От Екатерины I до Екатерины II - Балязин Вольдемар Николаевич Страница 2

Скрытая же оппозиция опиралась на правительствующий Сенат, состоявший из одиннадцати членов, и потому первой важнейшей задачей Екатерины и Меншикова было, оставив Сенат как учреждение, отобрать у него функции правительствующего органа. Это было сделано 8 февраля 1726 года учреждением нового правительственного органа – Верховного тайного совета. В его состав входили: Меншиков, Толстой, Апраксин, Головкин, герцог Гольштинский Карл Фридрих, вице-канцлер Остерман и сенатор князь Голицын. Возглавляла Верховный тайный совет, не входя в него, сама императрица. Ведению Совета подлежали все дела, относившиеся к внешней политике, и дела, «которые до ее Величества собственного решения касаются», то есть те, которые не подлежат ведению Сената. Более того, Сенат перестал официально именоваться «Правительствующим», а был переименован в «Высокий Сенат». Самым же существенным было то, что три важнейшие коллегии – Иностранных дел, Военная и Адмиралтейская – были изъяты из подчинения Сенату и переданы в ведение Верховного тайного совета, получив в отличие от прочих коллегий название «государственных».

Из других событий важнейшим следует считать официальное открытие Академии наук и художеств, произошедшее в декабре 1725 года. А из правительственных распоряжений на первое место следует поставить ряд указов, направленных на сокращение непомерно тяжелого налогового бремени и довольно значительное уменьшение государственных расходов.

Жизнь императрицы и ее двора

И все же даже после существенного сокращения расходы эти оставались еще весьма велики. И в первую очередь это касалось затрат на содержание двора. Датский посланник в Петербурге Вестфаль утверждал, что за два года царствования Екатерины I при ее дворе было выпито заграничных вин и водок на миллион рублей, в то время как весь государственный бюджет достигал десяти миллионов.

Конечно же, это сильно преувеличено, но бесспорно, что пьянство во дворцах было повальным.

Как и прежде, отличались в нем не только мужчины, но и дамы. И особенно сильно – неувядаемая и несгибаемая княгиня игуменья Анастасия Петровна Голицына. Только за одну неделю – с 12 по 19 октября 1725 года – она дважды получала от императрицы сначала 20, а потом 15 золотых червонцев за то, что выпивала по два кубка вина. А ведь петровский кубок вмещал три литра!

Екатерина после смерти мужа стала в полном смысле слова «веселой вдовой». Возле нее разом появились несколько фаворитов – Сапега, Левенвольде, Девьер, о которых подробнее речь пойдет чуть ниже, и периодически возникавшие кратковременные счастливчики, среди которых оказывались даже дворцовые служители. Под стать императрице были и три ее камер-фрау. Первой из них была уже известная Анна Крамер. Две другие камер-фрау – Юстина Грюнвальд и Иоганна Петрова – мало чем отличались от Анны Крамер. Не отставали от них и две их русские товарки – Голицына и Толстая. Да и что могло перемениться, если и место действия, и все главные действующие лица остались прежними? Сам Меншиков, приходя поутру, запросто, в спальню императрицы, начинал беседу с вопроса: «А чего бы нам выпить?»

Курляндская герцогиня Анна Иоанновна

Вскоре в Петербурге все чаще стала мелькать и еще одна фигура, впрочем, уже известная нам, – герцогиня Курляндская Анна Иоанновна. Мы встретились с ней, когда она только-только стала женой герцога Фридриха Вильгельма. Это случилось в 1710 году, и было Анне Иоанновне тогда всего семнадцать лет. А теперь ей уже перевалило за тридцать, и имеет смысл рассказать кое-что о прошедших пятнадцати годах, хотя бы ради того, чтобы повествование оказалось связным.

