Валентина Мухина-Петринская - Встреча с неведомым Страница 2

Камышинские впечатления старшей дочери перемежались с крымскими: сюда, в Севастополь, в течение семи лет Мухины ездили на лето, часто оставались и подольше: наравне с Камышиным Севастополь тоже стал родным, изначально близким местом на земле. В "Кораблях Санди" - от имени заглавного героя сказано: "Я вполне понимаю Диккенса, написавшего свои "Рождественские рассказы", полные туманов и мрачности, в лазурной Италии. Заморские страны, с их причудливым и необычайным, весьма интересны, но как же скоро начинаешь тосковать о доме и вдруг понимаешь: что родной город самый прекрасный в мире. Наверно, у меня так будет всегда: дома - грустить о неизведанном, всматриваться в горизонт, а когда заедешь далеко - грустить о доме и близких". Санди вспоминает свои ранние годы: "Черное море. Мы жили на самом берегу бухты - высоком и обрывистом. В бухте всегда толпились корабли. Это было моим самым первым впечатлением детства - корабли! Внизу вдоль темно-синей воды бежали игрушечные трамваи. Там склады, доки, верфи, судостроительный завод имени... В городе все его называли просто: морзавод. Оттуда несся оглушительный шум, грохот, лязг, свистки, гудки и угольная пыль. Но мы сначала жили наверху, и пыль до нас не доставала".

Город здесь не назван, но и в этом вольном описании вымышленного места можно различить очертания Севастополя.

Если Севастополь запечатлелся в детской памяти в целом, несмотря на угольную пыль, декоративно-романтическим ("пыль до нас не доставала"), то в арбузном Камышине зло, "рок", враждебная стихия предстали перед пятилетним ребенком сперва в образе страшного, разъяренного быка, сорвавшегося с привязи на сельскохозяйственной ярмарке, а спустя несколько лет в страшной сцене кровавого самосуда, когда "такие смирные люди, провинциалы" неожиданно обнажили свой зловещий мещанский лик: тогда и зародились в маленькой свидетельнице этих событий отвержение всякой жестокости, все более осознанное отвращение к стяжательству, к свирепой жадности, присущей мелкобуржуазной, кулацкой психологии, сочувствие к отверженному, к люмпену.

С детства любила читать. Детское чтение послужило основой широкого, в дальнейшем постоянно пополняемого образования. С восьми лет начала читать Диккенса, с девяти - Достоевского. Мотив библиотеки, радостного обладания книгами проходит едва ли не через все произведения В. М. Мухиной-Петринской. И это не случайно.

Бывает, что прочитанное быстро улетучивается из памяти. А у маленькой Вали обнаружилась исключительно хорошая, прямо-таки редкая способность так углубиться в книгу, чтобы запомнились запутанная коллизия, образы героев, даже подробности пейзажа. Но этого мало. Она быстро научилась пересказывать прочитанное, по-своему его обрабатывая, интерпретируя. Умение, сослужившее ей отличную службу на разных драматических изломах жизни. В ее произведениях нам встречаются персонажи-"рассказчики", своеобразные двойники автора.

Замечу, что значительное число ее романов и повестей написаны от первого лица. "Плато доктора Черкасова" начинается признанием подростка в непреодолимой потребности рассказать о событиях необычайных. Непреодолимая потребность рассказывать о необычайных событиях есть талант В. М. Мухиной-Петринской. Поняв это, легко понять все остальное.

Время, прожитое поколением писательницы, было "трудновато" не только "для пера", но и для накопления личных архивов. Однако ее первый детский рассказ, написанный, по позднейшему признанию, под влиянием Диккенса (а может, отчасти и под обаянием Виктора Гюго?), сохранился, заботливо спрятанный Марией Кирилловной среди дорогих семейных бумаг и документов. Он называется "Бесприютный" и рассказывает о беспризорнике, замерзающем в холодную осень. В мировой литературе мы встречаемся с разными побудителями к творчеству: начинают писать из любви, из одиночества, из страха... Девятиили десятилетняя Валя Мухина написала первый рассказ из сочувствия к ребенку - именно это сквозило в ее творческом порыве. Годы спустя Паустовский отметил у нее "сердечность по отношению к детям": эта ее черта не развеялась, а укрепилась. В. М. Мухина-Петринская говорит о себе: "Как личность я полностью сложилась именно в детстве. Более того, мое детство было как бы увертюрой ко взрослой жизни. То есть в нем в сжатой форме проявились, наметились все черты Будущего..." ("Попытка автопортрета"). Тяга к творчеству уже в детские годы казалась ей непреодолимой потребностью. С детства знала, кем хочет стать - писателем. "Вся моя биография и заключается в страстном стремлении к этой цели, несмотря на все препятствия, вырастающие передо мной, как крутые горы",- написала она в "Краткой автобиографии" при вступлении в Союз писателей.

