Сергей Сергеев-Ценский - Львы и солнце (Преображение России - 14) Страница 2

- Имел большое желание, а теперь начинаю бояться.

- Бо-ять-ся? Чего же именно?

- Вы говорите: ручные... Вас-то они, конечно, слушают, а с какой стати им меня слушаться? Меня они могут в клочки изорвать!.. Что я с ними буду делать? Хо-ро-шее дело!

- Позвольте, что такое? Ничего я у вас не пойму!.. - сделала женщина пренебрежительную гримасу. - Для чего именно хотели вы там купить львов, это не мое, конечно, дело, но ведь вы же пришли за чем? чтобы купить их?

- Да я так, признаться, ни за чем... Просто блажь нашла... Притом же я ведь хотел, чтобы в клетке и по крайней мере одного, а не двух... Зачем мне двух?

- Одного нельзя!.. Они братья, и один без другого не может... Вот!

Тут она быстро схватила одного из львов за загривок, впихнула его в соседнюю комнату и закрыла дверь. Тогда оставшийся в комнате лев вопросительно посмотрел на нее и с тихим урчаньем начал царапать дверь лапой около медной ручки. Полезнов понял теперь, почему ему показалось, что изрезана ножами дверь, и почему висели клочьями обои.

Он сказал, как бы между прочим:

- Придется вам сделать потом ремонт в квартире...

- Это уж мое дело, - обиделась хозяйка львов. - Может быть, сделаю, может быть, нет...

- А почему же это львы? Львы, а, между прочим, гривы у них небольшие? тоже обиженно спросил Полезнов.

- Потому что они - молодые, вот почему... У совсем молодых самцов грив не бывает...

- Не знал!.. А как же они, молодые, к вам попали?.. Я это по поводу того, что вот уже третий год война, и мы, стало быть, окончательно отрезаны... Даже апельсинов нельзя провезти, не то что львов пару...

- Вы намерены их купить или нет? - резко оборвала женщина.

В это время задребезжал дверной звонок, и она, не дождавшись ответа, легко, как львица, выскочила из комнаты в переднюю.

Иван Ионыч обмахнул шапкою шубу в тех местах, к которым прикоснулись львиные лапы, потом ударил раза два перчаткой по шапке и сказал самому себе:

- Не-ет!.. Нет, брат, это не модель!

А между тем в передней раздались сразу два бурных голоса - хозяйки и еще кого-то, вошедшего срыву.

"Ну, еще какой-то покупатель, - подумал Полезнов. - И отлично!.. А я уйду!.."

Но вошедший, оказавшийся низеньким, крепким, пожилым человеком с черными усами и седыми подусниками, в лохматой, заиндевевшей, низко сидящей шляпе и теплой короткой бекеше со шнурами, подошел к нему, взял его за оба отворота шубы и сказал медленно, старательно выговаривая слова, но очень громко:

- Вы... будете давать сейчас же двадьцать тисач и сего же дня их забирайт?

При этом он глядел на него горячим взглядом, не допускающим ни малейших возражений.

Все тут очень обидело Полезнова: и то, что его вдруг схватили за отвороты шубы, и то, что сам он снял шапку, а перед ним в комнате стоят в шляпе, и то, что с ним даже не поздоровались войдя, и то, что ему будто бы даже просто приказывают купить обоих львов и непременно за двадцать тысяч.

- Нет уж, нет, - твердо сказал он, подняв брови. - Пусть другой кто дает двадцать тысяч, а я уж пойду!

И он сделал движение руками, желая запахнуть шубу. Однако тот держал его за отвороты крепко и рук своих отпускать, видимо, не думал.

- Вы хотит их взяйть для цирк или куда, нам это ест без-раз-лично! уже кричал он, сверкая сердитыми черными глазами. - Одним зловом, вы имеете двадь-цать ти-сач и вы-ы их нам даете!

- Ого!.. Это с какой стати? - очень удивился Полезнов, и даже шевельнулось в нем, хотя и без особого страха: не попал ли он к каким-то таинственным грабителям.

- Послушайте, вот что, - вступила тут женщина, должно быть она была жена этого горячего... - Для чего вам нужны львы, я уж вам говорила, нам неважно, и мы даже не желаем этого знать... Однако ведь вы же пришли их покупать, да?.. Вы - человек солидный, вы - человек богатый...

- А вы почем знаете, что я богатый? - с сердцем отозвался Полезнов.

- Бедный человек, о-он... ему не нады львы! Нетт! - закричал мужчина.

- Пусть я даже богатый, а мне вот тоже не надо!.. Не надо, и все!.. Никаких львов не хочу! - закричал в тон ему и даже выше Иван Ионыч.

Да, он совершенно рассердился, наконец, и сознательно взял тон повыше этого, с седыми подусниками. Он в полный голос кричал, он по-хозяйски кричал. Он чувствовал себя русским и в русской столице, и вдруг этот какой-то куцый немец, по оплошности полиции пока еще не высланный за Урал, смеет держать его за шубу, как грабитель, и требовать какие-то двадцать тысяч!..

Однако только что он поднял голос, чувствуя себя вправе и в силе, как из соседней комнаты донеслось рычание, точно подземный гул, потом жутко зацарапали в дверь и снизу и на высоте человеческого роста, и вдруг дверь распахнулась звучно, и выскочили Жан и Жак, нестерпимо светя четырьмя огнями зеленых глаз и пружиня длинными хвостами.