Ее брак оказался более чем быстротечным: молодой муж умер через полгода после свадьбы, в январе 1711 года, от перепоя, и его молодая вдова утешилась тем, что стала владетельницей оставшегося после него герцогства. Однако Анна Иоанновна горевала недолго – молодость и пылкость натуры взяли свое, и она вскоре утешилась тем, что стала все чаще и чаще появляться в Петербурге, который не шел ни в какое сравнение с бедной захолустной Митавой. Более всего Анну Иоанновну петербургский двор привлекал своими беспрерывными празднествами и богатством. В год смерти Петра ей исполнилось тридцать два года, и при том, что курляндская вдова от природы была крепка здоровьем и склонна к самым разнообразным наслаждениям, двор ее августейшей тетки Елизаветы предоставлял множество возможностей к получению всего, что могло привлекать одинокую женщину.

Следует заметить, что Анна Иоанновна весьма спокойно относилась к питиям и брашнам, обходясь двумя-тремя рюмками венгерского в день, но весьма неравнодушна была к амурным утехам. Анна Иоанновна, приезжая в Петербург, оказывалась совершенно своей среди тех, кто окружал Екатерину I. Посланником герцогини Курляндской в Петербурге, или, как тогда говорили, «резидентом», был швед Рейнгольд Густав Левенвольде, бывший офицер Карла XII, перешедший на русскую службу после поражения шведов под Полтавой. Он был любовником Анны Иоанновны и честно соблюдал ее интересы в Петербурге, ибо в значительной мере эти интересы были и его собственными. Левенвольде был фаворитом и императрицы Екатерины, и потому как порядочный человек, офицер и дворянин должен был соблюдать и ее интересы, которые, впрочем, были в какой-то мере и его собственными.

Кроме шведа Левенвольде, Анна Иоанновна приблизила к себе уже известного нам шурина Меншикова, португальского еврея Девьера, а затем еще и польского магната молодого красавца Петра Сапегу. И Девьер, и Сапега, подобно Левенвольде, также состояли в разряде талантов императрицы.

Фавориты вдовствующей императрицы

Оставив на время Анну Иоанновну, возвратимся к новоиспеченной самодержице – Екатерине I. Она все чаще стала болеть и сразу после вступления на престол почти отошла от государственных дел, целиком передав их Меншикову, сама же с головой окунулась в устройство своих собственных, семейных и любовных, дел. Как сообщает в книге «Правда о России», изданной в Париже в 1861 году, П. В. Долгоруков, ее первым талантом оказался молодой красавец Рейнгольд Густав Левенвольде, происходивший из древнего аристократического немецкого рода, осевшего в Ливонии еще в XIII веке. Как и Виллим Монс, Левенвольде сначала был камер-юнкером Екатерины, а при ее восшествии на трон стал камергером. Кроме того, как мы уже знаем, он был и резидентом курляндской герцогини. Однако в силу особого статуса Курляндии его нельзя было равнять с другими иноземными резидентами.

24 октября 1726 года Рейнгольд Густав Левенвольде и его брат Карл Густав получили титул российских графов. Вслед за тем Рейнгольд стал кавалером российского ордена Александра Невского, а кроме того получил осыпанный бриллиантами портрет Екатерины для ношения на шее.

Как только Екатерина умерла, Рейнгольд Густав покинул Петербург и уехал в свои ливонские поместья. Вскоре он вновь появится на страницах этой книги, но уже в связи с другим сюжетом: восшествием на престол императрицы Анны Иоанновны. А пока фаворитом Екатерины I в самом конце ее жизни и царствования стал уже упоминавшийся нами князь Петр Сапега. Его отец, Ян Казимир Сапега, еще в начале XVIII века претендовал на корону Польши, а потом, отказавшись от борьбы за трон для себя, стал ревностным поборником другого претендента – Станислава Лещинского – и столь же ярым врагом еще одного соискателя короны – Августа II Сильного. Из-за того что Август II был союзником России, Сапега воспринимался Петром I как политический противник, и Екатерине нужно было резко переменить отношение к нему и его сыну в сознании петербургского двора. Сапеги появились в Петербурге, когда Ян Казимир вновь попытался добиться королевского титула и решил привлечь на свою сторону Россию. С этой целью в начале 1726 года он посватал своего сына Петра за дочь Меншикова Марию, обещая со своей стороны помочь Александру Даниловичу стать герцогом Курляндским.