Юрий Давыдов - Капитан Юнкер, будь он проклят Страница 2

Но вот один дрогнул, сник. Этот был первым. Первым после Бога, как издавна величали моряки полновластных хозяев кораблей - капитанов. Господин Юнкер, любимчик светлейшего князя, бесстрашный картежник и лихой бражник, Андрей Логгиныч Юнкер, его высокоблагородие, капитан-лейтенант, эполеты с "висюльками", удалился, замкнулся, сокрылся ото всех и от всего.

Не знаю, что он там делал, в своей щегольской каюте. Не сомневаюсь в одном: он знал, что наделал! Денежный сундук разевал пасть. Звон золота и серебра давно - в Петербурге и Копенгагене, в Портсмуте и Кейптауне - слился со звоном бокалов, а шорох бумажных купюр - с шорохом игральных карт.

В ближайшем порту, в роскошном Сингапуре, никто задаром не поможет "Або". Хочешь новые стеньги? Плати, сударь. Хочешь ремонта? Тряси мошной, сударь. Хочешь свежих припасов? Раскошеливайся, сударь.

Очевидно, старший лейтенант имел крупное обь яснение с капитан-лейтенантом. Очевидно, в кают-компании вынесли ему приговор. О нет, никакого плаща и кинжала. Молчаливое презрение.

Но можно презирать негодяя. Нельзя избавиться от саднящего чувства своей причастности к растрате казенных денег. Пусть невольной, пусть легкомысленной. Проклятые три тысячи! Этот господин Юнкер рассчитал дьявольски. Три тысячи вылетели в трубу, гулял "весь Кронштадт", шампанское пенилось, как бурун, тосты взлетали, как сигнальные флаги. О, конечно, лейтенанты и мичманы возвратят деньги. Однако лишь в отечестве. А сейчас, а нынче... И вот это обидное, досадное, гнетущее сознание своей причастности к бедст виям, которые обрушивает на команду отнюдь не стихия.

Был бы в Сингапуре русский консул, смотришь, и пособил бы. Но там консула не было. А до первого русского порта... Господи, как до Луны. Может быть, заглянуть на Никобарские острова? Притонувшая горная цепь от берегов Суматры к берегам Бирмы богата лесом. Увидеть острова, невиданные соотечественни ками, куда как заманчиво. Да только не при таких печальных обстоятельствах.

4

Прошу, читатель, вот несколько записей из "Памятной книжки" лейтенанта Алексея Бутакова.

"25 апреля противный ветер, не пустивший нас засветло на рейд, принудил встать на якорь около входа прoтив остpова Корморта. На другой день, рано утром послали шлюпку для промера входа и обозначения его вехами, а после полудня, при тихом ветре, снялись и начали лавировать к якорному месту.

Миновав низменный, покрытый пальмами остров Трункутти, мы вскоре очутились на превосходнейшем рейде, образуемом островами Нанковри и Кормортой. Оба острова покрыты пышными мангровыми деревьями, тиком, железным деревом и проч. Между ними возвышаются обремененные плодами кокосовые пальмы и пандусы.

Местами, между лесом, проглядывают лужайки прелестнейшей зелени, а на чистом песке взморья выстроены на легких сваях хижины дикарей.

Вода гладкая, как зеркало; каждый мыс казался корзинкою с цветами; вдали, в бухточках, видны челноки дикарей, которые сидят в них на корточках, а на одном челноке стройный дикарь бронзового цвета прицеливался острогою в рыбу.

Лавируя, мы подходили близко к берегам, и, по-видимому, приход наш значительно встревожил дикарей. В одном селении на Корморте все жители уселись в кружок и, как кажется, держали между собой совет, как поступить в отношении пришельцев...

Вечером, часов около пяти, мы стали на якорь; дикари приехали и решились взойти. Один из них, имевший лакированную палку красного дерева с серебряным набалдашником, подал мне запачканную бумагу, на которой было написано по-английски, что датский резидент на Никобарских островах, какой-то г. Розен, назначил предъявителя бумаги, жителя по имени Тетуй, старшиной деревни Малага на острове Корморта.

Тетуй высокого роста, крепкого сложения, сутуловат, с плоским дурным лицом и совершенно черными от жевания бетеля зубами; физиономия его выражала недоверчивость и скрытность. Он говорил несколько по

английски.

Через полчаса наехало к нам множество лодок, в том числе некоторые со старшинами других деревень, назначенными также г. Розеном и вооруженными палками своего сана, как и Тетуй. Дикари привезли нам бананов,

ананасов, кокосовых орехов.

Мы пригласили их к себе в гости, потчевали их водкой, которую христианские миссионеры выучили их

уважать, и мы скоро сделались совершенными приятелями.