"Изорвут ведь!.. В куски изорвут!.." - мелькнуло у Полезнова, и он выдернул шубу у немца и бросился к двери.

Какой-то подземный гул от сдержанного, сквозь сжатые зубы, рычания сразу наполнил всю комнату. Желто-песочные пятна колесами завертелись в глазах Полезнова... Он был уже у дверей, но немец успел все-таки загородить ему выход.

- Вашее последний злово, ну? - крикнул немец с видом столь боевым, что чуть ли не явно угрожающим.

- Жан! Жак! - кричала в то же время его жена, руками белыми и крупными сдерживая упругий напор зверей.

Полезнов быстро напялил шапку, толкнул изо всей силы локтем в плечо низенького немца и выскочил в переднюю.

Но дверь из квартиры на двор была заперта. Полезнов подергал - не отворяется, пошарил рукой - не нашел ключа в замке, а немец снова тянул уже его, теперь за рукав шубы.

- Послушайте один мой злово! - говорил он при этом, хотя и по-прежнему горячо глядя, но спокойнее. - И где именно вам тепер продают львы? Ни-игде!.. Я согласен буду брайт две тисачи меньш эттой суммы, ну?

- Ключ, ключ давай!.. Дверь отопри, вот что!.. Извольте меня выпустить, а не суммы! - кричал Полезнов.

Надев шапку, он уже чувствовал себя почти как на дворе, однако новый взрыв львиного рычанья заставил его сразу перейти на мирный тон. Он взял немца за руку и сказал тихо, но, как ему казалось, вполне убедительно:

- Вот что, почтеннейший... Вы сказали - восемнадцать? Это ваша последняя цена? Уступочки не будет?

- Вы ест су-ма-шедчи! - вдруг снова вспылил немец. - Уступчик?.. Еще уступчик?.. За пара таких львы?

Жан (или Жак) в это время взвыл как будто и тихо, но настолько жутко, что у Полезнова холодно стало между лопаток, и он счел совершенно вредным обижаться на горячего немца.

- Хорошо, - быстро сказал он. - Итак, восемнадцать... Я передам своему патрону... Я сейчас к нему еду и передам... Это очень важное лицо, князь... И передам вашу цену... У вас нет телефона?

- Нетт... Но-о... передайт надо так: двадь-цать! Двадь-цать, да! Помнить, уступчик больше не будет, нетт!

И немец при этом даже погрозил пальцем около носа Полезнова, и неизвестно еще, когда бы он выпустил его из передней, если бы не звонок со двора.

На этот звонок, долго дребезжавший, вышла женщина в боа с ключом, и дверь, наконец, открылась, и прянул с надворья в глаза Полезнова яркий, спасительный снег.

Иван Ионыч еле рассмотрел сероглазую девушку в теплом белом платке и с большой корзиной в руках. Довольно проворно для человека пятидесяти двух лет, притом одетого в тяжелую шубу, он за ее спиной выскользнул на двор и уже отсюда, погрузив в рыхлый снег калоши, услышал еще раз горячее:

- Прошу помнить: последний злово - двадьцать!

Тогда он сделал самое свирепое лицо, на какое был способен, и рука его сама собою сжалась в кулак и задрожала в воздухе, как будто бы он грозился.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Когда Полезнов подходил к пролету ворот, густела и бурлила в нем досада прежде всего на то, что не пихнул как следует, выходя, этого, с игристыми усами, между тем всем своим тяжелым и набрякшим телом чувствовал, что мог бы пихнуть его как следует, так, что не только бы затылок о стену он ушиб... Неприятный звериный запах еще стоял у него в носу, и он раза три сильно потянул носом и отплюнулся.

Между тем в воротах, где дворника опять все-таки не было видно, около черной доски стоял кто-то - хорошего роста, бритый, в теплой шляпе и беззастенчивых черных шелковых наушниках; холодный воротник пальто его был поднят; рукою в рыжей лохматой перчатке он шарил по доске и бормотал:

- Номер третий... хм... хрр... Номер третий... А вот номер третий!..

Полезнову ясно стало, что это - новый покупатель львов... Он подумал отчетливо: "Бритый... и в шляпе... Значит, из цирка... И пусть, черт с ним!.. Пусть покупает..."

Он встретился с ним глазами, когда тот прошел мимо него, и даже хотел было понимающе ему подмигнуть слегка: дескать, все это нам известно - и куда ты идешь и зачем ты идешь, - но как-то не вышло.

Он стал у ворот и, так как не хотелось идти, высматривал извозчика, но извозчик что-то не проезжал мимо. И в то же время не хотелось уезжать отсюда, не решив окончательно насчет львов. Он думал, что этот бритый в шляпе, стремительно прошедший от ворот в глубь двора, может быть, просто хочет сделать хорошее дело с цирком, а между тем это дело мог бы сделать и он... Двадцать тысяч за пару львов показалось ему вдруг ценой дешевой. Он уже раскидывал, прибегая к привычному своему торговому языку: "Если за две красных тысячи теперь купить, а к вечеру за три красных тысячи продать - это бы все-таки было похоже на дело... И брать их отсюда не надо бы... Не дать ли пойти задаток?.."