Сергей Сергеев-Ценский - Недра Страница 2

Тут можно читать бесплатно Сергей Сергеев-Ценский - Недра. Жанр: Научные и научно-популярные книги / История, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Сергей Сергеев-Ценский - Недра

Сергей Сергеев-Ценский - Недра краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Сергей Сергеев-Ценский - Недра» бесплатно полную версию:

Сергей Сергеев-Ценский - Недра читать онлайн бесплатно

Сергей Сергеев-Ценский - Недра - читать книгу онлайн бесплатно, автор Сергей Сергеев-Ценский

Теперь же, когда шла она опять вечером, попался на улице семиклассник Костя Орешкин - нескладень и неряха. Когда были еще маленькие, приготовишки, звал ее "ослицей ширабахскою" (и откуда взял такое?), а теперь вздумал ухаживать, и так это у него смешно выходит, и такой стал глупый; и голос ломается надвое: то дискант, то бас.

Спросил (басом):

- Куда это, Варенька?

- А тебе зачем?.. К бабушке.

- Ну что ж... (дискантом) я подожду.

- Ого! Подожди-ка!.. Все жданки поешь. Утром выйду.

- Ну-у? Ночевать будешь у бабушки?

Рассказала, что с бабушкой и как дежурят - в пяти словах...

- И вот бабушка... и вот мы все: Ольга Ивановна, тетя Серафима Павловна, тетя Прасковья Павловна, и Даша, и Лиза, и я... и вот целую-целую ночь... и роман... И вот... Покойной ночи, а я уж пойду, ведь меня ждут.

А когда прощались, все никак не хотел он выпустить ее руку, и рука стала потная, так что она даже осерчала и выругала его ослом ширабахским, а он промолчал смиренно, как будто так и надо.

Очень нравилось Вареньке у Ольги Ивановны. Войдешь - обдаст геранью; это ведь только от герани в комнатах так тепло, и уютно, и оранжереечно.

Говорила Ольге Ивановне:

- Уверяют, что самый это размещанский цветок - герань! Какие глупости!.. Ну и пусть размещанский, пусть! А мне вот нравится, и все тут! И когда я выйду замуж...

Она хотела добавить, что тогда заведет себе обстановку, совсем как у Ольги Ивановны: и такие же шкафы с резьбой: на посудном - птицы, носами вниз, лапки связаны; на гардеробном - розы гирляндами и ленты бантиками; а на книжном - просто так, строго: колонны по бокам, с прямыми выемками и с коронками, как на судейских фуражках (книжному шкафу, конечно, ни птицы, ни розы не идут); и такую же заведет большую бронзовую лампу над столом, на которой два медведя лезли на дерево к пчелиному улью - умильные-умильные мишки, привычные-привычные, лезут и лезут уж сколько лет; и такие же занавески на окнах, и драпри над дверьми, и пол чтобы всегда был также чисто-чисто выметен-вымыт; и на столе в гостиной чтобы всегда две большие вазы: с фруктами - одна, с орехами - другая...

Многое еще хотела добавить, но добавляла не то, что хотела, а другое:

- Вот только что я совсем-совсем не хочу замуж!.. Зачем?

А Ольга Ивановна, у которой и теперь даже, в шестьдесят лет, волосы были густые и черные, а лицо свежее, добротное, хлопала ее по плечу шутя (такая была ухватка) и подхватывала смеясь:

- Дурочка-дурочка! И что перепелок ловит?!. Как это замуж не хотеть?

У нее все были какие-то смешные присловья, каждый раз новые.

Самовар, начищенный Лукерьей как-то так искусно, что весь покрылся яркими кружочками, вовсю трубил и парил на столе, точно хотел сорваться и проскакать лихо; швейная машинка трещала; половину комнаты заняло облако серого с голубым отливом легкого шевиота, такого ослепительного, что Варенька даже ахнула. В этом облаке за машинкой сидела Нина Андреевна, сибирская, с бигуди в волосах, и делала строчку, а Ольга Ивановна промывала изюм и сушеные сливы для завтрашнего компота. Все было радостно Вареньке: материю щупала, смотрела на свет и нюхала, примеряла, завернувшись в нее перед зеркалом, и говорила: "Вот прелесть!" Из-под руки у Ольги Ивановны стащила размокшую черносливину, шаловливо прыгала с нею во рту и приговаривала: "Ух, вкусно!"

На стене висел на розовых ленточках новый для Вареньки какой-то портфель для бумаг, по зеленому кастору вышитый крупной сиренью и левкоями.

- Какой милый! - восхитилась Варенька. - Это откуда?

- Хвасталась Лиза, что сама вышивала, - объяснила Ольга Ивановна, - ан в лотерею билет на мое счастье взяла. Скрыть хотела, да совесть зазрила принесла.

В клетке над дверью дремал на жердочке дубонос, мокроперый, бесхвостый, нахохленный. Он один только не нравился Вареньке.

- Некрасивый, - сказала о нем Варенька, поджав губы.

А Ольга Ивановна подхватила:

- И-и, некрасивый! Чем носовитей, тем и красовитей. Хотела его на Благовещенье - птичий праздник - на волю выпустить, да поскупилась... Да куда ему тут и лететь-то? Еще кто сожрет.

