываешь юношей?»

Желая переговорить с Периклом, Алкивиад пришел однажды к его дверям. Ему сказали, что Перинл занят и обдумывает, как ему отчитываться перед афинянами. Уходя, Алкивиад сказал: «Не лучше ли было бы подумать о том, как бы вовсе не давать афинянам отчета?»

Еще будучи подростком, он принимал участие в экспедиции против Потидеи, жил в одной палатке с Сократом и стоял рядом с ним в боях. В одной жаркой битве они оба отличились; Алкивиад был ранен; Сократ прикрыл его, защитил и спас ему, на виду у всех, жизнь и оружие. На самом деле Сократ был более достоин получения награды за храбрость, но стратеги изъявили желание дать ее Алкивиаду из уважения к его аристократическому происхождению, и Сократ, надеясь развить честолюбие Алкивиада в хорошую сторону, первым выступил свидетелем в его защиту и просил увенчать его и дать ему полное вооружение.

В битве при Делии афиняне были обращены в бегство. Алкивиад имел коня. Сократ же отступал пеший с немногими другими. Увидя это, Алкивиад не проехал мимо, но сопровождал его и защищал от неприятелей, теснивших афинян и убивавших многих из них. Случилось это позже.

VIII. ОН ДАЛ пощечину Гиппонику, отцу Каллия, имевшему большую славу и влияние благодаря как богатству, так и происхождению, — не в гневе и не из-за какой-либо ссоры, а просто для смеха, уговорившись с приятелями. Это возмутительное бесчинство, сделавшись известным всему городу, вызвало, как и следовало ожидать, общее негодование; на другой день утром Алкивиад пришел к дому Гиппоника; постучавшись в дверь, он вошел и, сняв гиматий, отдался во власть хозяина, прося, чтобы тот наказал его плетью. Гиппоник простил его, перестал гневаться и впоследствии отдал ему в жены свою дочь Гиппарету. Некоторые же говорят, что не Гиппоник, а его сын Каллий отдал Алкивиаду Гиппарету с приданым в десять талантов. Однако потом, когда она родила, Алкивиад снова потребовал десять талантов, утверждая, что так было условлено, если родятся дети. Каллий же, боясь злоумышления, явился в Народное собрание и завещал свое имущество и дом народу в случае, если он умрет, не оставив наследников. Гиппарета была примерной и любящей мужа женщиной, но Алкивиад оскорблял жену своими связями с иностранными и городскими гетерами. Она ушла из дома и поселилась у брата. Алкивиад не был озабочен этим и продолжал свою распущенную жизнь. Прошение о разводе жена должна была подать архонту только лично, не через другого. Когда она явилась, чтобы поступить согласно закону, Алкивиад вышел и, схватив ее, понес через рынок домой; никто не посмел ни противодействовать ему, ни отнять ее. Она жила у него до самой смерти и умерла спустя много времени во время морского путешествия Алкивиада в Эфес. Насилие же решительно никому не показалось противозаконным или жестоким, так как закон, вероятно, и рассчитан на то, чтобы благодаря необходимости для жены, требующей развода, явиться в публичное место, муж имел возможность примириться с ней и удержать ее.

IX. АЛКИВИАД имел собаку удивительной величины и красоты, обошедшуюся ему в семьдесят мин; он отрубил ей хвост, бывший необыкновенно красивым. Близким, упрекавшим его и говорившим, что все порицают его за поступок с собакой, он сказал, улыбаясь: «Случилось так, как я желал: мне хотелось, чтобы афиняне болтали об этом и не говорили обо мне чего-нибудь худшего».

X. ПЕРВОЕ его публичное выступление состоялось, как говорят, в связи с добровольным пожертвованием государству: он не готовился к этому, но, проходя мимо шумевших афинян, спросил о причине шума и, узнав, что вносят пожертвования, подошел и тоже, сделал взнос. Когда народ стал кричать и рукоплескать, Алкивиад от радости забыл о перепеле, который как раз был у него в гиматии. Птица, испугавшись, улетела, афиняне стали кричать еще больше, и многие, встав, принялись ее ловить. Кормчий Антиох поймал и отдал Алкивиаду, благодаря чему приобрел большую благосклонность последнего.