На другое утро после нашего прихода мы с Б.* съехали на берег, вооружившись для предосторожности пистолетами и взяв с собою запас ситцевых платков, ножей и разных безделиц для подарков диким. Мы входили в их шалаши, были везде встречаемы с радушием и угощаемы бананами, сахарным и кокосовым молоком.

* Буквой "Б" автор обозначил лейтенанта П. Н. Бессарабского. Ровесник и однокашник Бутакова, Петр Николаевич впоследствии года три служил адъютантом зиаменитого морехода Ф. Ф . Беллинсгаузена. А затем совершил еще одно кругосветное плавание, командуя транспортом "Двина".

Хижины их построены на взморье на легких сваях; они конусообразные, бамбуковые стропилы оплетены снаружи камышом. Пол настлан из тонких тиковых досок, а вход, куда надобно взлезть по бамбуковой лестнице, завешивается циновкою. Вместо окон проделаны небольшие отверстия, которые в случае нужды тоже закрываются; вообще внутри довольно темно.

На взморье, против середины деревни, воткнуты две огромные бамбуковые тростины и между ними - деревянный столб, на верху которого грубо вырезано человеческое лицо. Не знаю, кого должен был изображать этот идол.

Женщин мы вовсе не видели; на все наши расспросы мы получали один ответ, что они далеко, за три дня пути отсюда.

В деревне довольно много домашних птиц и откормленных кокосовыми орехами свиней, которые составляют главное богатство жителей. На них они выменивают у заходящих сюда европейцев и малайцев табак, водку, полотно, ожерелья и прочее.

В соседнем селении, находящемся в нескольких десятках шагов оттуда, мы нашли какого-то датчанина, который живет здесь около 8 месяцев. Вредное влияние климата сделало из него совершенный скелет.

Датчанин рассказывал, что он был капитаном на купеческой шхуне, разбившейся у здешних берегов, и что, захворав, он не был в состоянии отправиться отсюда со своими людьми, уехавшими на баркасе.

Имя датчанина - Гальс. По-видимому, он не тот, за кого себя выдает. Он изъясняется по-английски без всякой примеси иностранного выговора; по образу его выражений и суждениям видно, что он получил порядочное воспитание. Он хорошо знает медицину.

По некоторым вырвавшимся у него фразам должно полагать, что он англичанин. Но кто он такой, зачем и каким образом попал сюда и почему не просился уйти с нами, этого мы не могли узнать.

Таинственный незнакомец объяснил нам причину, почему дикари спрятали от нас женщин.

Месяца за два до нашего прихода было здесь английское китоловное судно и стояло на якоре в небольшой бухточке. Матросов спустили на берег, и они, выпивши порядочно, принялись охотиться за женами и дочерьми островитян.

Непросвещенным дикарям все это весьма не понравилось, а в особенности последнее. Не умея смотреть на такие вещи хладнокровно, они решились отомстить. На другой день они собрались в большом числе на английское судно и по данному сигналу бросились на людей, убили и ранили многих и принялись грабить судно. Капитан и уцелевшие матросы кинулись в шлюпки и на сильной гребле выехали в море.

К их счастью, проходило в то время английское купеческое судно, шедшее в Пуло Пенанг, что у входа в Малаккский пролив. В Пуло Пенангe они, как водится, свалили всю вину на дикарей, приписали нападение алчности дикарей и умолчали о своих собственных поступках.

Губернатор Пуло Пенанга немедленно отрядил находившийся там военный бриг для наказания дерзких, осмелившихся вступиться за своих жен и собственность против сынов великой Владычицы морей.

Бриг пришел в Нанковри и, не говоря худого слова, открыл огонь по селению, выжег и разрушил жилища дикарей, отобрал у них вещи, награбленные с китоловного судна, а самое судно привел в Пуло Пенанг.

Вот причина, по которой несчастные дикари спрятали от нас "повод к войне".

Датчанин (или англичанин?) рассказал нам, что климат Никобарских островов чрезвычайно вреден для европейцев и даже для туземцев, чему мы видели многие примеры и в чем нам самим пришлось впоследствии убедиться многими горестными опытами.

В продолжение шести месяцев здесь непрестанные дожди. От сырости, при жаркой тропической атмосфере, в густых лесах гниют листья и валежник, сильные испарения поднимаются от земли и висят над лесами густыми белыми облаками.

Европейцы не могут прожить здесь более двух лет. На Никобарских островах в 1758 году австрийцы пытались основать колонию, а потом, в более близкие нам времена, несколько раз датчане, считающие эти острова своими.

Но колонисты умирали, а уцелевшие рады были найти возможность убраться восвояси с жалкими остатками вконец расстроенного здоровья. Последняя датская колония, состоявшая из миссионеров, коих главою был г. Розен, уничтожилась несколько лет назад.