III

Когда Варенька осталась на дежурстве и чинно взяла роман, она долго, сосредоточенно щелкала листами, чтобы найти свою заметку. Нашла, а читать было лень - бросила. Смотрела на свечку, щурила глаза от желтых лучей, думала: вот после Пасхи пойдут экзамены... Заядлая троечница, по убеждению... Ничего, все равно дадут кончить: ни в одном классе не сидела... Потом - восьмой, серое платье... А потом что? Курсы?.. И Лиза не была на курсах, и Даша не была... и какой толк от этих курсов? Так только - мода...

Комната бабушки была небольшая, в одно окно. Обои старенькие, желтые, с синими цветочками; лавандой пахло.

Присмотрелась Варенька к бабушке, спокойно сидящей, показалось, что бабушка на нее тоже смотрит...

- Вы не спите, бабушка?

Как-то неловко стало; а в доме тихо.

- Вам что-нибудь подать, бабушка?

Встала и подошла со свечой.

Бабушка действительно смотрела на нее, только спокойно; ласково уж разучилась смотреть - смотрела или спокойно, или обиженно; если спокойно, значит, ничего не надо.

Одевали ее чистенько, только во все черное, как монашенку. Еще зимой бабушка чуть не каждый день ходила в церковь, и теперь, когда приносили ей просвирку от ранней, была явно рада, целовала ее и клала на столик. Много их скопилось возле нее на столике, точно и не бабушка сидит, а просвирня.

От свечки бабушка щурилась, и глаза стали узенькие, и в них по золотой точке.

- Ва-ренька... - слабо сказала бабушка вдруг, - Варенька... - и шевельнула рукой.

Варенька обомлела, на пол поставила свечку, стала на колени возле качалки; уж неделю никому ничего не говорила бабушка, только или простонет, или кивнет головой, а теперь назвала ее ясно: Варенька.

Подождала, не скажет ли еще чего-нибудь; смотрела на бабушку восторженно и робко, как на икону. Ничего больше не сказала, только поманила пальцем и веками глаз, и, когда Варенька положила голову ей на колено, погладила ее неожиданно крепко, точно сукно оттирала, и глядела спокойно, но как будто по-прежнему ласково...

Потом скоро сползла рука, глаза закрылись: забылась бабушка, тихо засвистела носиком.

Варенька встала с колен осторожно, чтобы не будить, взяла свечу, села на свою кровать к роману тоже осторожно, чтобы не скрипнуть, а самой так почему-то хорошо было оттого, что позвала и погладила ее бабушка, даже хоть бы и рассказать сейчас кому-нибудь, если бы был кто. Начала читать - не поняла ничего; перевернула листик назад, чтобы вспомнить, - и там не поняла.

Так минут десять прошло; читать не хотелось, все мечталось о чем-то, и с бабушкой в качалке хорошо так было.

...Стук в окошко - слабенький, так что не повернула даже головы Варя, только прислушалась. Потом опять, немного сильнее... Окошко было низкое и прямо в сад, и когда Варенька, замерев, поднялась к нему со свечкой, она уж догадалась, что это не зов из другого мира, а Костя Орешкин. Его и видно стало, когда отворила ставень: нескладный, шея длинная, ворот блузы расстегнут, лицо робкое.

- Ты что это? - спросила Варенька в стекло очень тихо.

А Костя Орешкин улыбнулся застенчиво.

Когда улыбался он так, Вареньке всегда хотелось на него прикрикнуть шутя: уж очень детская была улыбка. Но теперь она только погрозила пальцем, косясь на бабушку, и прошептала:

- Какой глупый!.. Когда бабушка спит... Бабушка! - сказала громко. - А, бабушка! - еще громче.

Бабушка свистела носиком.

Тогда Варенька приоткрыла окно.

- Ты зачем это пришел?

- Может, мы... погуляем?

- Ты с ума сошел! Когда я дежурю...

Костя подвинулся к самому окну, такой же робкий.

- Мы бы немного... по саду.

- Ты как сюда попал? Калитка разве не заперта?

- Нет, я через ограду... Там ведь дырка в ограде - планка одна вынута.

- Вот глупый!

- Очень уж ночь хорошая! - вздохнул робкий Костя.

А ночь была такая, что только подышать ею минуту и вот уж усидеть нельзя.

В саду было несколько груш-скороспелок; теперь (весна была ранняя) как раз они зацвели и ночью пахли куда крепче, чем днем. Потом соловьи... не в этом - тут их пугали кошки, - в соседнем саду, капитана Морозова, - у него насчет кошек было строже.

Груши и соловьи были только заметнее, а о всех других запахах и других звуках, так перемешанных, таких особенно теплых, апрельских, таких уездно-городских, подумать словами как-то даже и невозможно было. Усидеть на месте нельзя, а почему - бог знает. Почему иногда человеку каждый корявый сучок - родной брат, каждая козявка - сестра, и к парной земле хочется припасть губами?

С вечера прошел маленький дождик, и теперь еще пахучей стало, чем раньше. Даже и та трава, которой еще не было, которая завтра еще пробьется на свет, и та уж пахла.

От луны сад внизу расписало тенями, и от свечки в окне, за Костей, в куст барбариса полезла тень.

- На минутку можно бы... - сказала Варенька.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.