Чего только не довелось испытать В. М. Мухиной-Петринской, прежде чем она осуществила мечту своего детства! Где только не побывала, каких не перепробовала занятий!

Красила, трафаретила лодки на берегу Волги. Была метеорологом-наблюдателем на метеостанции в Крыму; прессовщицей в кузнечно-прессовом цехе на заводе комбайнов в Саратове; препаратором в Институте гигиены и профпатолагии. Грузила бочки с кетой и горбушей в бухте Нагаево, вблизи Магадана. Поднимала карагандинскую целину: строила насосную станцию и прокладывала арыки, выращивала овощи, которые шли на фронт в годы войны, преподавала физику и математику детям хлеборобов Казахстана, Саратовской области, русский язык - дагестанским ребятам. Прошла по тем дорогам, по которым прошли потом ее герои. Не сдалась, не сломилась, с честью выдержала обрушившиеся на нее испытания. Отзвуки пережитого читатель обнаружит на страницах ее книг.

Каковы ее литературные пристрастия? Каковы "корни"? Ее герои читают Диккенса, Стивенсона, Джека Лондона, Жюля Верна, Вашингтона Ирвинга и Уилки Коллинза, а из советских писателей - Лавренева, Паустовского, Каверина, Катаева... Саню Дружникова мать назвала в честь героя гриновского романа "Золотая цепь" Санди Прюэля. Увлеченность творчеством этих писателей видна на разных страницах книг В. М. Мухиной-Петринской.

Назову эти книги в хронологическом порядке. "Побежденное прошлое" (в альманахе "Литературный Саратов", 1935), "Тринадцать дней" (там же, 1936), "Под багровым небом" (там же, 1937), "Если есть верный друг" (1958), "Гаврош из Катарей" (1960), "Смотрящие вперед" (1961), "Обсерватория в дюнах" (1963), "Плато доктора Черкасова" (1964), "На Вечном Пороге" (1965), "Корабли Санди" (1966), "Встреча с неведомым" (1969), "Путешествие вокруг вулкана" (1969), "Океан и кораблик" (1976), "Утро. Ветер. Дороги" (1978), "Планета Харис" (1984), "Позывные Зурбагана" (1986)... Некоторые книги переведены на армянский, украинский, латвийский, литовский, киргизский, польский, чешский языки.

Для В. М. Мухиной-Петринской характерен глубокий интерес к науке, к раскрытию тайн природы и сотрудничеству с ней. Смотрящие вперед - это, в широком смысле, современные ученые. Им, по мнению автора, обязательно должна быть свойственна стержневая черта древнегреческого героя Прометея - умение предвидеть будущее (Прометей - и значит "провидец" или "устремленный мыслью вперед"). Дамба, перегораживающая море ("Смотрящие вперед"),- звучит, конечно, фантастично. Но разве не утвердил голландский парламент закон о плане "Дельта", суть которого сводится к тому, чтобы заслонить плотинами общую дельту Шельды, Мааса и Рейна, сократив на семьсот километров протяженность опасного участка, где на сушу постоянно набрасывается Северное море? Разве не на наших глазах принято решение осуществить проект, который предотвратит возможные наводнения в Ленинграде: гигантской 25-километровой дамбой, более чем на восемь метров возносящей свои железобетонные конструкции над водой, перегородить Финский залив, остановить "Длинную волну"? Выходит, не такой уж безнадежный прожектер и маньяк этот Филипп Мальшет, на собрании ученых "уверенно бросавший в зал выношенные им идеи сердца".

Не столько, однако, научное открытие, сколько человеческие отношения занимают В. М. Мухину-Петринскую. Рассказывая о людях, живущих и работающих рядом, в наши дни, она посвящает читателей в острые современные конфликты. Подчас она говорит о вещах, о которых обычно стыдливо умалчивают: об этом, мол, не принято. Главный герой романа "Встреча с неведомым" Коля Черкасов попадает на операционный стол вовсе не в результате борьбы со стихией, не из-за того, что бесстрашно спустился в мрачное жерло таинственного северного вулкана. Жестоко избивает его, отбивая легкое, уголовник Шашлов, по прозвищу Гусь. "Кровь по-прежнему струйкой вытекала изо рта, и я понимал, что это значит. Неужели умру? Погибнуть не за Родину, не ради науки или друзей своих, не на войне, а от сапога хулигана..." - такие мысли мучают Колю Черкасова. Лишь после долгого, трудного лечения, проявляя немалое упорство, мужество, Коля возвращается на Север, принимает участие в новой экспедиции. Однако так ли уж нелепо было его столкновение с преступником? Ведь на карту ставилось немалое - человеческое достоинство...