Игорь Шафаревич - Феномен эмиграции Страница 2

Ты помнишь час ужасной битвы,

Когда я, трепетный квирит,

Бежал, нечестно бросив щит,

Творя обеты и молитвы!

Как я боялся! как бежал!

Но Эрмий сам незапной тучей

Меня покрыл и вдаль умчал...

(По-видимому, в Америку или Париж).       Для преодоления этой трудности и возникла концепция безнадежной, от начала веков обреченной на рабство страны в которой порядочный человек не может дышать. Но эту схему надо было еще заполнить содержанием - так возникла целая литература, обосновывавшая рабский характер русской души и ущербность русской истории.       На эту деятельность ушло добрых 15 лет, а тем временем у нас подоспела "перестройка" и начался третий фазис в эволюции эмиграции - ее возвращение в страну "первоначального обитания". История учит, что особенно сейчас, в период резких и трудных изменений - это далеко не безопасный процесс. Как бы ни оценивать ту или иную прошлую революцию, вряд ли найдется у нас много людей, желающих революции сейчас. Очень сомнительно, что в теперешнем состоянии страна могла бы такой катаклизм пережить. А ведь когда Герцен называл эмиграцию признаком "приближающегося переворота", то явно имел в виду революцию. Поэтому, казалось бы, своевременно нам к возвращению эмиграции присмотреться и приготовиться.       Правда, сейчас возвращаются они чаще всего не телами своими (которые прибывают разве что для краткого визита) - а произведениями, публикуемыми у нас в популярных изданиях. Но ведь именно их произведения это сейчас средство их воздействия, их токсины. Читателей - в первую очередь, молодежь - намаявшихся под бременем тошнотворной пропаганды, лживой литературы, оглушает и захватывает эта крайняя раскованность, агрессивная смелость в ниспровержении обрыдлых истуканов. А основной заряд, которым начинена эта литература, они воспринимают даже не задумавшись. Звонкая пощечина Сталину отвлекает, например, внимание от главного содержания произведения - глумления над Россией и всей ее историей. Да разве это первый раз, когда застой жизни делает сладким уже любое ниспровержение, независимо от того, что же именно ниспровергается?       Ярким примером такого эмигрантского произведения является книга А. Синявского "Прогулки с Пушкиным" (фрагмент из которой опубликован в журнале "Октябрь"). Ей мы и посвятим оставшуюся часть статьи. Произведение это содержит множество характеристик, "раскрытий" Пушкина: он вбежал в поэзию на тонких эротических ножках; образ, более всего раскрывающий Пушкина - это мертвец, утопленник: собственно, это он, Пушкин, "стучится под окном и у ворот"; но Пушкин и упырь, и Самозванец, и Хлестаков, и даже кудрявая (баки!) вертящаяся вокруг дам болонка... Все это написано в духе ёрнического похохатывания, напоминая стиль хулиганящей шпаны, которая может и шапку сорвать, и в карман залезть, похлопывая по плечу: "Да ты что, старик, шуток не понимаешь?" А кто "понимает шутку", должен увидеть здесь захватывающе смелую попытку раскрыть нам Пушкина с его не парадной, не лакированной стороны - "живого, а не мумию".       Зачем это написано и зачем здесь издается? Существует распространенный прием, который, вероятно, многие могли наблюдать, когда сплоченная группа, "мафия", захватывает руководство в какой-то сфере жизни. Интересного для них человека они "проверяют", "прощупывают", заставляя сделать нечто для него неприятное. Если он покорится, значит, его можно сгибать дальше, можно и совсем подчинить, в противном случае - надо повременить, он еще не созрел. Таким "проверкам" подвергаются, в событиях большего масштаба, целые социальные слои и народы.       Этим приемом прекрасно владел, например, Сталин. Так, во время войны он сделал с головы до ног измазанного кровью прокурора процессов 30-х годов Вышинского - замнаркомом иностранных дел и поручил ему переговоры с западными союзниками. Они могли бы и отказаться иметь с ним дело, но слишком трепетно желали выиграть войну нашей кровью. А после этого, как они могли возражать против того, что Вышинский заседал в Нюрнбергском трибунале рядом с самыми почтенными их юристами? А после этого как они вообще могли осудить процессы 30-х годов?       Как надо было бы наиболее эффективно "проверить" русских? Кощунство, оскорбление Православия? - но теперь это было бы болезненно лишь для меньшинства. Еще раз испачкать грязью русскую историю? - но это мы уже переносим спокойно. А вот, пожалуй, Пушкин, - это то, что ближе большинству русских, укол в это место почувствует большинство их. Да и в журнале "Синтаксис", издаваемом Синявским, появилась же статья, где автор раздраженно недоумевает: почему это в России без конца издают и раскупают Пушкина? Вот одной из проверок жизненности нашего народа, его способности дать отпор и является эта публикация. (Не надо видеть в таком объяснении веру в "мировой заговор" - думаю, что любая блатная компания, прибирающая к рукам какое-нибудь предприятие, применяет этот прием очень четко, не формулируя его и не сговариваясь.)       Недавно аналогичная ситуация прогремела по всему свету. Знаменитые "Сатанинские суры" Соломона Рушди - это, по-видимому, нечто вроде исламского варианта "Прогулок с Пушкиным". И надо сказать, что исламский мир своей реакцией на это "прощупывание" еще раз доказал свою большую жизненную силу, а тем самым, вероятно, заметно ослабил давление, которому мог бы подвергнуться в ближайшее время. Я говорю, конечно, не о призыве покойного Аятоллы убить автора - они оказались как раз очень удобным предлогом, чтобы под видом защиты Рушди (который еще, наверное, заработает на этом шуме не один миллион), замазать то кощунственное оскорбление, которое было нанесено целой цивилизации - многим сотням миллионов человек. Реальным ответом были грандиозные демонстрации, то, что в столкновениях с полицией сотни людей отдали свои жизни - и в результате удалось добиться запрета книги во многих странах.       Но наш-то ответ еще впереди. Как это случилось, что грязное хихиканье по адресу одного из самых светлых имен русской культуры публикует журнал, являющийся органом Союза писателей России? Неужели в своей жизни (и в самой смерти) Пушкин принял не достаточно гонений - нужно еще приложить руку и потомкам? Неужели травли Ахматовой, Пастернака, Солженицына нам недостаточно? Пойдут ли теперь гонения в глубь истории, пока не охватят всю русскую литературу? Это зависит от того, каков будет наш ответ на предложенную нам "проверку". Говоря о "нас", я имею в виду не только русских, но всех, принадлежащих той культуре, одним из источников которой был Пушкин.

      Впервые опубликовано в газете "Литературная Россия", 1989, 8. 09.