Происхождение Алкивиада, его богатство, доблесть в боях, множество друзей и родственников открывали ему большие возможности в достижении государственных должностей, но он больше всего стремился завоевать себе значение обаятельностью речи перед толпой. А что он был в этом силен, свидетельствуют комические поэты и величайший из ораторов, который говорит в своей речи против Мидия, что Алкивиад в дополнение ко всему прочему обладал блестящим красноречием. Если верить Теофрасту, человеку любознательному и в искусстве исторического изложения не уступавшему никому из философов, Алкивиад лучше всех умел найти и обдумать, что было необходимо в данном положении, если же нужно было не только найти, что говорить, но и облечь мысль в слова и фразы, то, не умея легко выпутываться из затруднения, он часто сбивался, останавливался среди речи и некоторое время молчал, стараясь вспомнить и схватить ускользнувший от него оборот.

XI. КОННЫЕ заводы Алкивиада прославились также большим количеством колесниц, потому что семи колесниц в Олимпию не послал никто, кроме него, ни частное лицо, ни царь. Победив, он получил, кроме первой, и вторую, и четвертую награды, как говорит Фукидид, по словам же Еврипида — и третью, что превосходит великолепием и славой все честолюбивые мечты в этой области. Еврипид говорил в своей оде: «Я воспою тебя, о сын Клиния. Прекрасна твоя победа; всего же прекраснее то, что не удавалось ни одному из эллинов: получить в состязании на колесницах и первую, и вторую, и третью награды, дважды, без труда достичь увенчания масличным венком и провозглашения глашатаем».

XII. ЭТА слава его еще возросла благодаря соревнованию городов. Эфесцы поставили ему великолепно украшенный шатер, жители города Хиоса кормили его лошадей и доставляли ему большое количество жертвенных животных, а лесбосцы — вино и другие припасы для его стола, за которым щедро угощались многие. Клевета или коварство дали повод еще больше говорить о честолюбии Алкивиада. Говорят, что был в Афинах некто Диомед, неплохой человек, друг Алкивиада, желавший получить награду на Олимпийских играх. Узнав, что у аргосцев есть общественная колесница, и видя, что Алкивиад имеет в Аргосе большое влияние и многих друзей, он убедил его купить эту колесницу. Алкивиад же, купив, записал ее на свое имя, не заботясь о Диомеде, недовольном и призывавшем в свидетели богов и людей. Кажется, началось даже судебное дело по этому поводу, и Иеократ написал «Речь об упряжке» в защиту сына Алкивиада, только в этой речи истцом является Тисий, а не Диомед.

XIII. КОГДА Алкивиад выступил на политическую арену, будучи еще совсем молодым, он сразу затмил других народных вожаков; продолжали борьбу с ним только Феак, сын Эрасистрата, и Никий, сын Никерата; последний был уже стариком и считался храбрейшим из стратегов; Феак же, как и Алкивиад, только начинал выдвигаться; будучи сыном знатных и прославленных родителей, он уступал ему во многом, и особенно в даре речи. В частной беседе он был обходительным и умел убеждать, но не обладал достаточной силой, чтобы вести борьбу в Народном собрании. Он, как говорит Еврипид,

Болтать был мастер, но беспомощен в речах.

Существует речь против Алкивиада, сочиненная Феаком, в которой написано между прочим о том, что Алкивиад для своей ежедневной трапезы пользовался как собственными многочисленными золотыми и серебряными сосудами, принадлежавшими городу и употреблявшимися при торжественных процессиях. Был некто Гипербол из Пеитедского дема, о котором и Фукидид сообщает как о человеке порочном, а для авторов комедий он был постоянным объектом насмешек на театральной сцене. Но он спокойно и равнодушно слушал о себе дурные отзывы, пренебрегая славой (некоторые называют такое бесстыдство и безразличие смелостью и мужественным образом действий); никто его не любил, но народ часто пользовался им, желая осмеять и оклеветать знатных. В это время по его наущению народ намеревался прибегнуть к остракизму, применявшемуся всегда для обуздания тех из граждан, которые выделялись известностью, и влиянием; их изгоняли больше из зависти, чем из страха. Так как было ясно, что остракизму подвергнется один из трех соперников, Алкивиад объединил партии и, условившись с Никием, изгнал остракизмом Гипербола. Некоторые, однако, говорят, что он договорился не с Никеем, а с Феаком и, присоединив к себе его партию, изгнал Гипербола, не ожидавшего этого, так как раньше этому наказанию не подвергался ни один человек простого происхождения. Как раз это говорит комик Платон, упоминая о Гиперболе: